– Потому что ты идиот! – не выдержала Кристина, рывком сдергивая с него пиджак.

– Я не идиот, – рассудительно возразил Кирюша. – И у меня есть имя – Кирилл. Я умею складывать и вычитать в уме четырехзначные цифры. Я могу рассказать всю таблицу Менделеева. Я знаю столицы всех стран мира…

– Да, да, все это и еще миллион важных ненужных вещей, – сердито отмахнулась Кристина, помогая брату надеть рюкзак.

Кирюша и впрямь знал впечатляющее количество самых разных фактов, от названия звезд в созвездиях до дат всех битв войны с Наполеоном. Но все это меркло на фоне того, что он не умел расстегивать пуговицы, завязывать шнурки и намазывать хлеб маслом, а также был начисто лишен образного мышления, не понимал шуток, не чувствовал границ личного пространства других и не владел даже азами такта. Трехлетний ребенок может в гостях заявить: «У вас суп невкусный», и все вокруг лишь усмехнутся и через минуту забудут. Когда точно так же громко и открыто скажет девятилетний, это вызовет в лучшем случае недоумение, а в худшем – осуждение: вот ведь, совсем ребенка не воспитывают! Но как, спрашивается, воспитывать ребенка, у которого словно отсутствуют какие-то части мозга, отвечающие за поведение в обществе?

– Они назвали меня Форрестом. Но у меня уже есть имя. Почему они называют меня Форрестом? Потому что я похож на лес?

Кристина раздраженно закатила глаза. Еще одна милая особенность ее братца: он будет повторять один и тот же вопрос с монотонностью робота до той поры, пока не получит ответ – или Кристина не будет готова завизжать от раздражения.

– Они назвали тебя Форрестом, потому что ты как Форрест Гамп, – нехотя буркнула она. – Есть такой американский фильм, а Форрест – имя главного героя.

– Я на него похож?

– Ну, типа того.

Кристина не видела фильма, но она посмотрела рекламный трейлер после того, как фальшиво-сердобольная соседка-сплетница назвала Кирюшу Форрестом, и это имя с ее легкой руки намертво к нему прикрепилось. Двух с половиной минут ролика более чем хватило, чтобы понять обидное, но точное сравнение. Фильм рассказывал о человеке, который был почти нормальным. И ключевое слово тут – не «нормальный», а «почти». Именно это обманчиво небольшое «почти» прокладывало огромную пропасть между Форрестом и миром в кино – и между Кирюшей и остальными в реальности.

– Постарайся хоть в этот раз обойтись без связанных шнурков, ладно? – устало попросила Кристина, зная, впрочем, что это бесполезно. Одноклассники считали, что связать между собой шнурки кроссовок и смотреть, как Кирюша беспомощно пытается ходить, не в силах развязать даже простейший узел, – это чудесное развлечение, и оно им никак не надоедало.

Когда Кристина зашла в класс, две Ольги были уже там. Они встретили ее мерзкими ухмылочками. Кристина давно привыкла – и к ухмылкам, и к язвительным насмешкам, и к гадким слухам. И лишь изредка устало удивлялась тому, что взрослые, казалось бы, люди – на пороге совершеннолетия, к лету закончат школу! – по-прежнему занимались такими глупостями! Но… разве можно считать глупостями то, что ранит так сильно? Нет, это настоящий буллинг. Хотя нет, никакой это не буллинг, Кристина терпеть не могла иностранное словечко, которое звучало так умно и солидно – и словно приглаживало и облагораживало уродливую суть, которая таилась под ним. А суть эту составляла самая настоящая травля.

Одноклассники что-то показывали друг другу в телефонах и хихикали. Должно быть, глянцевые гадюки Ольги снова оставили какой-то мерзкий комментарий к ее последнему посту с музыкой. Доставлять им удовольствие и проверять прямо сейчас Кристина не собиралась. Искушение удалить страницу из соцсетей регулярно ее посещало, но она терпела. Сделать так означало признать поражение, а этого Кристина допускать точно не собиралась. За первым поражением последуют другие – до тех пор, пока она не будет разгромлена наголову. Именно поэтому она продолжала поддерживать эту несчастную страницу, хотя давно не получала никакого удовольствия от новых постов. Бесит!

Когда разгорелся конфликт? Из-за чего? Сколько Кристина над этим ни думала, она так и не находила ответа. Пожалуй, ничего конкретного и не произошло, просто в школьном коллективе по определению должна быть королева и должны быть те, кто будет предметом для ее издевательств. В какой-то момент Ольги заняли нишу первых, а Кристине выпал удел вторых.

Вероятно, она могла бы примкнуть к свите «королев», но восхищенно на них смотреть и во всем им поддакивать в свое время показалось ей слишком высокой ценой за спокойствие.

С той поры Кристина не раз жалела о принятом решении. Став объектом злых насмешек Ольг, она автоматически осталась в одиночестве; никто не хотел оказаться рядом с жертвой, чтобы самому ненароком не стать преследуемым.

Кроме Кристины, в классе было еще несколько человек, кого Ольги сделали мишенями для насмешек. Но хотя, казалось бы, всем им следовало объединиться по принципу «враг моего врага – мой друг», этого не произошло. Да и сама Кристина не хотела иметь ничего общего с этими неудачниками. Она выработала для себя другую философию: если мир не хочет тебя принимать, ты делаешь вид, что на самом деле это ты не хочешь принимать мир. И если играешь такую роль достаточно долго, то и сама начинаешь в нее верить.

Кристина сказала себе, что ей нет дела до равнодушия одноклассников, игнорировала злые насмешки, отвечала резкостью и грубостью на особенно сильные выпады.

Она так старательно притворялась, так вживалась в роль, так следила за тем, чтобы не проявить своих настоящих чувств, что постепенно все одноклассники стали ее сторониться и считать, что она действительно такая: резкая, угрюмая и колючая. Кристину это вполне устраивало, и менять свое поведение – во всяком случае, до тех пор, пока она в этом коллективе, – она не собиралась. Она продолжала делать вид, будто ей искренне плевать и на насмешки Ольг, и на мнение о ней других одноклассников, и на свое одиночество, ведь стоит только раз показать, что тебе больно, что тебя задели, – и в это место будут бить с удвоенной силой. А если не обращать внимания, то раньше или позже злым языкам надоест ее преследовать.

Правда, в ее конкретном случае это явно будет «позже», чем «раньше», так как Ольги, несмотря на все показное равнодушие Кристины, не унимались. Казалось, их злобу постоянно что-то питало, был какой-то раздражающий фактор, который не давал им успокоиться. Но какой? Кристина могла бы понять, будь она из богатой семьи. Или красавицей. Или круглой отличницей. Или она встречалась бы с Филом из 11 «А»: он держался с апломбом кинозвезды, и на него с интересом поглядывали все старшеклассницы, в том числе и обе Ольги. Но ничего из этого к ней не относилось.

Оставалось только набраться терпения и дождаться окончания школы. Тогда начнется нормальная, взрослая жизнь, и глупые злые игры останутся в прошлом. Кристина была к этому более чем готова. Жаль, что нельзя выпуститься уже в этом году. Она бы с радостью оставила позади гадюшник под названием «школа». И родителей с Кирюшей – без сожалений! И весь этот убогий серый городишко, где ничего никогда не случалось и где все были обречены на бессмысленное, унылое существование. Кристина никогда не чувствовала, что здесь ее дом, ей всегда казалось, что ей уготована другая жизнь. Более яркая, более насыщенная и более значимая. Что за жизнь? Этого она не знала. Но точно знала, что она будет не здесь.

Мысль о том, что, возможно, никакой другой, лучшей жизни там, в будущем, для нее нет, Кристина старательно гнала от себя. Потому что если ее нет и ее судьба – навсегда остаться здесь, то лучше такую жизнь и не проживать вовсе.

В пустой раздевалке смирно сидел Кирюша. Он уже давно не пытался куда-то ковылять в связанных между собой кедах и уж тем более не пытался распутать шнурки самостоятельно.

Устало вздохнув, Кристина присела перед ним на корточки и развязала узлы. Они даже не были тугими! Совсем простые! Только потянуть за шнурок – и он сам развяжется! Но Кирюша не мог сделать даже этого…