Он надеялся на свое обаяние, верил, что от его улыбки станет всем светлей, а за поворотом – новый поворот. Он мог возбудиться от короткой юбки и среднего пальца, построить БАМ, по пути домой сорвать цветы с клумбы и заглянуть к соседке. И это за пару часов.

Все его дни состояли из шансов обая и овладе, мне все по, и возможностей набить мо.

Пока не встретятся на пути те, комуможновсе, поставят тебя на место и изменят планы на ближайшие лет пять, а то и навсегда.

И романтик наш спешил, видимо, по своим важным делам – может, украл книжку, да Вальке в общаге подарить хотел, не просто ж так она вчера, перед ним, поправляла прическу?

Но тут, случилось нечто, что изменило судьбу его, и поставило на грань. Ту самую – быть, или?

Но вспять безумцев не поворотить,

Они уже согласны заплатить.

Любой ценой – и жизнью бы рискнули*

Опухший от водки блондин безрассудно улыбаясь, бережно положил книжку на крышу Бэхи.

Двери машины распахнулись, из них, как из ларца одинаковых с лица, выскочило два молодца с перекошенными от бешенства физиономиями.

– Потанцуем? Вы ведь не какие-нибудь там унылые японцы? Это освобождает нас от церемоний! – широко улыбаясь, защитник шагнул навстречу, пригнулся от летевшего кулака, одновременно ударил ближнего в пах, и, жестко, ребром ладони в горло.

Бородатый неяпонец по инерции пролетел вперед, и рухнул, как подкошенный, не поняв, что произошло и что все планы его, и заботы, уже закончились.

Он катался по грязному асфальту, выпучив глаза, судорожно пытаясь вдохнуть воздух и вытащить обратно сломанный кадык, который теперь, так ему мешал.

– А-а-а, сука, – подскочил второй, пробивая серию ударов.

Любитель Есенина неожиданно легко ушел с линии атаки, подсел, подхватил за колени нападавшего, поднял, перевернул в воздухе, и с силой воткнул его затылком в бордюр.

В напряженной, вечерней тишине неприятно хрустнуло, темная лужица быстро окрасила грязный асфальт, тело несколько раз дернулось, открытые глаза еще удивлялись происшедшему, а зрачки быстро стекленели.

– Минус три… На троих уродов на планете меньше стало. Забавно вам? – повернулся к зрителям книголюб размазывая стекающую из разорванной губы кровь. – Зацепил, подлюка, реакция уже не та. Маришка, ты? – открыл он заднюю дверь. – Нет, опять почудилось, – сконфузился он и добавил: – Выходи, солнышко, эти никому уже больно не сделают, они поломались.

Из машины выбралась заплаканная студентка, оглянулась, не веря в избавление, и толком не понимая что произошло, в панике понеслась стуча копытцами.

Защелкали телефоны, остановилось видео.

Защитник медленно повернулся к зрителям. Его окровавленное лицо освещала улыбка и была она страшной.

Люди отшатнулись.

Он криво ухмыльнулся, поник, взял книжку и понуро побрел прочь.

– Спасибо тебе, добрый человек, ой, спасибо! Вижу, смерти ты ищешь… Не стоит, не зови Госпожу раньше времени, иди, ищи свою Одесситку, – протараторила старая цыганка ему в спину.

Она тревожно оглядывалась по сторонам, будто опасаясь чего-то.

Парень остановился на полушаге, и медленно, как спросонья, обернулся.

– Я не говорил, что она – одесситка. Как вы узна…

– Душа твоя светлая устала, от боли горит, и избавления в безвременье ищет, – оборвала его старуха. – Не нужно. Придет Смертушка вовремя, не опоздает, а торопить Госпожу не стоит – можно и накликать раньше времени. Спас ты сегодня девоньку, мир немножко чище стал, а теперь, беги, сынок, пока менты не приехали, не скрутили и герою-Академику за копейку не сдали: найдут потом тебя по кусочкам, – подтолкнула его она. – Беги, ищи свою Маришку, а я ангелов за вас просить буду, истово крестила она его.

Глава 3. За год до.

…В один из серых дней, когда пить уже было некуда, а идти не к кому, желая очистить затуманенную голову, Олег оказался в бассейне, где увидел чудо чудное: в водах оптимистично голубых, плескалась русалка возраста чуть старше подросткового.

Она изящно скользила по дну, будто рождена была в глубинах, изредка выныривая на поверхность за глотком воздуха.

Он догнал ее с трудом, и, задыхаясь, поинтересовался:

– Откуда такая плавучесть?

– Из Одессы, у нас и кирпичи плавают, – отвечает русалка. – С какой целью интересуетесь?

– Замужем, отношениями серьезными связаны?

– Нет, – в его сторону не смотрит, того и гляди, опять на дно уйдет, – полетом жизни наслаждаюсь и блядую иногда, а вы?

– Ихтиандр, – поперхнулся обильно сдобренной хлором водой парень и уже отплыл, было, в сторону, но остановило его во взгляде одесситки что-то мимолетное, разрубающее вызов пошлости.

Боль глубоко спрятанная, или, беззащитность детская?

Он взглянул на нее еще раз, и вдруг смешался, как в школе, пойманный на взгляде в глубокий вырез училки:

– Летаю по просторам, – запинаясь ответил он.

– Перья не подмочи, орел, – залилась звонким смехом девчонка, – утонешь ненароком, спасай вас потом, – и ушла под воду с изяществом дельфина.

Олег дожидался в фойе и заметно нервничал, сам не понимая причины – мало ли смазливых соискательниц красивой жизни понаехало в столицу, и каждая мнит себя королевой?

Но глаза… Глаза…

Зеркало души, и скрывалась в глубине бездна, заглянув в которую, потонул бы любой.

Заметив стройную фигурку, он с облегчением выдохнул, и, вдруг, засомневался: невысокая, хрупкая, осиная талия, грудь Сабрины, а глаза – Мальвины – в пол-лица. По возрасту – восьмиклассница, ни дать ни взять. Марсианка, а не девушка. Там уже давно поняли, чего хотят мужчины, и выпускают таких штучно.

– БабУшка, – протянул он руку, заметив удивленный взгляд, поправился, – Олег, друзья зовут БабУшкой.

– Не смотри так – двадцать мне уже, двадцать, паспорт с собой таскать приходится постоянно, иначе, без сигарет и спиртного жить придется, а как без этого? – у самой глаза смеются и искрами обжигают. – Мария, друзья зовут Маришкой, – она неожиданно крепко пожала его руку, на миг задумалась, посмотрела на него сверху донизу, не как счетчик ярлыки считывающий, иначе. Задумалась на миг, замолчала, взгляд потух, и с сожалением добавила. – Ты хороший парень, Олег, светлый, но не время сейчас, сложно все, – погасли искры, она повесила сумку на плечо и направилась к выходу.

Его будто молнией ударило – столько боли и ран, вдруг, увидел…

Он бросился за ней и остановил у выхода.

– Может, и не вовремя, а может, и нет. Время – субстанция подлая, кажется предсказуемой, но никогда не знаешь, что случится в следующий момент. И это явно не стрелки на часах. Кто знает, почему мы здесь, в этом месте пересеклись? Случайность? Или нет? Я, конечно, завтра и послезавтра, вас здесь буду дожидаться, но опасаюсь еще раз на дорожке за вами гоняться, вдруг не догоню? Как гордый обладатель московской недвижимости с оплаченной арендой на полгода вперед, имею предложение и виды. На Реутов. Если виды не прельщают, приглашаю на чашечку кофе и ничего более, обещаю!

– Реутов? – рассмеялась русалка, задумалась на миг, и неожиданно согласилась. – Кофе, пирожное, и ничего более!

Кафе.

Кофе.

Слово за слово.

Случайные касания.

Ток.

Искорки в глазах.

Томление.

Скорей бы вечер.

Наконец-то!

– Куда едем, уважаемый? – остановилась пожившая тачка с экзотичным водилой.

– Новокосинская, – начал БабУшка.

– На Тверскую, я покажу, – перебила его одесситка.

Роскошная квартира. Приглушенный свет.

Коньяк.

Музыка.

Танцы.

Он прижимался и чувствовал, что тонет, тает и растворяется в этой маленькой, но такой сильной девчушке. Тонет, и ничего не может с собой поделать. И чувствовал, как она вздрагивает от робких прикосновений, как учащается дыхание и как волны ее тела следуют за его руками.