Мы говорим ни о чем, потому что мою попытку поговорить о самом важном он сразу же пресекает. Он ведет себя так, будто ничего не случилось, но напряжение можно резать ножом.
А еще он даже не заходит в свою мастерскую. Ни в субботу вечером, ни в воскресенье, когда вновь куда-то срывается и исчезает практически на день. Даже когда сильно устает, он не может без кисти и красок.
Мелькает мысль, что он себя от них отучает. Пытается понять, каково это – когда их не будет?
Я убеждаюсь в этом, когда в воскресенье вечером он возвращается, проходит в гостиную, где я делаю вид, что все нормально, и смотрю телевизор, даже не разбирая плывущих картинок, и садится рядом со мной.
Подгребает меня под свой бок, откидывает голову на спинку дивана и закрывает устало глаза. Красивый, он очень красивый, даже в этой непривычной усталости. Любуюсь четкими скулами, скольжу взглядом по щетине, которую он не сбривает уже несколько дней – не до нее сейчас, а потом замечаю какую-то папку с документами, которая лежит рядом с ним.
– Что это?
– Твой подарок на годовщину. Ты же не думала, что я ограничусь букетом?
Беру папку в руки, открываю ее и с трудом сдерживаю желание отбросить ее так далеко, чтобы никогда не найти. Потому что то, что находится в ней…
Дом за городом, две наши квартиры, его машина – все переоформлено на меня. Не сегодняшней датой, задним числом.
– Зачем? – хриплю я.
– Хочу, чтобы ты не волновалась по пустякам.
Он наконец открывает глаза и смотрит пристально, долго. И прежде чем я успеваю сказать все, что думаю, сжимает мои плечи – сильно, чтобы точно услышала.
– На самом деле это я не хочу волноваться. Я могу не успеть, понимаешь? Могу не успеть все решить. Но я не хочу волноваться, что ты останешься без копейки. И я хочу, чтобы ты не спорила. Ты же спрашивала, как мне можно помочь? Вот и помоги. Просто прими этот факт.
– Подожди, – я нервно сглатываю, сжимаю папку в руках, – мы можем предложить это Тимуру, и он…
– Я не собираюсь ему ничего отдавать своего, – отрезает Макс. – Я хочу вернуть ему его деньги, и только.
Он видит, что я против, но качает головой и ставит на обсуждении жирную точку:
– Тема закрыта.
То, что я перестаю терзать его вопросами и попытками навязать свою помощь, он принимает за то, что я с ним согласилась. В любой другой ситуации я бы сделала так, как он просит. А сейчас не могу.
Я знаю, что он будет злиться, когда узнает об этом, но в понедельник, едва он, ничего не объясняя, опять уезжает, я тоже начинаю собираться. Надеваю первое, что попадется под руку, – платье? Хорошо, пусть будет платье. Бежевый цвет не очень хорошо гармонирует с моим бледным лицом, но какое это имеет значение?
Так, папка с документами – едва не забыла.
Я уже стою у двери, когда внезапно раздается звонок.
Вернулся? Что-то забыл? Бросаю папку у зеркала, застыв, рассматриваю свое отражение, а потом до меня доходит. Это не Макс – у него ключи, он закрывал дверь, когда уходил.
Просто я нервничаю. Неудивительно, я не могу успокоиться уже несколько дней. Пытаюсь притвориться ради Макса, но внутри как будто сжалась ржавая пружина, которая медленно распрямляется и своей ржавчиной задевает чувствительные места.
Выдыхаю.
Это не Макс – уже хорошо. Не придется врать, что бегу в салон делать маникюр или массаж. Такая глупость это все – сейчас мне вообще плевать, какого цвета у меня ногти и что кожа не получит дополнительный тонус.
За дверью оказывается свекровь. Ее я видеть хочу еще меньше, но ей все равно, она уверенно заходит в квартиру. Окидывает меня цепким взглядом.
– Вижу, я не вовремя.
Не пытаюсь переубедить ее в очевидном. Но и реплику, что «не вовремя, как всегда», держу при себе. Она все-таки мать моего мужа.
Она бросает взгляд в сторону кухни, но так как я не спешу ее приглашать, поджимает губы и делает вид, что и сама не хотела.
– Я ненадолго. Просто спросить: что у вас происходит?
Пока я медлю с ответом, пытаясь понять, как она догадалась, она теряет терпение и начинает меня торопить.
– Меня не интересует то, что я уже знаю. Скажи мне, что у вас случилось еще?
Она намеренно делает паузу и задевает меня за больное, пытаясь вывести на эмоции. На эмоциях легче сказать то, о чем хочешь молчать.
– Не понимаю, о чем вы, – отвечаю, также выдержав паузу. – Но если вас что-то тревожит, думаю, вам лучше обсудить это с Максом.
– Перестань! – отмахивается она. – Ты лучше меня знаешь, что он ничего не расскажет.
– И тем не менее вы почему-то здесь.
– Потому что у меня, слава богу, есть крепкие связи! Конечно, было бы удобно, будь у тебя слепоглухонемая свекровь, но тебе с этим не повезло. Я всегда узнаю то, что важно для нашей семьи.
Без понятия, работают ли ее крепкие связи за идею или за деньги, но справляются они хорошо. И всегда, когда это происходит, у нас со свекровью случается разговор, после которого я долго пытаюсь восстановиться.
– Ну так что? – напоминает она. – Сама расскажешь или мне подключить еще одни связи, чтобы узнать, зачем мой сын срочно выдернул нашего адвоката с важного заседания?
Она не знает.
Конечно, не знает. Макс не сказал, адвокат этого тоже не сделает – слишком дорожит репутацией. И я не вправе ей говорить.
– Понятия не имею, – наконец отзываюсь.
Я говорю спокойно и равнодушно – давно научилась, получается так, что в это верит даже свекровь. Всматривается в меня, пытаясь подавить морально, а потом разочарованно машет рукой.
– Ты всегда была бесполезной!
И все-таки ей удается задеть меня так, что маска равнодушия начинает трещать и разваливаться. Но она этого даже не замечает. Поправляет прическу, задумчиво рассматривает стену в прихожей и говорит в никуда:
– Мало мне волнений с мужем, который вывел все свободные деньги для расширения бизнеса. Рискнуть он решил… Благополучием, над которым мы с ним вместе работали. Еще и Макс что-то задумал…
Потом она, видимо, понимает, что излишне обнажилась передо мной: еще бы, поделилась переживаниями, и когда-нибудь я смогу это использовать против нее. Зря волнуется, я давно знаю три ее болевые точки: сын, деньги и статус. И все три сейчас ранимы как никогда.
– Зря я на тебя понадеялась, – вновь окидывает меня неприязненным взглядом. – Конечно, ты не можешь что-либо знать. Если что-то случится, он поделится со мной, а не с тобой. Что ты можешь сделать? Чем можешь помочь?
Молчу.
Каждое слово сейчас может стать лишним.
– У него были такие блестящие перспективы! Вокруг него крутились такие девушки! Одна была готова горы свернуть ради него, а ты… – Она толкает дверь и, уже стоя спиной, повторяет: – Бесполезная.
Едва она уходит, я оседаю на пуфик.
А потом заставляю себя забыть обо всем, подхватываю папку и выхожу из квартиры. Жалость к себе – роскошь, на которую я не хочу тратить время.
Пробки, тянучка – все словно меня отговаривает, но я не обращаю на это внимания, упрямо двигаюсь к цели. Не думать… не думать заранее, не выстраивать мысленно разговор, не притягивать негатив…
Этого хватает с избытком.
Еще один знак «стоп» – охранник в холле «Гаранта», который не хочет меня пропускать. Да, в пятницу попасть сюда было значительно легче, но в тот день многое было проще.
Мои доводы, что я жена директора «Строй-Грант», не убеждают его впустить меня без специального пропуска.
– Если бы он назначил вам встречу, вам бы выдали пропуск, – приводит охранник значимый аргумент. – А так я вас пропущу, а у него деловая встреча или еще что. Нет, я так рисковать не хочу.
Черт! А ведь я действительно даже не подумала, не взяла в расчет, что Тимур будет занят или его может вообще не оказаться в офисе. Но контактов у меня его нет, так что все равно пришлось бы приехать.
– Я уверена, что произошла какая-то ошибка. У меня назначена встреча с Тимуром Константиновичем. – Бросаю взгляд на часы в холле. – И она должна была начаться две минуты назад. Вы правда хотите, чтобы он узнал причину, по которой я задержалась?
