Настороженно тихо Сергей вышел из квартиры. Робкий утренний свет, с трудом прорываясь через серые тучи, рассыпался на лестничной площадке. На подоконнике сидит плюшевая белка или медведь, черт её разберет. С дитёнышем. Таким же несуразным, непонятным. Вечером идешь домой, у мамаши-игрушки глаза закрыты, по утрам – распахнуты настежь. Коричнево-желтые, внимательные. Живые, хотя таковыми быть не должны. Безмолвно следят за каждым твоим шагом, провожают. Или выпроваживают.

Едкий запах хлорки, кажется, вычищает грязь не только со ступеней, но и из легких. Навязчиво, раздражающе бьется о стекло очнувшаяся от долгой зимы муха. Сколько ни обучай их вылетать из помещений, мелкий умишко не усваивает информацию. Поиграв пару мгновений в гляделки с плюшевым подъездным питомцем, Сергей гулко затарахтел по ступеням вниз.

Среднего роста, веса, телосложения, темноволосый, с малость неаккуратной щетиной, он не вызывал подозрений ни у соседей, ни у случайных прохожих. Спортивная мастерка, легкие черные кроссовки, дешевенькие джинсы. Все как у всех. Кроме способности видеть паутину энергетически-магических связей. Связей, которых у плюшевой игрушки в подъезде нет, как упорно не вглядывайся.

Дышать на улице славно, спокойно, свободно. Весенний дождик моросит свежестью, бодрит мелкими каплями по лицу. Вздохнув полной грудью, Сергей резко чертыхнулся. Вышел-то из дома с левой ноги, не с правой как положено. И едва вспомнил об этом, небо, будто по щелчку пальцев, из дарящего надежду, сделалось тяжелым, осуждающим.

– Ну, бывает, – сказал он, глядя вверх и словно оправдываясь перед незримым собеседником, – со всеми бывает, возвращаться не буду, ещё хуже.

Возле мусорных баков тошно курлычут голуби, в соседнем дворе протяжно воет собака, а за домом шумит снующий туда-обратно городской транспорт. Сергей пожал плечами и неторопливо подошел к машине. Черный внедорожник Патриот подмигнул фарой и впустил напарника. По радио ведущие спорят о том, что считается хорошей и плохой литературой, то и дело прерываясь на музыкальные паузы, а в салоне, источая еловый аромат, болтается ёлочка. В сосредоточенной на дороге голове то и дело вспыхивала тревога о сегодняшнем дне. Выйти с левой ноги – это не шутки. Конечно, не так страшно, как женщину с пустыми ведрами встретить или вернуться за забытой вещью, да не показать язык отражению. Но всё же тревожно.

Добравшись до работы и заняв свое законное место на парковке, он почти подошел к красному кирпичному зданию, когда в паре метров от себя, увидел чайку. Огромная птица отчаянно взмахивала крыльями не в силах подняться в воздух. Зацепилась за что-то темное, неразличимое с расстояния. Сергей нахмурился и пошел вперед. С каждым шагом, присматриваясь внимательнее, он все больше морщился. И мозг даже дорисовал удушающее зловоние, хотя его наверняка не было. Крупная чайка, как-то залетевшая в края, где её популяция никогда не наблюдалась, не зацепилась. Она в любой момент могла бы взлететь. Если бы хотела. Но это означало бы бросить добычу, которую она так активно терзала. Под когтистыми лапами птицы трепыхалось бездыханное тельце темно-сизого голубя. Чудовище, а иначе теперь чайку невозможно было назвать, острым клювом доставало внутренности из распоротой грудной клетки добычи. Тушка жертвы с каждой секундой превращалась в красно-серое месиво. Плоть, смешиваясь с перьями, наполняла пространство какофонией мерзости.

– Пшшшла! – со всех сил, с выпадом, топнул ногой Сергей.

Птица хищно зыркнула, но всё же взмахнула крыльями и унеслась прочь, оставив распотрошенного голубя на окровавленной плитке тротуара. «Дрянь» – поморщился Сергей и достал из внутреннего кармана бумажные платочки. Аккуратно, двумя пальцами через несколько салфеток, он приподнял мертвую тушку за единственное уцелевшее крыло и, слегка отвернувшись, донес трупик до урны. А куда его ещё деть? Так хотя бы кошки или собаки не будут терзать голубя на глазах у детей. Швырнул платки туда же, затем несколько раз протер ладони.

Минуя место происшествия, Сергей искоса посмотрел в грязные облака. Можно бы переключиться в другое состояние, выяснить по энергетическим потокам, связующим всё живое, откуда прилетела чайка. Но вряд ли прохожие оценят замершего посреди двора мужчину с белыми закатившимися глазами. Не надо, проходили уже такое. Крики, вопли, паника, полиция, а потом доказывай начальству, что хотел помочь или сделать что-то хорошее. За такую самодеятельность штраф полагается. А он в этом месяце на внеплановые расходы еще не заработал. И может это просто чайка, а не какой-то знак. Всё время мы норовим увидеть взаимосвязь там, где её и в помине нет. «Лучше бы вернулся, чтобы из дома нормально выйти» – мрачно подумал Сергей и вошел в здание.

На первом этаже предрабочая суета. Маленькие магазинчики с обувью, статуэтками из аниме, косметикой и всякой бижутерией открывают свои двери. Сосредоточенные лица продавцов выражают решимость осчастливить покупкой каждого, кто переступит порог их торгового царства. На втором витает аромат только что заваренного кофе – полусонные работяги из ремонта обуви, ювелирной мастерской и сервисного центра пытаются привести разум в порядок. А на третьем, в офисе Центра Использования и Регулировки Колдовства, уже во всю кипит работа.

– Давай, давай, Тиран полчаса тебя ждёт! – вместо приветствия протараторила блондинка в юбке-карандаш.

– И тебе доброе утро, – вяло ответил Сергей, – Зоя.

– Слушай, нашли новый Эс-Це-Пе объект, иди быстрее, пожалуйста.

– Эс-Си-Пи произносится… И почему опять к нам? Они сами хоть что-то делают? Или нашли себе мальчиков на побегушках?

– Не бубни, миленький, столько дел, давай, давай, – она зацокала каблучками вглубь помещения и не оборачиваясь добавила, – кофе тебе сделаю!

В ЦИРКе работало порядка тридцати человек, кто-то на полной, кто-то на частичной занятости. И столько же помощников. Разношерстных, разноцветных существ со своими, чаще всего противными взглядами на жизнь. Долголетие, как показала практика, не способствует выработке хорошего характера. Но даже в сравнении с остальными, напарник Сергея был самым противным. Не зря его прозвали Тиран.

Черный полукот, полукролик отличался когда-то особой жестокостью к людям, с которыми жил по соседству. Кошмарил мирное население, отгрызал курам головы, резал коров, косил едва взошедшие посевы… ОУС фонд его обезопасил с последующим удержанием, а на сохранность отдал в ЦИРК вместе с инструкцией по взаимодействию. Теперь Тиран кошмарит исключительно сотрудников центра. Не выходя за границы современной разумности, конечно. Например, разговаривает только скрипящим, царапающим слуховые перепонки, старушечьим голосом, иногда причавкивая и противно растягивая слова. А ведь мог бы говорить любым тембром, хоть бархатисто-ласкающим басом.

– Так-так, – просипел Тиран и принюхался, – дохлый голубь.

Сергей оглядел рабочий стол и нахально сидящего на нём напарника. Задние лапы кошачьи, передние как у миниатюрной мартышки. Уши и зубы кроличьи, глаза большие, по-совиному желтые, но с вертикальным зрачком. Посмотришь на его нелепый вид и даже спорить не хочется. К тому же, психология поведения коловерш еще исследуется.

– И тебе доброе утро, – приветливо улыбнулся Сергей и погладил Тирана между длинных ушек.

– А я вот тобой не доволен, – высокомерно, ответил Тиран, – пока ты в своей уютной квартирке спишь, я работаю.

Его выпученные глаза, не моргая, старались пропилить осуждением, вывести из равновесия.

– А она, – Сергей кивнул в сторону окна, – всё сидит?

– Ну да, мало того, что я за тебя работаю, – заворчал Тиран, – так мне за тебя и смотреть надо, еще что? Дышать, может, за тебя тоже?

Засунув руки в карманы, Сергей сосредоточенно подошел к высокому, от пола до потолка окну и замер. На противоположной стороне дороги заурядная серенькая пятиэтажка. Ничем не примечательная, со слегка облупившейся коричневой крышей и с продуктовым магазинчиком. Он отсчитал взглядом пятое окно справа, четвертый этаж. Да… Сидит. Двадцать третий день. Сегодня цвет волос рыжий, вчера был темно-коричневый.