Третий год полета подходил к концу, когда Косыгин обнаружил что его зрение ухудшилось на одну с половиной диоптрию. Был поздний вечер по внутреннему корабельному времени, когда по обыкновению улегшись на койку с книжкой, Косыгин поделился наблюдением с Искиным:
- Наверное, эти три года я слишком много читал. Теперь перейду на аудиокниги. Хорошо хоть на корабле есть несколько пар очков на такой случай. Молодцы ребята, и это предусмотрели.
<p>
</p>
Робот подкатился ближе, и металлический искусственный голос без всяких интонаций произнес:
- Егор, дело может быть гораздо серьезнее и опаснее. Возможно, на сетчатку негативно влияет искусственная гравитация. Ты первый человек, который провел в таких условиях три года.
- То есть, ты считаешь, что зрение может продолжить падать? - Косыгин выглянул в иллюминатор, в непроглядную страшную черноту. Он привык к тишине, привык к одиночеству, когда только старый верный Искин скрашивает долгие вечера. Казалось, он прожил так целую жизнь.
<p>
</p>
- Никто не может сказать наверняка. Я рекомендую ежедневно делать зарядку для мышц глаз, пить витамины группы Б... и да, наверное, перейти на аудиокниги.
- Хорошо, Искин. Так и сделаем. - бодро подхватил Косыгин. - Подумаешь, минус диоптрия, было бы о чем говорить! - и Егор ласково потрепал робота по холодной гладкой стальной макушке. Он очень привязался к Искину за три года и делился с машиной самыми сокровенными мыслями.
<p>
</p>
И вот за иллюминаторами "Авроры" проносится черный бархат космоса с серебристыми огоньками звезд, а Таинственная все ближе и ближе. Связи с Землей давно нет. Как там его близкие, друзья? Дрожь и предвкушение - он будет первым человеком, побывавшем на планете вне пределов Солнечной системы. Увидит своими глазами иной мир, не на пленках и фотографиях, а в живую! До него человек ступил только на Марс, ступил со скорбью третей попытки, потому что первые два корабля разбились при посадке. А теперь вот и Кеплер на очереди.
<p>
</p>
А зрение продолжало падать. Причем стремительно. Приблизительно на одну диоптрию в неделю. Ничего не помогало, ни отдых, ни зарядка, ни витамины, все отчаянные усилия были тщетны. Когда самоосмотр показал минус восемь на левом и минус одиннадцать на правом, Егор в отчаянии отбросил очки:
- По крайней мере все это было не зря. Теперь мы знаем, как искусственная гравитация влияет на зрение. Черт побери! - сорвавшись, с горечью выкрикнул ученый и ударил кулаком по стене. - Кто-то должен был быть первым!
- Твои анализы крови в порядке, - спокойно прожужжал Искин, - замеры внутри корабля тоже, антирадиационные щиты доказали себя достаточно эффективными. Но ты прав, Егор. Кто-то должен был быть первым. Искусственная гравитация опасна для самых тонких и хрупких сосудов, теперь мы это знаем.
<p>
</p>
И вот пришла беда, как говорится, открывайте ворота. Как тяжело что нет связи с Землей, и не с кем поделиться этим кошмаром... Черная бездна отчаяния, сосущее чувство страха. Лететь еще двадцать один день, и если зрение продолжит падать... Егор теперь проверял зрение каждые двенадцать часов. Ученый брал лист с проверочными буквами разных размеров с отчаянием и ужасом, молясь, чтобы хоть что-то осталось... Но проклятая тьма неумолимо наступала, окружала его. Казалось, это страшный дурной сон. Этот листик бумаги стал олицетворением ужаса, и Косыгин ненавидел его. Но выбора не было.
<p>
</p>
Егор был до безумия отважен, и полностью предан науке, его отобрали из десятков тысяч лучших. Но медленная потеря зрения способна свести с ума любого. А он к тому же был в полнейшем одиночестве, если не считать Искина. Он уже не видел звезд в иллюминаторах, не мог читать, правда довольно легко ориентировался в родных закоулках корабля, было время привыкнуть за три года. Он продолжал каждый день заниматься на тренажерах, не менее тридцати минут проводя на беговой дорожке. Расплывчатые мазки и рябь мучали неимоверно, все было скрыто будто пеленой тумана, а Искин превратился в размытое серебристое пятно.
Он выдержит. Кто, если не он? Он сам выбрал этот путь. За ним все человечество, со всеми его чаяниями и надеждами... Он справится.
<p>
</p>
Корабль приземлился в залитой теплым утренним светом горной долине, у берега петляющей пенистой реки, медленно сел, выдувая из дюзов горячие плазменные струи. Долгое время ничего не происходило, затем люк открылся, и из него выкатился робот. С жужжанием выползли датчики и проверили температуру, влажность, силу ветра, затем механизм вкатился обратно. А затем выкатился вновь, на этот раз поддерживая манипулятором странно щурящегося человека в комбинезоне серебристого цвета. Тот был полностью слеп. Человек прошел пару шагов, затем опустился на траву, жадно ощупал стебли пальцами. Подставил лицо ветру, солнцу... Вдохнул воздух иного мира полной грудью.
- О... Я чувствую! Здесь все другое... Трава! Она более жесткая, и почти режет пальцы, а прохладный ветер пахнет ароматными травами, похоже на запах полыни, если растереть ее между пальцами. А солнечные лучи такие ласковые, такие нежные... Я слышу шум реки. Искин, пожалуйста, расскажи, что ты видишь?
<p>
</p>
- Высокая, до колен тебе трава темно-изумрудного цвета. - спокойно прожужжал Искин. - Много серебристых и лиловых цветов. Небо сиреневое, с расплывчатой зеленой полосой у горизонта. Горы... Как бы сказать получше... Наверное, величественные, под снежными шапками. Скалистые голые ущелья. Замерзшие водопады льда у ближней к нам горы. Мы в горной долине, в амфитеатре, созданном скалами причудливых очертаний.
- А что это за шум?
- Очень близко, прямо над нами пролетела птица, похожая на павлина, но гораздо крупнее, с ярким ало-фиолетовым оперением. Бесстрашно близко, ведь тут нет хищников. А теперь, Егор, тебе нужно вернуться в корабль и какое-то время побыть там одному. Я буду собирать образцы грунта и флоры, и отвозить их в лабораторию. Я не могу одновременно следить за тобой.
