ИЗЕКИЛЬ. Петр, а Петр, сходил бы ты, братец, на землю, поглядел бы как там да что, а потом вернулся да рассказал. Все веселее. Ну, что молчишь? Каково твое мнение?
ПЕТР. Сходить-то можно, Изекиль, да вот служба как? Мне райские врата сторожить надо.
ИЗЕКИЛЬ. А что - врата? Не убегут врата.
ПЕТР. А ключи от врат куда?
ИЗЕКИЛЬ. Ключи на гвоздик повесь.
ПЕТР. А возьмет кто?
ИЗЕКИЛЬ. Ну, кому тут взять! Народ кругом праведный.
ПЕТР. Праведный-то праведный! Как соблазну нет, так и праведный. А как найдет искушение, откуда и грешники взялись! Нет, уж лучше не искушать. Дьявол, он ведь тоже силен.
ИЗЕКИЛЬ. Маловер ты, Петр. Был маловер, маловер и есть. Ну, коли, опасаешься, под порог спрячь. А я здесь рядом буду, пригляжу в случае чего.
ПЕТР. Разве что под порог!.. (Прячет ключи под порог.) Ну, я пошел!
ИЗЕКИЛЬ. Ступай себе с богом.
Святой Петр уходит. Святой Изекиль усаживается за невысокий стол, на который ставит чернильницу с гусиным пером и кладет лист пергамента. К нему подходит Петер.
ПЕТЕР. Здравствуйте!
ИЗЕКИЛЬ. Слава тебе господи, хоть одна живая душа! Ты кто?
ПЕТЕР. Я - человек.
ИЗЕКИЛЬ. Я вижу, что человек, а не святой дух. Как твоя фамилия?
ПЕТЕР. Мунк.
ИЗЕКИЛЬ (просматривая списки на пергаменте). Так. Есть! Как твое имя?
ПЕТЕР. Петер.
ИЗЕКИЛЬ (просматривая списки). Так. Нет! Странно. Есть Бальцер Мунк. Может быть, ты - Бальцер Мунк?
ПЕТЕР. Нет. Бальцер Мунк - это мой отец.
ИЗЕКИЛЬ. Все понял. Смотрим далее. Так. Есть! Нашел! Лизбета Мунк! (Смотрит внимательно на Петера) Ничего не понял!
ПЕТЕР. Лизбета Мунк - это моя жена.
ИЗЕКИЛЬ. Все понял. А у тебя здесь много родственников?
ПЕТЕР. Не знаю.
ИЗЕКИЛЬ. А кто, по-твоему, должен знать? Господь Бог?
ПЕТЕР. Я думаю, что много. Как им не быть! Ведь мы же все происходим от Адама и Евы.
ИЗЕКИЛЬ. Ну, никакого порядка нет в нашей небесной канцелярии, прости господи! Вот вернется апостол Петр, пусть он сам с тобой разбирается. А пока напиши на этом листе свой куррикулюс витэ.
ПЕТЕР. Что, что?
ИЗЕКИЛЬ. Ну, жизнеописание, по-вашему. Чем ты занимался в своей жизни.
Петер садится за стол, пишет.
ПЕТЕР. Готово.
ИЗЕКИЛЬ. Так быстро? И что же мне теперь с тобой делать? Негоже держать тебя под дверями. Иди, прогуляйся, обозри, какое место тебе уготовано. (Достает из-под порога ключ и открывает врата.)
ПЕТЕР. А что там?
ИЗЕКИЛЬ. Новая Голландия, пятая сторона света, а, по-вашему, райские кущи.
Петер идет по райскому саду и видит Лизбету. Петер бросается к ней.
ПЕТЕР. Лизбета, ты здесь! Как ты тут?
ЛИЗБЕТА. Я? Я живу тут интересно. Тут столько дел! Здесь я счастлива, Петер.
ПЕТЕР. Я очень рад твоей доброй улыбке, Лизбета. Скажи, ты меня простила?
ЛИЗБЕТА. Да. И ты меня прости, как я тебя прощаю. Тут, понимаешь, все друг другу всё прощают.
ПЕТЕР. Но ты передо мной ни в чем не виновата!
ЛИЗБЕТА. Извини, Петер, мне некогда... Ну, мы еще увидимся.
ПЕТЕР. И ты мне больше ничего не скажешь?
ЛИЗБЕТА. Петер, достань себе горячее сердце!
Лизбета исчезает, рядом с Петером вновь оказывается святой Изекиль.
ИЗЕКИЛЬ. Ну, Петер, иди сюда, да обожди меня малость. Я сейчас вернусь.
Изекиль вводит Петера в небольшой дом, в котором ничего нет, кроме горящих лампадок, а сам исчезает.
ПЕТЕР. Что это за место такое? Что за лампадочки? (Внимательно всматривается) Понял! Это же жизни человеческие. И сколько им гореть, столько и нам на белом свете жить. А вот и моя лампадка. Ах ты, боже ж мой! В моей лампадке масло только на донышке чуть плещется, а в других масла еще полным-полно. Скажи на милость! Ну что тут делать? У нее и огонек едва горит. Вот-вот погаснет... Так нет же, шалишь! Я здесь отбавлю, а там прибавлю, - вот и будет ровно. (Пытается перелить масло из одной лампадки в другую.) Ох, ты, господи, не льется, хоть совсем перевороти.
За спиной Петера появляется святой Изекиль.
ИЗЕКИЛЬ. Ты что это, раб божий, делаешь?
ПЕТЕР. Да ничего, святой пророк, вот на огонек божий любуюсь.
ИЗЕКИЛЬ. Стало быть, на огонек, говоришь?
ПЕТЕР. На огонек, вот те истинный крест!
ИЗЕКИЛЬ. Ну ладно. Пойдем теперь в другое место. Посмотришь, что для тебя там припасено.
Изекиль ведет Петера в другую часть дома.
Входи сюда, а я за тобой потом приду.
ПЕТЕР. Темно там, не вижу я ничего.
ИЗЕКИЛЬ. Ступай, ступай. Осветится.
Изекиль вновь исчезает. Петер входит в помещение, которое действительно наполняется светом. Петер осматривается. Перед ним висят котлы, под которыми навалены кучи угля.
ПЕТЕР. Куда я попал? Цепи какие-то, крючья, щипцы громадные! Кругом котлы висят, а под ними угля - целые груды! Вот и греши на этом свете! Страшно! Не припасено ли здесь и для меня чего-нибудь?
Петер подходит к самому большому котлу.
Так и есть: висит котел, а под ним угля-то видимо-невидимо. Вот не пожалели! А у других и котлы помельче, и угля под ними - самая малость. Ну, ничего, я от своей кучи уголь отгребу, а к другим пригребу.
Петер пытается перенести уголь от своего котла к другим. Неожиданно за его спиной появляется святой Изекиль.
ИЗЕКИЛЬ. Что это ты, раб божий, делаешь?
ПЕТЕР. Да вот, святой пророк, хотел уголек посмотреть, я ведь когда-то был угольщиком, но поскользнулся, упал, штаны запачкал. Водичку ищу, помыть бы их.
ИЗЕКИЛЬ. Верно. Надо тебе помыться, да только не водой, а слезами горючими. Ступай-ка, братец, тебя твой тезка к себе кличет.
ПЕТЕР. Какой такой тезка?
ИЗЕКИЛЬ. Святой Петр апостол. Идем.
Изекиль подводит Петера к воротам, у которых стоит святой Петр.
ПЕТР. Так значит это ты угольщик Петер Мунк? Петер - камень! Петер холодное сердце!
ПЕТЕР. Я.
ПЕТР. Я прочитал твой куррикулюс витэ. Как же это ты умудрился попасть в наш паноптикум, ин парадизус. Святой Изекиль, как это парадизус?
ИЗЕКИЛЬ. Рай, святой Петр.
ПЕТР. Вот-вот, рай! У нас тут в горних кущах таким грешникам, как ты, места нет! Ишь ты, праведник выискался, который, гляди, святой Изекиль, и в господа Бога нашего не верует!
ПЕТЕР. А сам-то! Тоже мне благородный святой! Это ты трижды Господа продал, так в Евангелии сказано, и за что тебя Бог в апостолы выбрал? Тебе самому в раю делать нечего.
ПЕТР. Нет у нас места в раю для хамов. Изыди восвояси! Успеешь дома отмыться, пока масло в лампадке горит, - твое счастье. Нет, - пеняй на себя. А масло, что ты в свою лампадку подлил, вновь исчезнет. А уголь, что ты от своего котла отгреб, назад вернется, потому что, как ты ни старайся, угольщик Петер Мунк, а останутся на твоей одежде пятнышки!
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Петер стоит перед огромной елью на Еловом Бугре.
ПЕТЕР. Под косматой елью
В темном подземелье,
Где рождается родник,
Меж корней живет старик.
Он неслыханно богат,
Он хранит заветный клад.
Кто родился в день воскресный,
Получает клад чудесный.
Появляется Стеклушка. Он весь в черном: кафтанчик из черного матового стекла, черные шаровары и чулки, черная хрустальная лента обвивает шляпу.
СТЕКЛУШКА. Что тебе надо от меня, Петер Мунк?
ПЕТЕР. У меня осталось еще одно желание, господин Стеклянный Человечек. Я хотел бы, чтобы вы его исполнили.
СТЕКЛУШКА. Разве у каменного сердца могут быть желания? У тебя уже есть все, что требовал твой дурной нрав. А если тебе еще чего-нибудь не хватает, проси у своего друга Михеля. А я вряд ли смогу тебе помочь.
ПЕТЕР. Но ведь вы сами обещали мне исполнить три желания. Одно еще остается за мной!..
СТЕКЛУШКА. Я обещал исполнить третье твое желание, только если оно не будет безрассудным. Ну, говори, послушаем, что ты там еще придумал?
ПЕТЕР. Я хотел бы... я хотел бы... господин хранитель клада, чтобы вы вынули из моей груди этот мертвый камень и вернули мне мое живое сердце!
