Кошкин. Видите!..
Константин. И чего? Не видал никогда? Ну и чего?
Кошкин. Кровь… больно видеть…
Константин. Да ладно, чужая – она не болит…
Кошкин (горячо). Болит, еще как!.. Лучше я вас под плечи…
Пахнуло ветерком, фонарь помигал и погас.
Константин. Ах, ты, зэззараза!..
Кошкин. Я стараюсь осторожно!
Константин. Ах, зэззара!..
Кошкин. Да я понимаю, как это, когда тебе больно…
Константин. Парень, парень, парень!..
Кошкин. Держу!
Константин. Ах, зэза!..
Кошкин. Неужели так больно?
Константин. Не могу сидеть!
Кошкин. А стоять?
И снова пахнуло – и снова фонарь помигал и зажегся. У скамейки стоит полусогнутый и полуобмякший Костя.
Кошкин изо всех сил поддерживает его под плечи. Федор – как испарился.
Константин (сокрушенно вздыхает). Эх, Толя, Толя, дружок ты мой…
Кошкин. А куда, главным образом, били? Что чувствуете?
Константин. Слушай… тебе… какое?..
Кошкин. Обиделись все же… За то, что я не вмешался… Наверно, вы правы… Да… (Разглядывает Костю.)
Молчат.
Я бы должен вмешаться, как-то вас уберечь… Но я, понимаете… Я, понимаете… Во мне в ту минуту как будто… Как будто…
Константин. Остынь: чего лезть, когда не тебя…
Кошкин. Неправда, лезть надо!..
Константин. Да ладно…
Кошкин. Лезть надо, но я не могу – понимаете? Выше сил… В глазах потемнело, и я ничего, кроме того, что пинают… Что мне очень жутко… Откуда, вдруг, столько ненависти?.. Как будто вся ненависть, сколько ее в мире скопилось – вся, вдруг…
Константин. Старею…
Кошкин. Сколько, однако, в мире ненависти…
Константин. Вот раньше бы я убежал.
Кошкин. Простите, вы всегда так странно разговариваете или такая речь из-за губы?
Костя морщится.
Есть носовой платок? Понимаю… (Достает носовой платок.) Возьмите мой. Берите-берите.
Константин (забирает платок, прячет в карман). Опусти-ка… на скамейку, говорю… Опусти-ка…
Кошкин (помогает мученику опуститься на скамейку). У вас, мне так кажется, нарушены некоторые шейно-позвоночные связки. Ужасно тоскливое ощущение – когда отдает по спине вниз, туда… Боль такая – словно вас продели насквозь и время от времени дергают за крючок… Я вас понимаю, так можно издергаться… (Молчат.) Знаете, все-таки я сомневаюсь… Мне бы не надо вас слушать… Все же бы вызвал…
Константин. Стоять.
Кошкин. Чего вы боитесь?.. А если умрете? Тут, на скамейке? У меня на руках?.. (Молчание.) От нас не зависит… Вам-то, конечно, может того не хотеться, но рождение и смерть – это как раз то, чем мы не управляем… (Константин храпит.) Только не спите!
Константин (подскакивает). Ах, ты, зэзза!.. (Медленно оползает.)
Кошкин. Это смерть вас к себе зовет, не поддавайтесь ей ни в коем!..
Константин (горестно). Зачем?..
Кошкин. Не спать… Вызову «скорую», вас увезут.
Константин. Не надо «скорую».
Кошкин. А если не выживете?
Константин. Ты по-людски – понимаешь?
Кошкин. Пытаюсь…
Константин. Пару минут баю-баю, потом человеком делаюсь.
Кошкин. Как это?..
Константин. Спать, говорю.
Кошкин. Я знал людей, которые засыпали и уже не просыпались.
Константин. Я проснусь, только ты не ори. Тихо скажи: Костя, пора.
Кошкин. Врачи не всегда беспомощны… Нет, я не дам вам уснуть!
Константин (молит). Я тебе объясняю, как умному: меня поколотят – мне спать надо. Сразу. Так себя приучил. Иначе – не человек.
Кошкин. Это так – часто?..
Константин. Бывает…
Кошкин. Не человек?..
Константин (совсем уже сонно). Как поколотят… А так – человек…
Тишина.
Кошкин. Как-то взять себя в руки… Справиться с болью… тоской… отчаянием… как бы ни били… Вы меня слышите?
Пахнуло ветерком – фонарь мигнул и погас. И вспыхнул опять, осветив предыдущую мизансцену и еще… А помните интригующий душу мужской силуэт?
В самом начале нашей правдивой истории? Помните? Вы все, конечно, помните…
Так вот: силуэт воплотился в Электромонтера, стоящего у столба, внимательно разглядывающего фонарь наверху.
Кошкин с удивлением созерцает неожиданного специалиста.
Монтер (глядя по-прежнему наверх). Здравствуйте.
Кошкин. Добрый день…
Монтер. Уже вечер.
Кошкин. Да, вечер, действительно… А вы электромонтер?
Монтер. Да. Вот пояс, вот когти, вот сумка с инструментом. А вы?
Кошкин. Я преподаю этику и эстетику в профессионально- техническом училище.
Монтер. Что я должен отвечать – очень приятно?
Кошкин. Мне тоже. Вы простите, я отчего заинтересовался – наше училище тоже выпускает специалистов вашего профиля. Поэтому я подумал: может быть, вы наш выпускник?
Монтер. Я не ваш выпускник. (Надевает когти.)
Кошкин. А чей?
Монтер. Ничей. Беспризорный.
Кошкин. Хорошо, что пришли. Этот фонарь так работает: то, знаете, потухнет, а то опять…
Монтер. А как ему работать, если где-то там стыкуются несколько или по меньшей мере два воздушных течения. Хотел бы я посмотреть, как бы вам жилось и работалось, если бы сегодня на вас дуло с одной стороны, а завтра – с другой. (Пахнуло ветерком; фонарь помигал, но не погас.) Видите, как искрит? (Берется руками за столб.)
Кошкин. Осторожно!
Монтер. Не понял.
Кошкин. Там человек, он нетрезвый!
Монтер (озирается). Сильно нетрезвый?
Кошкин. Как вам сказать – он как бы не очень владеет своим телом…
Монтер. А вы, погляжу, шутник. (Лезет на столб.)
Кошкин. Почему вы так? Вовсе нет… Я совсем…
Монтер. Что совсем? (Привязывается ремнем к столбу, достает из сумки инструмент, затем свечу, спички; чиркает, зажигает; свечу устанавливает на макушке столба.)
Кошкин. Скажите, пожалуйста… Как он там, спит?..
Электромонтер не отвечает. Трудится. Фонарь гаснет.
Простите, это вы или ветер?
Монтер. Это я.
Кошкин. Это надолго?
Монтер. Это? А что вы имеете в виду?
Кошкин. Я имею… Тьма – надолго?..
Монтер. Потерпите. И ты потерпи. Представляю, как ты на меня злишься.
Кошкин. Простите, что вы сказали?..
Монтер. Молчишь и молчишь… Ну, молчи и молчи…
Кошкин. Простите, но я не молчу… Я не понимаю… Правда, не понимаю!
Монтер (недовольно). Что вам непонятно? Мне все понятно.
Кошкин. Мне непонятно то, что вы говорите. У меня такое
ощущение, словно… я не совсем улавливаю смысл. Вернее, я его совсем не улавливаю.
Монтер. И не надо. Смысла нет. И улавливать нечего. Да и ни к чему, наверно… (Задевает свечу, она падает – темно.) Вот, пожалуйста…
Кошкин. Что-то случилось?..
Монтер. А ты все молчишь? Сердишься? Ну, молчи, молчи…
