Руди вздохнул. Он все еще мерз, а сырость пронизывала до костей. Но жестокий холод вчерашнего ночного урагана уменьшился, а ветер вернулся к своему прежнему ровному завыванию. Горе-маг смертельно проголодался, все тело болело и ныло. Было хорошо лежать здесь, в этом относительно защищенном пространстве, и ждать спасения.

Только никто не собирался его спасать. И понимание этого вместе с холодом и страшной обреченностью оттого, что Ингольд ушел, вернулось к нему.

Если Ингольд ушел, подумал он с внезапным ужасом, какого черта я собираюсь возвращаться назад в Калифорнию?

"Лохиро, - осенило его, - Лохиро - Архимаг и глава Совета. Он шеф Ингольда. Он знает".

Но печаль продолжала держать в тисках его сердце, пока он лежал в затененном снегу. Старик ушел и никогда не сядет по ту сторону трепещущего пламени костра с тем озорным юмором в сонных глазах, никогда не станет надоедать Руди своим сарказмом, никогда не будет стоять со сложенными в горсть ладонями, наполненными белым светом, сияющим великолепной аурой из темноты. Руди склонил голову к холодному растаявшему снегу. Он любил старика не столько за магическую силу, а больше потому, что волшебник был его учителем. Даже если бы Ингольд был вышедшим на пенсию сталелитейным рабочим, живущим по соседству с ним в Сан-Бернардино, Руди все равно любил бы этого человека.

Руди подумал о Лохиро и о том видении, которое он наблюдал в грани кристалла, - спокойное, безмятежное лицо в обрамлении огненно-золотистых волос, пустота калейдоскопных голубых глаз. Что Ингольд говорил о Лохиро? Что он был похож на дракона, существо из огня и мощи, золота и света. Но Архимаг нисколько не напоминал потрепанного, старого любителя пива, бродягу, каким Руди впервые увидел Ингольда, выходящего из сияния серебристого ореола в рассветную тишину Калифорнийских холмов.

Руди понял - пора было идти дальше.

Он открыл глаза и увидел, что лежит, растянувшись под прикрытием нависающего края сухой балки. Сугробы окружали его, растаяв под теплом его тела и образовав некое углубление, которое и защищало его от ветра. Он лежал в длинной голубой полоске тени, отбрасываемой краем балки. Прямо за ее кромкой, где снег ярко блестел на солнце, уселось полдюжины маленьких животных в шубках коричневого с белой полосой меха. Они напоминали кошку, с вытянутыми рыльцами, морщинистыми губками и поблескивающими красными глазками крыс. Сидя на задних лапках, животные подергивали усами и смотрели на него со злобным разочарованием. Руди вспомнил шум в ушах от их лапок, который разбудил его, и быстро взглянул на них. Кожа по краям его перчаток была изжевана.

Содрогаясь от отвращения, он схватил камень и швырнул в крыс, и те почти презрительно исчезли из виду, растаяв в заснеженном кустарнике. Машинально Руди смахнул обкусанную кожу. У него было отвратительное чувство, что он видел их не в последний раз.

Осторожно он поднял свой лук, который умудрился сохранить в эту ночь так же, как и колчан. Во фляжке была вода, а на земле достаточно снега, так что с питьем не возникало пока сложностей. В запасе оставалось немного вяленого мяса и несколько фруктов с толстой кожурой в кожаной сумке на поясе. Нож и несколько хороших струн тетивы Руди держал наготове. Дрожа от изнурения, едва согреваемый холодным светом наступившего утра, он укутался во влажный плащ, не имея под рукой ничего более подходящего. Холод просачивался через мокрую одежду, продолжая отнимать у него энергию. Руди забрался на край балки и огляделся по сторонам.

Безбрежная унылая пустыня простиралась на многие мили вокруг. Сквозь туманную облачность белесоватым лоскутком проглядывало солнце, едва касаясь бесплодной каменистой земли. Скудно разбросанные низкие кустарники и кактусы напоминали измотанных дорогой одиноких усталых путников. На красноватом песке светлели завитушки снега, уложенные своенравным ветром.

Лишь восходящее солнце и неистовый северный ветер могли помочь Руди сориентироваться. Попытавшись вспомнить свой прежний маршрут, он воскресил в памяти карту, которую Ингольд однажды небрежно набросал на пыльном песке у костра. Они должны были свернуть с дороги, ведущей в Дели, и по суше добраться до заколдованного города Кво.

Руди было под силу одолеть этот многотрудный, неизведанный путь. Он задумался, сколько времени уйдет на изнурительный переход, быть может, безнадежный и обреченный на неудачу. Предположим, через две недели он достигнет заветных гор, ставших для него теперь смертоносной паутиной обманчивых иллюзий. Что он скажет? "Пустите меня, я от Ингольда"?

Теперь он наконец понял, почему Ингольд взял его с собой. Будучи в своем калифорнийском мире недоучкой и распылителем чепухи, Руди и предположить не мог, что здесь, на Западе Мира, единственный свободный и заслуживающий доверия маг Ингольд, за чьи обглоданные кости, может, сейчас сражались питающиеся падалью крысы, рассчитывал на него.

И потом, куда еще он мог пойти?

Во время путешествия с Ингольдом он проникся одиночеством, безмолвием этих незаселенных мест, но теперь он увидел, что это была только иллюзия. Всеми забытый, он был единственной человеческой душой в этой великой пустоте. Солнце поднялось и светило ярче. Плащ высох. Раз или два в обломках породы промелькнули зайцы и крупная ящерица, а раз вдали он услышал ни с чем не сравнимое сухое гудение гремучей змеи. Но все равно Руди был один. Если бы он закричал изо всей силы, его голос прокатился бы неуслышанным через это серебристое пространство и умер, не достигнув человеческого уха. Он двигался сквозь пустоту, как черепаха, медленно и упорно, переставляя ноги в одном направлении, чтобы не отклониться в сторону.

Отдаленные заросли мескитовых и масличных деревьев подсказывали, что вода где-то рядом. Руди нашел среди камней водоем, наполовину наполненный растаявшим снегом. В беззвучной тишине дня он поел немного вяленого мяса и фруктов и предался отдыху, не позволяя грустным думам одолеть себя. Ему было интересно, что сейчас делает Минальда и как дела у Тира. Он подумал о Белых Рейдерах и призраке, которого они боялись. Может, этот призрак бесшумно выманил Ингольда? Или это была Тьма, которая преследовала их по пятам от самого Ренвета? Знает ли Лохиро? Увидел ли Лохиро его в свечении так же, как Руди увидел Альду? Видение в кристалле беспокойно пронеслось в его памяти: холодные, пустые голубые глаза и кисточка от каймы мантии.