«Прости меня, Саш, я ухожу от Тебя»

«Ты замечательный и хороший, и много делаешь для меня, Ты подарил мне несколько счастливых лет, но все это не мое. Прости, что так поздно поняла это»

«Я уже давно встретила другого мужчину, и я уже давно с ним»

«Мне правда очень тяжело, не пиши мне ничего и не звони, я отключаю телефон»

«Через неделю я приеду, и мы все окончательно решим»

«Прости…»

Саша в очередной, наверное, в тысячный, раз перечитал сообщения. Никакого желания читать их не было, но ничего поделать с собой он не мог, ведь до конца не верилось, что его семейная жизнь закончилась. И закончилась она неожиданно и жестоко, всего несколькими короткими сообщениями, даже не звонком, не душевным разговором, а просто сообщениям.

Он то и дело перечитывал их, не веря в суть, желая в каждом новом прочтении найти упущенные, незамеченные слова, которые обращали бы все в шутку, или во что-то другое, не имеющее ничего общего с их браком. Но шуток не было, все было по-настоящему, и выключенный телефон Жанны лишь служил подтверждением данной аксиомы.

Отбросив в сторону телефон, Саша сделал несколько жадных глотков из бутылки, водка вновь обожгла горло, и он закашлялся. Рука машинально потянулась к грубо нарезанным кускам вяленого мяса, служащего закуской, однако, в самый последний момент, она замерла и опустилась, тем самым оставив закуску нетронутой.

Он уже был достаточно пьян (хотя выпил не так много, как ему казалось) и не видел особого смысла в закуске.

…Еще утром он был счастливым человеком, сидел на работе и планировал их с Жанной поездку на выходных. Романтичный и восхитительный Санкт-Петербург должен был подарить им необычный уикенд. Она об этом не знала, это должно был стать сюрпризом для нее, как и то, что Саша не знал, что его супруга нашла себе другого, в итоге ее «сюрприз» оказался эффектнее и, наверное, продуманнее.

Саша пытался дозвониться, бесконечно набирая ее номер (телефон отключен, а абонент находится в другом измерении), пробовал дописаться в соцсетях (увы и ах, писать сообщения данному пользователю невозможно), но все это было бессмысленно! Еще одна простая аксиома: если девушка решила, что ты с ней не свяжешься, то ты с ней не свяжешься (исключения оставим для хеппиендных киношных мелодрам).

Молчали и подруги Жанны, вернее сказать, отмалчивались, переводя разговор к каким-то общим фразам, ссылаясь на отсутствие времени для разговора или на свое неведение. Хотя было понятно, что все они знают, и что все они знали очень давно, и наверняка положительно оценили поступок Жанны, даже, наверное, восхищались тем, какая Жанна «хозяйка своей судьбы»!

Рабочий день перестал быть рабочим (как давно это было, водка умеет убивать время на корню), сначала в мыслях, а затем и в реальности. Саша выходил с работы, он не помнил по какой «официальной» причине он отпрашивался у руководителя, да и отпрашивался ли вообще, в тот момент это не имело значения, значение имели только несколько коротких сообщений.

Он шел по улице, жадно хватая воздух, неуклюже спотыкаясь и пошатываясь, понимая при этом, что выглядит он «по-дурацки». Но как иначе? С каждым шагом внутри него разрасталась пустота, мир перед глазами ускользал, Саша ловил себя на том, что не понимает, где он находится и куда идет, и что он будет делать дальше – даже правильнее сказать не «дальше», а «сейчас».

Отрицание сей ситуации вышло на такой уровень, что Саша почти поверил в то, что все это просто не может быть правдой, что они с супругой любят друг друга, и что у них настоящие нерушимые чувства, и столько совместных планов и идей, что расставание просто даже в теории невозможно. Он остановился от приступа паники: он ведь сейчас должен заниматься организацией поездки в Питер, ведь времени до нее совсем чуть-чуть, а он для чего-то вышел прогуляться, поставив на паузу как личное дело, так и рабочие процессы… Саша достал телефон, чтобы позвонить Жанне и рассказать ей, какой забавный случай с ним происходит, и что ему нужен отдых, и, может быть, намекнуть ей на Питер.

…Абонент выключен, или находится…

Саша выключил телефон.

Ноги не могли больше держать его, и он сел.

Его Мир рухнул, его больше нет, Саша окончательно понял это.

Поднявшись (он не мог сказать сколько времени он просидел), он побрел дальше, все также не имея конечной цели своей прогулки. Перед глазами все расплывалось, проходящие мимо люди словно бы выплывали из тумана, материализовывались перед Сашей, что-то говорили (между собой, или, быть может, ему самому) и исчезали в том же тумане, который поглощал несчастного человека.

Дойдя до какого-то магазина, парень решил взять себе водки (закон жанра: разбитое сердце и дешевая алкогольная попойка), напиваться при этом он не хотел, он вообще ничего не хотел, но понимал, что ему что-то нужно сделать, однако не понимая, зачем и для чего. Так что, почему бы не водка?

Саша зашел в магазин и взял три бутылки водки, вяленого мяса, колбасы и пакетик шоколадных конфет; последние он просто положил в карман и не заплатил за них («меня угостил ими начальник, когда я уходил с работы»). Обменявшись вялыми фразами с кассиршей и отвесив ей несколько кривых комплиментов, он покинул магазин и заковылял по аккуратной тротуарной дорожке, прикладывая усилия, чтобы вспомнить дорогу домой.

Спустя час он добрался домой в сопровождении путающихся мыслей и желаний, которые сводили его с ума и искажали реальность в его голове. По дороге он для чего-то купил букет из тридцати девяти белых роз (ее любимых) и книжку «достопримечательности Сан-Марино»; где и зачем он сделал эти приобретения, он не помнил. Задумавшись, парень признал, что довольно многого не помнил из своей «прогулки», но это было уже не важно, он дома, где можно закрыться от всего постороннего, уединиться с обломками своего мира, со всем тем, что напоминало ему о ней, об их любви и о том счастье, которое еще вчера она дарила ему.

…Он сидел в кресле, изрядно напившись, хотя до этого момента по-настоящему никогда этого не делал. Рядом, на столе стояли три бутылки водки (одна пустая), впопыхах нарезанная закуска и телефон, на экране которого светились злополучные сообщения.

Он сидел пьяный, чувствуя тонкий след ее духов, которыми она наверняка воспользовалась перед уходом (хотя это могло быть всего лишь воображение). А все вокруг принадлежало их семье, и все вокруг не просто напоминало о Жанне, все вокруг и было Жанной. Почему-то идя домой, Саша не представлял себе, что его квартира может превратиться в гигантский раскаленный гвоздь, который словно медленно вбивали ему в голову. Ему было больно находиться здесь, но в тоже время ему нужно было это место, чтобы ощутить свою жену, впитать в себя ее частичку, которая была связана с этим местом, и которую она бросила, покинув его (навсегда).

– Почему, когда ты открываешься человеку, он норовит плюнуть в тебя? – Его голос дрожал и был очень тонким, отчего Саша испытал легкий испуг. – Я ведь любил тебя! Я отдавал тебе все, что только мог!

Заплетающийся язык и дрожащие слова почему-то виделись Саше в данное мгновение омерзительными, грязными и богохульными. Парень испытал необузданную ненависть к себе, а затем и к Жанне, за то, что она осквернила их квартиру и его самого, за то, что втоптала в грязь всю их любовь и идиллию.

– Я Тебя ненавижу! – Его крик разнесся по пустой квартире – Будь ты проклята! Чтоб тебя черти и лешие приходовали! – Он закрыл лицо руками и тихо заплакал. – Ведь я люблю Тебя, – последние слова он добавил уже шепотом, и они потерялись в пьяных всхлипываниях.

Он сидел и плакал, не представляя, что ему теперь делать. Сейчас он допьет все спиртное, хоть ему уже и не нужно больше, допьет, чтобы его вырвало, прямо на этом месте, чтобы он упал и уснул, и проспал как можно дольше, чтобы оказаться как можно дальше от Жанны.