Введение

Попытаемся исследовать проблему рождения и смерти с позиции гипотетического прояснения причины проявления сознания в форме живого, а также куда и для чего из остывающего тела уходит сознание и что с ним происходит впоследствии.

Любопытно задать и попытаться разрешить следующий вопрос: есть ли смысл в рождении и смерти, кроме всем понятного непреложного конца, если уж случилось начало, правда, не совсем ясное? Или же автоматизм в рождении и смерти так и останется непонятым для нас – смертных?

Действительно, основная тайна рождения и смерти состоит в том, что живое существо приходит как бы ниоткуда и уходит как бы в никуда. Очевидно, тут не обойтись без потустороннего, которое тоже надо как-то определить.

Поэтому требуется некая удобоваримая гипотеза, чтобы объяснить хотя бы для себя, что же происходит, отвергая сугубо односторонние подходы как идеалистов, так и материалистов, в сущности, ничего не объясняющие даже с позиции обычной логики.

В частности, идеалисты разных мастей ищут причину жизни, вещей и всего прочего в боге, мировом духе, чистых и незамутненных идеях, хотя их никогда не видели и не увидят потому, что идеального на свете не существует, да и сам этот подлунный мир отнюдь не ограничивается тем, что маячит у нас перед глазами, на что упирают материалисты, которые, точно так же, как и идеалисты, односторонни, полагая причиной всего движущуюся материю.

Однако неодушевленная материя не имеет возможности воспринимать, отбирать, передавать и использовать данные из окружающего с пользой для себя вследствие отсутствия у нее необходимых органов для этого; да и возникновение движения материи материалисты объяснить не в состоянии, несмотря на то, что движение есть очевидное проявление текущего времени, хотя и само время не существует само по себе, на что еще Кант обратил своё внимание: «Время не есть нечто такое, что существовало бы само по себе или было бы присуще вещам как объективное определение, стало быть, оставалось бы, если отвлечься от всех субъективных условий созерцания вещей. В самом деле, в первом случае оно было бы чем-то таким, что могло бы быть действительным даже без действительного предмета. Во втором случае, будучи определением или порядком, присущим самим вещам, оно не могло бы предшествовать предметам как их условие… время есть априорное условие всех явлений вообще… если мы возьмем предметы так, как они могут существовать сами по себе, то время есть ничто. Оно имеет объективную значимость только в отношении явлений, потому что именно явления суть вещи, которые мы принимаем за предметы наших чувств…» [1; 1.1, §6]; «Оно не что иное, как форма нашего внутреннего созерцания. Если устранить частное условие нашей чувственности, то исчезнет также понятие времени; оно присуще не самим предметам, а только субъекту, который их созерцает» [там же, §7]; «… понятие изменения и вместе с ним понятие движения (как перемены места) возможны только через представление о времени и в представлении о времени… понятие времени объясняет возможность всех тех априорных синтетических знаний, которые излагает общее учение о движении» [там же, §5].

Получается, что основания для рождения, жизни и смерти до сих пор остаются в тумане, и мы пока не ведаем по какой причине рождаются и существуют, изменяясь, живые существа, в том числе и человек, и для чего к ним в конце концов приходит смерть.

Однако были мыслители, которые сумели вообразить, что человек в своем сознании есть некий приемник, получающий в силу своей конструкции и знания, и представления.

В частности, Пирс чисто интуитивно осознал феномен процесса движения чувств и мыслей в качестве производного от взаимодействия органов чувств и сознания с окружающим, или, в современном представлении как информационный процесс взаимодействия каждого индивидуального сознания в собственном носителе со средой, в котором последовательные мгновенья времени в восприятии человека сливаются воедино в непрерывный поток, дающий ему жизнь: «В моем сознании ни в одно мгновенье нет ни знания, ни представления, однако в отношении между моими состояниями сознания в разные мгновения – есть. Коротко говоря, Непосредственное (а поэтому само по себе не подверженное опосредованию – то есть Неанализируемое, Необъяснимое, Неинтеллектуальное) протекает непрерывным потоком через наши жизни. Оно есть совокупность сознания, чье опосредование, которое и есть его непрерывность, обязано своим существованием реальной действующей силе, подразумеваемой сознанием» [2, с. 31].

1. Предпосылки для определения роли живого в мироздании.

Чтобы ответить на поставленные вопросы о рождении и смерти, необходимо сначала определиться в отношении истории происхождения живых существ, которые, как мы считаем, существуют вечно, правда, рождаясь и умирая, что вполне логично, так как ученые мужи-материалисты до сих пор не смогли убедительно доказать, что живое возникло из неживого, а идеалисты столь же неубедительны в своих рассуждениях о божественном происхождении живых существ, которое ничего не объясняет на самом деле.

Тем не менее, имеется польза от этих противоположных подходов идеалистов и материалистов к объяснению происхождения живого, поскольку склоняет непредвзятого наблюдателя к тому, чтобы резонно отметить, что, скорее всего, живое и неживое есть две ипостаси, по крайней мере, бытия, которые противоположны в своих возможностях по восприятию информации, в сущности, удачно дополняют друг друга: сознанию в живом требуется внутренняя основа и инфраструктура для собственного функционирования в них, и неодушевленное и как носитель информации, и как материя, из которой сознание может «лепить» любую форму, отлично подходит для существования и развития в альянсе с ней самого сознания, структурно превосходящее безгласую неодушевленную материю.

Поэтому, неживая материя, неспособная воспринимать информацию, но способная быть ее носителем, составляет внешнюю и внутреннюю основу для существования живого. Эта материя в живом обеспечивает его функционирование в соответствующем внутреннем и близком внешнем окружении. Кроме того, неодушевленная материя составляет инфраструктуру для существования живых существ, начиная с галактик и заканчивая микромиром.

Иначе говоря, все пассивные объекты бытия проявляются в текущем времени только под воздействием живого, не существуя помимо него, но и активное в бытии в форме живого свою активность может проявлять только в окружении пассивных объектов. В этом отношении активное и пассивное оказываются равноправными, поскольку друг без друга существовать не могут, причем ни одно из них не является причиной появления другого, хотя в бытии руководящей силой приходится быть активному по определению.

Из вышеизложенного следует, что подход к проблеме рождения и смерти будет более реалистичным, если свести всё мироздание к информационному взаимодействию активного и пассивного, которое наиболее отчетливо проявляется в бытии, поскольку основными действующими лицами этого взаимодействия являются живые существа.

Если допустить, что живые существа вдруг исчезнут из мироздания, то всё оставшееся окажется непроявленным, то есть утонет в бесконечности вне времени. Понятно, что и последняя так же в своем проявлении через бытие зависит от живого, соединяющего в себе обе ипостаси мироздания – активное (сознание) и пассивное (вещи), обретающиеся в постоянных информационных потоках.

Сведение всего существующего в подлунном мире к активному в его живом выражении и пассивному в виде остальных объектов бытия в информационном поле приводит к следующему выводу.

Пассивные, то есть лишенных сознания объекты, не способны трансформировать данные из собственного окружения в информацию, пригодную для более или менее осознанного стремления к удержанию себя в этом окружении, но эти неживые объекты пригодны в качестве носителей информации для использования ее живыми существами ради обеспечения собственного существования.