Пролог

– Генералы не ходят в атаки, – так мне внушал подполковник Капралов, когда мы уже сидели в самолете летевшего в Москву.

– А я и не ходил, – оправдывался я как мальчишка перед ним.

– Что было бы если бы не тот солдат, который своей грудью прикрыл вас.

– Не солдат, а сержант поправил я Юрия Васильевича и поверти я отдал бы многое, чтобы этого не произошло.

Чего не произошло? – не понял Капралов.

– Этот сержант был Сергей Телепен, – сообщил я.

– Как этот мальчик, сын Афанасия Петровича? – я кивнул.

Капралов был поражен, но все же спросил.

– Ранение тяжелое?

Я помрачнел. – Хирург сказал, что задето легкое, но есть все предпосылки, что парень будет жить, сейчас его самолетом отправили в госпиталь в Ленинград, его сопровождает мой адъютант.

Капралов поморщился и тяжело вздохнул.

Я понимал состояние Юрия Васильевича, ведь он только, что узнал, в какую историю я чуть не попал и можно сказать на ровном месте, ведь если бы не Сергей, то не летел бы я сейчас в самолете, а закопали бы меня под оружейный салют в районе станции Мга, да и забыли через некоторое время, что был такой генерал Кропоткин. Капралов переживал не зря ведь он отвечал за меня, и что ожидало его в таком случае, кто его знает. Я тоже переживал, но не за себя, а за Сергея, как он там выкарабкается или нет, и Настя, ведь она так не хотела его отпускать на фронт.

Глава первая

Мы летели не одни, кроме лейтенантов подчиненных Капралова тут были и те кто остался от группы разведки Рябинина, сам лейтенант сбежавший из санбата и два бойца младший сержант Трошкин и рядовой Кочетов. Они появились можно сказать в последнею минуту причем не одни а с отрядом бывших военнопленных которые конвоировали пару сотен толи власовцев, толи еще кого одетых в форму немецких егерей. С теми и с другими начали разбираться местные особисты, наши же разведчики после доклада непосредственному командиру, тобишь Рябинину сели в мой самолет. Еще один боец не знаю его фамилии должен был дождаться возвращения моего адъютанта капитана Серегина и уже вместе с ним добираться в наш корпус от командования им меня никто не отстранял.

Москва нас встретила непогодой, только после второго захода пилот все – таки решился пойти на посадку. Сделав небольшого козла дуглас едва не выкатившись с посадочной полосы наконец то, остановился и заглушил моторы. Меня ждали, но это не распространялось на моих спутников. Моложавый майор отдав честь открыл передо мной дверцу автомобиля и решительно заступил дорогу Капралову.

– Товарищ подполковник, на ваш счет от товарища Иванова не каких указаний не было, – сказав это майор захлопнул дверцу. Я только и успел крикнуть, моим спутникам, что бы они добирались ко мне домой. Машина рванула с места, обрызгав не успевшего отскочить Капралова грязью. Шел мокрый снег временами переходящий в ледяные капли. Дворники едва успевали очищать стекла. Майор всю дорогу молчал, молчал и я обдумывая куда меня еще отправят, на какой фронт, похоже мне уже не видать моего корпуса, хорошо еще, что успел подготовить себе замену в лице Вяземцева. Отчасти я оказался прав.

В этот раз мне пришлось побывать в совещательной комнате. Большой кабинет пестрел от генеральских звезд и самым младшим, что по возрасту, что по званию в прямом и переносном смысле был я. Присутствовали все командиры фронтов, а так же генеральный штаб в полном составе.

Я успел к концу совещания. Встретивший меня генерал майор Власик сразу провел меня в кабинет. Сталин как всегда, стоял возле карты попыхивая трубкой, оглядывал собранный генералитет. Я остановился не зная, что делать. Власик же можно сказать втолкнувший меня во внутрь, сразу прикрыл за мною дверь. Никто казалось не обратил на меня внимание. Все смотрели на Верховного, он же оглядывал своих командующих перенося свой взор от одного к другому.

– Ну, я думаю на сегодня все, – сказал Сталин оторвав трубку от губ. Под его пристальным взглядом все поднялись со своих стульев. Но, тут вдруг Сталин, наконец обратив на меня внимание, сделал отмашку рукой призывая всех сесть назад на свои стулья.

– Ну, и последнее, – произнес верховный переведя взгляд на меня: – я думаю не кому не нужно представлять генерал лейтенанта Кропоткина. Как по команде все присутствующие маршалы и генералы повернули головы в мою сторону. По крайней мере половину из них я знал лично, ну а остальных по фотографиям и военным хроникам. Не все присутствующие смотрели на меня с дружелюбием, с интересом да, но в некоторых взглядах читалось, а этот то, что здесь делает. О моем участии в окончательном снятии блокады Ленинграда знали многие, как и то, что в результате два фронта Ленинградский и Волховский объединились в один под командованием генерала армии Говорова. И вот теперь я перед ними и для чего они не все знают. Лишь По равнодушному взгляду Жукова я понял, что тот в курсе моего срочного вызова в генеральный штаб. Остальных это настораживало.

– Тут мы с некоторыми товарищами посовещались и решили, – продолжил Сталин, подойдя к столу и начав вытряхивать из трубки прогоревший табак в массивную сделанную из чёрного мрамора пепельницу.

– Назначить товарища Кропоткина командующим… Сталин сделал паузу и улыбнулся оглядывая своих полководцев. Ему доставляло удовольствия видя, как меняются у некоторых из них выражения лиц, делая их нет не испуганными, а насторожено ожидающими. Не произвольно поменялось и мое выражение лица, только не это о чем мне подумалось. Обеспокоенность моя росла, со стороны верховного можно было ожидать чего угодно.

– Вновь формирующийся армии, – закончил Сталин.

– Поздравляю товарищ Кропоткин все мы верим, что вы оправдаете высокое доверие оказанное вам.

– Служу Советскому Союзу, – не без облегчением проговорил я глядя, как меняются выражения лиц у некоторых командующих фронтов. Теперь их взгляды из настороженных, а то и во все враждебных оглядывали меня с интересом, ведь кому то из них достанется в управление этот мальчишка, выскочка, а уж мы его заставим уважать старших и сможем обуздать его своенравный характер.

Да я действительно испытал облегчение услышав о моем новом назначении, ведь от товарища Кобы можно было ожидать всего, в том числе и назначения командующим фронтом, мне управлять корпусом то было уже тяжело и если бы не мои помощники, кто знает чего бы я там накомандовал, а уж более большими соединениями, до этого я еще не дорос, да и дорасту ли. Поэтому, мое назначение на армию воспринял, не так тяжело, как если бы мне поручили вдруг командовать фронтом, а с непредсказуемостью, Сталина такое назначение могло быть вероятным. Ведь назначили меня представителем ставки на Ленинградский и Волховский фронты. Да это престиж, но и большая ответственность. Потому дальнейшее я воспринимал, как во сне. Лишь узнав, что армия будет считаться общевойсковой, испытал досаду. Я ожидал, что она будет танковой. Но, известие о том, что в её состав будет входить мой корпус, успокоило меня. К моему корпусу придавалось лишь две стрелковые дивизии, и еще одна казачья бригада, так называемая пластунская, а так же дивизион « Катюш». Вот и все, не самая большая армия, но и не такая уж и маленькая. Для чего она предназначена, я уже домыслил сам. Армия прорыва, а где у нас ожидаются наступательные действия широкого масштаба, ну конечно на территории Белоруссии, нужно выровнять фронт. Я конечно не исключал и Украинские фронты, а так же Южный. Но это уже решать не мне, а генеральному штабу. А пока мне дали три дня отдыха и ожидать вызова.

Было уже темно, я сидел в машине, которая меня везла домой. Улицы не были освещены, как и через окна домов не пробивались лучики света. В Москве по прежнему соблюдалась светомаскировка, на случай бомбежки, хотя фронт уже откатился на сотни километров от неё. Лишь конные и пешие патрули освещали улицы фонарями. Как не странно но на улицах было полно народу, где по одному где группами они стояли и как будто чего то ожидали.