— Самое больное, да? — Кирилл не отступал. — Почему ты это отрицаешь так? Что плохого?

— Не знаю, но меня прям колотит от мысли, что я отсюда, чувствую себя инородной здесь, и мы взаимно с этим местом испытываем к друг другу неприязнь, — чуть успокоившись ответила Лора, но она прятала глаза за темными очками.

В такси Кирилл уснул, скрестив руки, его длинные ноги не вмещались в маленькой машине, и он широко их расставил. Лора смотрела в окно, за которым был с детства знакомый пейзаж. Не скучала. Ни капли она не скучала по этому месту. И не приехала бы, если бы не отец.

Перед глазами появился родной по паспорту посёлок городского типа. Почему городского? Потому что на поле, среди частных секторов, построили двадцать пятиэтажек и одну девятиэтажку, которая считалась здесь центром. Вокруг неё были магазины, местный бар, за ней рынок выходного дня, а в ней самой гостиница.

Именно в центр, к этой местной высотке, такси их и привезло. Больница была недалеко, но Лора не хотела сразу вот так заходить. Она никого не предупредила, не позвонила и не сообщила, что приедет. Она даже не подумала, где остановиться, учитывая, что приехала сюда не одна, и даже не с женихом, не с другом, а с барменом… И зачем она его притащила с собой?

Лора повернулась на спящего Кирилла. Нет, она была рада, что он здесь, просто надо подумать, как его применить. Она протянула руку и потрясла его за колено.

— Приехали? — оглядевшись по сторонам, спросил он.

— Да, — оплатив такси, ответила Лора и вышла из машины.

— Какие у нас дальнейшие планы? — Кирилл улыбнулся.

— Я думаю взять в магазине попить, хочу какой-нибудь вредной газировки, — Лора сняла с себя пиджак, так как солнце начинало припекать. — И, наверное, разумно сразу к отцу. Может там все нормально, и мы уже сегодня уедем домой.

— Ты звонила его жене? Узнавала, где он лежит?

— Нет, на месте разберёмся, это маленький посёлок, думаю не потеряемся.

И вот они шли по центральной улице, собирая взгляды проходящих их мимо людей. Оба уставшие, помятые, но выделяющиеся на фоне спокойствия посёлка, как заблудившиеся рок-звёзды. Оба в чёрном, оба в очках, в правой руке Кирилла кожаная куртка, в левой сигарета. Гордая Лора, которая старалась не встречаться взглядом с местными жителями, не желая здороваться, если узнают, не желая ни с кем говорить.

Воскресное утро, толпы людей шли либо с рынка, либо на рынок. Болтали, разговаривали. Лора помнила, что это время, словно праздник для всего посёлка, когда можно себя показать, других посмотреть, обсудить что-нибудь.

— Мне с тобой? — спросил Кирилл у входа в здание.

— Знаешь, нет, — Лора посмотрела на спутника. — Думаю, туда мне лучше одной.

— Хорошо, — Кирилл улыбнулся. — Я поброжу неподалёку.

— Я позвоню как выйду, — ответила Лора и прошла во внутрь.

Для провинциальной больницы, эта была вполне приличной. Чистая, светлая, с большими окнами и длинными коридорами, почему-то напоминала старую школу. Только запах сразу врезался в нос, хлор и ещё какая-то гадость.

Лора откашлялась и подошла к окну информации. Там сидела добрая на вид старушка в огромных очках и с торчащими ушами. Она подняла глаза, которые сквозь толстое стекло как лупы, казались огромными как в мультиках.

— Да, доченька, чем могу помочь? — приветливо спросила бабуля, а Лора выдохнула, уверенная, что сложности найти отца у неё не будет.

— Подскажите, я только приехала из Москвы, у меня папа лежит у вас, Александров Андрей Николаевич. Говорят, совсем плох, и я, ничего не узнав, примчалась. Но где он и можно ли к нему, я не знаю, — Лора старалась быть максимально милой, это ей всегда давалось сложно, она привыкла быть четкой, по делу, без лишних эмоций.

— Так ты его дочка родная? — Бабуля подошла поближе. — Ай, какая красивая! А Надя говорила, что ты не приедешь. А я про тебя спрашивала у неё, помню же, что дочка была у Андрея, я же живу рядом с вами. Но ты меня и не вспомнишь. Чего я разболталась. В реанимации он… Ох… Последний год не вылазит оттуда. Но в этот раз совсем сердце подвело. Никак к нему, в реанимацию не пускают. Да и часы не приемные сейчас.

— Я приехала без вещей, вот так, просто села в поезд, чтобы увидеть папу, — Лора почувствовала, что губа у неё предательски затряслась, словно только сейчас осознала реальность болезни отца, словно почувствовала себя дочкой, маленькой девочкой. — Я же не могу его не увидеть. Мне даже остановиться тут негде.

— А чего раньше не приезжала? Надя говорит, что ты нос к верху задрала, и общаться не хочешь?

— Я оправдываться не буду, не за что, а если бы и было, то только перед отцом, — холодно произнесла она. — У него новая семья, я здесь чужая, всегда знала и чувствовала это. А мой дом в Москве. То, что меня не было здесь, лишь означает, что так нужно.

— Да я же не ругаю, думаю как тебе помочь, — старая женщина поставила карточку «перерыв пятнадцать минут» и вышла из регистратуры. — Накинь халат и пойдём со мной. Твой отец слова про тебя плохого не говорил, гордится так.

Лора молча последовала за быстро семенящей бабулей. Они поднялись на второй этаж, старая женщина попросила подождать у входа в реанимацию, сама скрылась за дверью. Буквально минуты через три, выглянула, осмотрела по сторонам и позвала Московскую гостью пройти.

Лора была уверена, что у этой женщины получится договориться. Село маленькое, здесь либо родственник, либо друг, либо сосед, либо враг, обязательно найдётся каждый. И девушке повезло, врагов у этой бабушки здесь не оказалось.

В этом коридоре было светло, пахло только вымытыми полами, линолеум ещё не просох, такой старый, расцветка под дерево. Тихо, лишь звуки приборов, редкие покашливания, хрипы, шёпот.

В палате с твоим отцом, лежит ещё мужчина, но он в себя уже четыре дня не приходит, — остановившись у дверей палаты, прошептала бабуля. — Поэтому смогла договориться. Заходи, только не пугай отца, у него же сердце.

Лора произнесла одними губами: «спасибо», и выдохнув, прошла в палату. В небольшой комнате было душновато, хотелось открыть окна настежь, но видимо боялись сквозняков. Отца она узнала сразу, он лежал с закрытыми глазами, но казалось не спал. Сердце девушки сжалось, как же давно она его не видела, и видимо, от чего она и бежала, так это от тех самых чувств в груди.

Он совсем не изменился: смуглая кожа и множество глубоких морщин на лице. Ему было всего пятьдесят шесть лет, седина лишь в висках, но он всегда выглядел старше, не смотря на сильное рабочее тело. Лора посмотрела на кровать напротив отца, и её передохнуло, казалось, она увидела смерть.

Врачи не верили в отца, они бы не положили смерть рядом с ним. Эта ужасная мысль посетила голову девушки, и комок слез сдавил горло. Она тут же тихо, но быстро подошла к кровати папы и села на стул, видимо оставленный врачом. Её руки тряслись, но она прикоснулась к крупной морщинистой руке, грубой и сухой, ногти были словно грязные, но Лора знала, такими они были всегда. Папа работал руками, и это лишь отпечаток его деятельности.

— Лора, — тихо произнёс отец.

Девушка подняла взгляд на папу и увидела эти яркие синие глаза, которые всегда блестели, и лишь они всегда были молоды.

— Привет, — улыбнувшись, спокойно сказала она, пытаясь не выдавать эмоции, не тревожить ни себя ни отца.

— Тебе сообщили, да? — он поджал губу. — Говорил же не отвлекать тебя.

— Папа, ну как не сообщать? Ты же болеешь.

— Подумаешь, — отмахнулся он, а потом закашлялся. — Залечили уже. Надя позвонила?

— Да, — Лора кивнула головой, — но я не говорила ей, что приеду. Я вот так, без вещей даже.

— Я рад тебе, — папа улыбнулся.

— И я рада, что я здесь, — ответила она.

— Красивая ты у меня, — неожиданно сказал отец и сделала паузу, — умная, сильная. Вот ко мне же не пускают? А ты все равно смогла зайти. Ты такая, если хочешь, добьёшься. Я никогда тебе ничего не говорил, но я всегда на тебя смотрел и знал это, и не хочу, чтобы ты отвлекалась от своих целей, — отцу видимо стало неловко, и он поерзал.