Дело в том, что, удаляясь от мира, человек может пойти только к одной из двух сторон: или к Богу, или к Сатане. Другого не дано, иного пути просто не существует. В уединении человек определяется, созревает и закаляется, чтобы стать на свою собственную дорогу Эволюции, – прямую или извилистую, – которая в конце концов сделает его или Духом Света, или Духом Тьмы.

Уходя от людей, человек становится лицом к лицу со своей Кармой. В одиночестве, постоянно оставаясь наедине только с самим собою, со своими Высшим «Я» и низшим «я», человек становится значительно восприимчивее к любой Мысли, любому образу, возникающих внутри него, к малейшим желаниям и движениям собственной Воли, укрепляясь и напитываясь эманациями собственной Ауры.

Мыслесущности, порождаемые им изо дня в день, насыщаясь Энергиями его желаний и стремлений, оказывают в конце концов или положительное, или отрицательное влияние на собственного творца, о котором тот даже и не подозревает.

Таким образом, постоянный внутренний взаимообмен Мыслей, Идей и побуждений, колебания его духовных основ и нерешительность в мышлении, постепенно и незаметно приводят к изменению личности человека, направляя его именно на тот путь, который созрел в его подсознании на протяжении его прошлых воплощений.

Очень часто, выбирая одиночество и стараясь во что бы то ни стало убежать от Жизни и Судьбы, человек резко изменяет условия своего существования, превращается в фанатика веры и, чтобы ещё больше убедить себя самого, убеждает других в том, в чём сам далеко не уверен. Это – очень скользкий и очень опасный участок Пути к духовному совершенствованию, который сразу преодолеть суждено лишь немногим.

Религиозный фанатизм «доброго» христианина, магометанина или мусульманина ничем, по своей сути, не отличается от фанатизма маньяка-убийцы, убивающего людей только лишь за то, что они – не такие, как он, что они, по его мнению, хуже.

Бывает так, что человек целыми днями и месяцами сдерживает себя от того тёмного и демонического, что накопилось в его природе и что сам он отчаянно и искренне ненавидит в самом себе. Но неизбежно однажды настаёт миг, когда его Воля слабеет и с ожесточением всесокрушающей бури по самым затаённым уголкам его Души проносится ураган подавляемых прежде и освободившихся вдруг чувств, Мыслей и сомнений.

Тогда человек, если он верующий, начинает неистово молиться, отчаянно рыдать, безжалостно истязать себя, чтобы в конце концов упасть в изнеможении, загнав свою порочную, демоническую суть обратно вовнутрь себя. Иногда на время это удаётся, хотя и далеко не всем.

Но, как правило, через некоторый период всё повторяется сначала: униженные молитвы и плач сменяются бешеными проклятиями на самого себя, на Дьявола и на Бога, человек жестоко мучается и страдает под тяжестью навалившегося на его Душу хаоса и сомнений, проклинает и ненавидит себя за это, с ужасом замечая, что этот хаос становится всё ближе ему и гораздо милее, чем непознаваемая и недоступная, величественная Беспредельность Бога-Творца.

Не все выдерживают испытание одиночеством. Человек, духовно не готовый к этому, но всё же решившийся на этот шаг из отчаяния, хоть и не сможет найти в своей цели спасения себе, но, тем не менее, стремясь к ней, всё же сможет развить при этом свою Волю, через посредство которой он – пусть даже и не в этой Жизни! – сможет раскрыть себе простор и, в конце концов, когда-то выйти из заколдованного круга.

Чем глубже уходит человек в себя, тем решительнее рвутся все его связи, соединяющие его с внешним Миром. Жуткое одиночество, сопровождаемое приступами страха и депрессии, постоянно растут в нём, и чем больше он стремится вновь воссоздать из ложного страха своё единение с внешним, тем быстрее рвутся все его связи с этим Миром.

Древняя мудрость на вопрос: «Что для человека самое страшное?», – отвечает: «Он сам».

Человек потому боится самого себя, что он совершенно не знает себя, не ведает своей внутренней потенциальной мощи и силы, и не изведал ещё поистине беспредельных возможностей своего истинного Существа.

Степень внутреннего Самосознания, ощущения и органического единения человека со своим Духом, является генезисом Мира, в котором живёт каждый отдельный человек, а также источником, из которого рождается как самоотрицание, так и разрушение всех его прежних ценностей и их возрождение на новом духовном уровне.

Что у вас есть такого, от чего вам нужно отрекаться? С пустыми руками вы пришли, с пустыми руками вы и уйдёте из ЭТОГО Мира. А между этим и тем, – Иллюзия того, что у вас якобы что-то есть. В этом – смысл сказанного Иисусом, что легче верблюду войти в игольное ушко, чем богатому – в Царство Небесное. Кого он называет богатым? Богатым Иисус называет не того, у кого есть что-то в этом Мире, а того, у кого ничего нет, но думающего, что у него что-то есть.

Отречение – просто другая сторона реки, другая сторона мирского. Знающему не от чего отказываться; знающий, пришедший к пониманию ситуаций, знает, что у него ничего нет. Как вы можете отказаться? От чего? Ваши руки – пусты. Стоит только глубоко осознать это, как вдруг вы тут же оказываетесь в другом Пространстве, в другом измерении. Тогда будь то обладание, будь то отречение – всё это становится безразличным.

Поймите, что у вас ничего нет из того, что можно было бы взять с собою в потусторонее. То, что вы имеете НА САМОМ ДЕЛЕ, вы не можете ни ощутить, ни оценить до тех пор, пока не отвратите свой взор от внешнего и не обратите его вовнутрь себя. Как только вы поймёте, что у вас ничего нет, страх перед неизбежностью Смерти исчезает навсегда. Страх Смерти – это часть ложного чувства, что у вас есть что-то такое, что можно потерять.

Только Мысль о Смерти может дать человеку отрешённость, достаточную для того, чтобы принуждать себя к чему бы то ни было, равно как и для того, чтобы ни от чего не отказываться. Но это не страстная жажда – а молчаливая страсть, которую Воин испытывает к Жизни и ко всему, что в ней есть. Он знает, что Смерть следует за ним всюду по пятам и не даст ни за что и ни за кого зацепиться. Поэтому он пробует в Жизни всё, ни к чему не привязываясь.

Отношение древних Воинов к Смерти, многократно воспетое в литературе и неоднократно подтверждённое историческими примерами, отнюдь не является чем-то исключительным для народов Востока. Наоборот, оно было естественным для всей буддийско-даосской системы мировоззрения, определяющей Жизнь человека как звено в бесконечной цепи перерождений его Духа.

Самоценность земной Жизни для древнего Воина, считавшего Жизнь лишь иллюзорным кратковременным эпизодом в бесконечной драме Бытия, была очень невелика. Такое же представление о Смерти было присуще и японским самураям, видевшим своё предназначение в том, чтобы «уподобиться опадающим лепесткам сакуры», погибнуть в бою, «словно яшма, разбившаяся об утёс».

Дзэнский учитель Роан писал:

«С чем же сравнить тело твоё, человек? Призрачна жизнь, словно роса на траве, словно мерцанье зарниц».

Речь идёт не о презрении к Смерти, а о равнодушном отношении к ней, о естественном приятии «небытия», ожидавшего Воина «по ту сторону добра и зла». Самураи же превратили понятие о Смерти в средство воспитания поистине сверхчеловеческого бесстрашия. Примеры достижения фантастических результатов путём культивирования и доведения до высших степеней заурядных свойств человеческой физиологии и психики мы встречаем почти во всех древних воинских искусствах.

Самурай по долгу службы был носителем целого комплекса БУ– ДЗЮЦУ, и применение его в ратном бою зависело прежде всего от глубины его презрения к Смерти, от стремления к Смерти.