Тогда взял стул и наклонил его, опёр спинкой на подвижную часть двери.

Это, конечно, не запор, но я услышу, если кто-то войдёт, а пока…

Я чувствовал усталость и сильную слабость. И не понятно из-за чего – из-за пробежки или из-за того, что сделал отец? Или просто день был сильно длинным, и я банально устал.

Я подошёл к кровати – невысокая, деревянная, напоминающая скорее диван со спинкой сзади и перекладиной впереди. Это что за перекладина? Как в детских кроватках… Это чтоб я не дай бог не упал, что ли?

Уберу завтра нахрен! Что я, маленький ребёнок?

А пока – спать!

Я подошёл к кровати и, не раздеваясь, лёг.

Голова немного кружилась. Как наш Миг-8 в белом мареве. Единственными неподвижными объектами в этом вращающемся мире были я и желтоглазый демон, который стоял и смотрел на меня.

В том, что это демон, я не сомневался. Не знаю почему, но я был уверен, что это он.

– Чего тебе? – спросил я, не ожидая, впрочем, ответа.

Какой ответ может дать галлюцинация?

– Отпусти меня! – приказал демон.

– Знать бы как, – ответил я ему.

Винт вертушки вращался, и сама она вращалась, только с другой скоростью. И парни, пристёгнутые ремнями безопасности, с перекошенными от ужаса лицами тоже вращались. Как и белёсый мир вокруг.

И только мы с демоном неподвижно висели в воздухе и смотрели друг на друга:

– Отпусти, или я убью тебя! – снова угрожающе пророкотал демон.

Но мне было не до его угроз. Мне нужно было остановить вращающийся мир, и больше ничего.

Я смотрел на демона не потому, что он демон и не потому, что желтоглазый. Просто он единственный был неподвижен, кроме меня, конечно. При взгляде на всё остальное меня начинало тошнить. Демон был для меня точкой опоры. Единственным, за что я мог зацепиться сознанием. Иначе, я чувствовал это, я так же, как парни и вертолёт, начну кружиться. И тогда мне не выбраться.

Откуда не выбраться – я не знал. Но чувствовал, что всё именно так и есть.

– Прости, но нет! – сказал я демону. – Я не могу отпустить тебя. Ты мне нужен.

– Но я не хочу, – демон зарычал.

– А кому сейчас легко? – пожал я плечами и… открыл глаза.

На улице едва светало. Предутренняя дымка ползла между домами, заполняла открытое пространство между нашим домом и остальным городом.

Я чувствовал себя бодрым и выспавшимся. И почему-то злым.

Вспомнился вчерашний спортзал и то, как отец вышвырнул меня вон.

Я усмехнулся – подумать только, мне нельзя тренироваться в спортзале!

Но кто сказал, что тренироваться можно только в спортзале? И если отец не пускает меня туда, то он не может запретить мне бегать на улице или делать упражнения в своей комнате.

Поэтому я потихоньку, чтобы не разбудить мамочек и няню оделся и максимально тихо вышел за калитку. Подпёр её камнем, чтоб не захлопнулась, и побежал по пустым пока ещё улицам.

Бежать в предутренней дымке было легко, легче, чем в спортзале или в том тоннеле, что вёл из пещеры, где я очнулся. Ну и отлично.

Я заложил расстояние с учётом моего вчерашнего опыта в спортзале. Мизерное в общем-то расстояние. Но и его хватило – подбегал к дому я уже через боль в боку и ловя воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег.

Походил немного, восстанавливая дыхание. Потом поднялся к себе в комнату и уже там продолжил разминку – приседания, отжимания, пресс.

Много сделать не успел – домашние начали просыпаться. Пришлось сделать вид, что и я только что встал.

С отцом встретились в коридоре.

Он не поздоровался.

Я тоже.

Отец проводил меня удивлённым взглядом.

Я сделал вид, что не замечаю.

Пусть удивляется. Это затюканый мамками пацан вынужден был смириться с сумасбродством бати. А я терпеть не буду. Дай только немного физо подкачать, а там мы ещё посмотрим кому можно заниматься в спортзале, а кому нет.

Дело даже не в спортзале, а в том, что отец бросил пацана на мамок и няньку, а они превратили его жизнь в ад.

Кстати, надо бы как-то разобраться, отчего у меня две мамочки.

Единственным человеком, кому я спокойно мог задавать любые вопросы, была Ёсико. Но как её найти, я не знал. Телефонов тут ещё не придумали.

Завтракали мы все вместе – я, мамочки, няня и отец. Ели в полной тишине. Мамочки молчали, видимо, из-за отца. Няня Омоко вчера говорила, что он сильно ругался.

Вот гад! За них я тоже ему отомщу. А то нашёл на ком отрываться!

Первой не выдержала мама Ишико.

– Сынок, у тебя сегодня хороший аппетит, – похвалила она.

– Угу, – ответил я, засовывая в рот очередной кусок рыбы. – Ошень фкушно…

Ещё бы после утренней пробежки у меня был плохой аппетит!

Мама Юмико бросила тревожный взгляд на отца.

Тот промолчал. Как будто он за столом сидел один, а больше тут никого и не было.

И тогда мама Юмико насмелилась и спросила:

– Кизаму, у тебя сегодня сколько уроков?

– А что? – спросил я, спешно соображая: получается, мне сейчас в школу идти надо?

Но я не знал ни где школа, ни сколько уроков, ни какая тут программа.

По поводу школы я наверняка знал только одно – пацану там приходилось не сладко. Трое вчерашних пацанов тому подтверждение. И судя по тому, как мамочки говорили о школе, он им о своих школьных проблемах не рассказывал. Значит, у парня характер был!

Пацан пытался сопротивляться и как-то влиять на свою жизнь, а не плыть по течению. И я его за это уважаю.

Что ж, пришла пора не просто изменить течение, а повернуть реки вспять!

И тут у меня заныло в груди. Тревожно так, тягостно.

– Сынок, что с тобой?! – подорвалась мама Ишико. – Ты весь побледнел!

– Няня Омоко, скорее за лекарем! – крикнула мама Юмико.

Но я поднял руку и остановил их.

– Всё норм! Не надо никуда бежать!

После вчерашнего, женщины не стали спорить, остались сидеть за столом, тревожно поглядывая на меня и не смея ничего предпринять. Вот и умнички! Мне только кудахтанья сейчас не хватало!

Отец тоже спокойно сидел. Он продолжал есть, и палочки в его руке даже не дрогнули. Как будто совсем ничего не произошло.

Я закрыл глаза, чтобы расслабиться. И вдруг увидел город как будто бы сверху.

К восточной стене приближалось что-то жёлтое, душное, мрачное…

Я потряс головой прогоняя видение. Вдохнул, выдохнул и почувствовал: отпустило.

– Ты про уроки спрашивала, матушка Юмико? – спросил я, чтобы отвлечь их. И чтобы самому отвлечься тоже. – А с какой целью ты интересовалась?

– Чтобы приготовить обед к твоему приходу, – охотно ответила мама Юмико.

– Не надо волноваться, – ответил я. – У меня есть планы, я задержусь после уроков.

Палочки отца дрогнули, и он с удивлением глянул на меня.

Но лишь на миг я поколебал его невозмутимость. Вскоре он продолжил есть.

Точнее, закончил. Поднялся. Коротко поклонился всем и никому. И удалился из кухни.

Сразу стало легче дышать.

Моё видение отодвинулось в сторону, хотя тревога осталась. Более того, она усиливалась. Как будто там, у восточной стены скоро произойдёт что-то очень плохое.

Я отмахнулся. Во-первых, я ничего не знаю про город. Ну, почти ничего. Я не знаю, что это за восточная стена? Почему нужно торопиться и что-то предпринимать? И вообще, что за ерунда?

Поэтому волевым усилием подавил тревогу, встал из-за стола и поблагодарил матушек и няню. Но не так, как отец, а по-настоящему – поклонился и сказал:

– Всё было очень вкусно! И питательно! Именно то, что нужно растущему организму! – потом подумав немного, добавил: – На будущее хотелось бы больше белковой пищи. Нужно, чтобы у организма было из чего строить мышцы.

По растерянным лицам женщин я понял, что для них мои слова про белковую пищу были полной абракадаброй. Поэтому я, дабы предотвратить расспросы, махнул:

– Забейте! Просто приготовьте на ужин рыбу.

Женщины обрадовались понятным словам. А я пошёл в свою комнату. Нужно было собираться в школу. А дело это ой какое не простое. Я ходил в школу лет тридцать назад. И мир был другой, и время другое, и я сам.