Перед отъездом герцог еще раз заглянул в детскую, оба сына крепко спали. Он поцеловал обоих, ощущая в сердце какую-то щемящую тоску, словно прощается с ними навсегда.

Селеста не спала, когда он зашел к ней.

– Если так нужно, конечно ты должен ехать. Я и дети будем в полном порядке. Ты должен помочь брату. Я понимаю, что он поступает дурно, но все же он твоя семья, нельзя допустить, чтобы его повесили.

Патрик поцеловал ее.

– Ты сама доброта! Я тебя люблю.

– И я тебя!

Когда он вышел из комнаты давящее чувство в груди усилилось. Предчувствие подсказывало ему остаться дома, но он откинул все сомнения.

Питер выглядел на удивление довольным. И весь путь до порта улыбался и насвистывал ирландские песенки.

Патрик же был погружен в свои мрачные мысли.

Они прибыли на место, когда была глубокая ночь. Спрыгивая на землю, герцог полной грудью вдохнул солоноватый воздух. Потом он кинул взгляд на кучера и удивился, заметив постороннего человека. Его обычный возница отсутствовал.

– Что ж, братец. Нам пора прощаться.

– Мой капитан еще не прибыл…

– Ничего. Мой уже здесь, – Патрик не слышал, как сзади подошел мужчина, и он отреагировал слишком поздно, когда тяжелое бревно опустилось на его затылок, уволакивая сознание в черноту.

– Сильно ты его! – Питер носком сапога потыкал брата в грудь. – Хорошо. Снимите с герцога пиджак, шейный платок и все перстни. Меня должны принять за него!

Он протянул увесистый мешочек золота мужчине, который появился из тени портовых построек.

– И помните, я рассчитываю больше никогда не видеть брата! И можете быть с ним не очень вежливы.

Селеста Грейфсон резко села на кровати. Комнату заливали яркие солнечные лучи, но ей снился кошмар, в котором были лишь холод и мрак. Она собиралась встать с кровати, чтобы навестить детей, но вдруг, дверь, соединяющая ее комнату с покоями мужа, открылась, и он вошел к ней в ночном халате. Под его изумрудными глазами пролегли темные круги, а в руках он нес поднос с кружкой, от которой исходил легкий пар.

– Куда это ты собралась, любимая?

– Ты вернулся! – она снова легла в постель, стараясь прогнать остатки сна. – Мне приснился кошмар.

Муж поставил поднос на столик у ее кровати, а сам протянул ей горячую кружку.

– Боже! Это что горячий шоколад?! Как ты узнал, что я о нем мечтала?

– Разве ты не начинаешь с него каждое утро? Я специально перехватил миссис Маркс, когда она шла к тебе.

Муж выглядел изможденным. Казалось, что за эту ночь на его лице появились морщины, которых раньше никогда не было. Селеста была готова поклясться, что он еще никогда так не был похож на своего брата-близнеца.

– Как все прошло?

– Лучше, чем я думал. Нам больше не нужно беспокоиться о Питере Грейфсоне, впредь он для нас просто не существует. Есть только ты, я и наши мальчики.

– Ох, Патрик… – Селеста почувствовала странный укол внизу живота. Она чуть не уронила кружку с недопитым шоколадом на постель, но муж вовремя успел ее подхватить. – Милый, со мной что-то не так.

Он встревоженно вскочил на ноги и побледнел.

Селеста откинула одеяло в сторону. Подол ее рубашки и простыни были пропитаны кровью.

– Что это?!

– Я не знаю… Так не должно…

Патрик уже подбежал к двери в коридор.

– Срочно пошлите за доктором! И за повитухой! Немедленно!

Он снова вернулся к постели. Женщина быстро теряла силы.

– Патрик, мне кажется, я умираю… Мне холодно, я ног не чувствую…

– Да. Я знаю. Мне очень жаль,– в его глазах мелькнул торжественный огонек. – Я не хотел так с тобой поступать, но только ты можешь раскрыть правду.

– Ты?! – Селеста попыталась встать, но тело ее не слушалось. Она пыталась говорить, но изо рта не вырывалось ни слова. Прежде чем, сознание ее покинуло, женщина успела увидеть, как брат-близнец ее мужа выплеснул остатки горячего напитка в камин.

***

Лондон 1845 год

Цирк месье Савари,

Линд не уверенно перешагнул порог цыганского шатра. Все его нервы были напряжены до предела, а ладони вспотели, так, что юноша незаметно вытер их о брюки. Внутри сидела молодая женщина, не старше, чем он сам. И она была очень некрасива. Точнее черты ее лица были какими-то грубыми, почти мужскими, а вот глаза, напротив, притягивали взгляд, затягивая в свою глубокую фиалковую пучину. Он посмотрел в эти глаза прямо в упор, и понял, в записке она не соврала. Она знает, кто он такой, знает, что он сделал, и что еще собирается сделать.

Женщина невольно дернулась и подалась назад, когда Линд приблизился. Но при этом смело продолжала смотреть в его глаза.

– Как ты узнала кто я?

– Убийцу всегда выдают глаза.

– В самом деле? – он старался, чтобы его юный голос звучал как можно старше.

– Глаза – это зеркало души. А у тебя нет души, поэтому и глаза твои пусты.

– Ты очень глупа, раз говоришь мне такие вещи.

– Я говорю только то, что показывает мне мой дар.

– Я не верю в эту чушь.

Женщина хитро улыбнулась.

– Вчера я видела, как ты увел девчонку после представления. И видела, что ты с ней сделал.

– Ты ничего не докажешь.

– Тогда зачем ты пришел? – она поднялась на ноги, и оказалось, что она примерно одного с ним роста. У нее была очень красивая фигура, длинные ноги, тонкая талия, и сценический костюм, лишь подчеркивал ее привлекательность. Первое впечатление о том, что она не красива прошло. Теперь она казалась очень соблазнительной.

– Я здесь, чтобы убить тебя.

– Если ты меня убьешь, я не смогу тебе помочь.

Он рассмеялся.

– Помочь?! Чем ты можешь мне помочь, если ты не можешь помочь даже себе? – Линд невольно поморщился, оглядывая убогое жилище цыганки. Его дорогое пальто выделялось среди нищеты и грязи, словно кусок золота среди глины. – Чем мне может быть полезна та, кто прозябает в вонючем цирке?

– Если бы я не была здесь, мы бы не встретились. Идем. Я кое-что тебе покажу, и ты сам тогда решишь, нужна я тебе или нет, – она повернулась к нему спиной и пошла в дальний угол шатра.

Юноша колебался лишь секунду и двинулся следом. Женщина отодвинула тряпичную штору, и вышла в спрятанную за ней дверь в ночную прохладу.

– Если ты готовишь мне западню, я убью тебя раньше, чем, ты успеешь пискнуть.

– Не спеши бросаться угрозами, я хочу, чтобы ты все увидел сам.

Они шли молча по пустынному, поросшему жесткой травой полю, в сторону Темзы. Полная луна тяжело нависала над городом, тускло освещая водную гладь и постройки из темно-серого камня, покрытые мхом.

Наконец Земфира остановилась у заброшенного сарая у самой реки. Из кармана на широкой юбке она достала ключ, и отперла тяжелую деревянную дверь. Ржавые петли громко скрипнули, когда дверь отварилась, изнутри пахнуло плесенью. И страхом.

Линд бы не с чем не перепутал этот сладкий запах, который словно тягучая патока заполнил нос и рот. Женщина вошла внутрь, приглашая его следом. И он зашел во тьму, предвкушая развлечение. И не ошибся.

В дальней комнате, пристегнутые цепями к крюку в полу, сидели две молодые девушки. Их рты были заткнуты тряпками, волосы спутались, а на лицах был написан страх. При их появлении обе зашевелились, пытаясь мычать сквозь кляпы, и тянули к ним закованные руки.

– Что это? – он посмотрел на свою спутницу лишь на секунду. Его глаза неудержимо притягивали две хорошенькие девушки в цепях. Он уже почувствовал легкое возбуждение, воображая то, что с ними сделает. Особенно с рыженькой. Хотя и блондинка была невероятно хороша.

– Мой тебе подарок. Юные девушки из провинции сами идут к гадалке, чтобы узнать свою судьбу, узнать смогут ли, они прославится, найдут ли любовь, богатство. Наивные глупышки. И таких очень много. Тех, кого никто и никогда не станет искать. И я буду приводить их к тебе.

– Как тебя зовут? Только без этих пошлых цыганских штучек. Назови свое настоящее имя.