Когда два-три дня нет ветра, Кабул заволакивает синей дымкой смога. Хорошо еще, что здесь нет промышленности. Трудно дышать, противный запах, и першит, режет горло. Когда возвращаешься к себе, пусть невысоко, но все же в горы, воздух отличный, чистейший. От нас город – как на ладони. Ежедневно, вечерами черное небо рассекает узкий и яркий луч прожектора, который шарит по окрестностям глубокой долины-«тарелки», иногда задерживаясь, из-за любопытства, на редких облачках, сразу ослепительно вспыхивающих над ним. Взлетают частые ракеты, иногда гремит далеко не весенний гром, и ярко-красные плети трассирующих пуль – «трассеров» хлещут из-за близких холмов и кишлаков, разлетаясь в стороны. На войне, как на войне, хотя и «необъявленной». Американские миллионы долларов здесь превращаются в пули, взрывы и убийства среди бела дня в городе, магнитные мины, прицепленные прямо на ходу в потоке машин, и многое другое, всегда пахнущее кровью. Здесь пробуют нас на крепость, как в 30-е годы в Испании…
Пишу на именной бумаге главаря банды, заверенной его личной печатью. Целую крепко. Через три дня ухожу на десять дней туда, откуда письма не пишут. Постараюсь написать еще одно письмо. Ваш…».
Шли мы из столицы Демократической Республики Афганистан города Кабула в зону «Восток» (провинции Лагман, Нуристан и Кунар). Колонна около тысячи военных автомашин, БМП, БТРов и танков (такую цифру мне назвали в штабе операции) растянулась по горной дороге на двенадцать километров. Вначале из высокогорного Кабула нужно было спуститься по серпантину вниз и прочесать там ущелья. Вытеснить «духов», дать возможность местным дехканам спокойно работать, освоить советские трактора «Беларусь» вместо деревянной сохи, которой они пахали тысячи лет; защитить школы и учить детей, так как банды из Пешавара в первую очередь расстреливали и сжигали школы и учителей. Обирали крестьян. Заставляли платить им налог – четверть урожая…
Перед каждым из восьми тоннелей длинная змея боевой техники сонно замирала. Пока саперы искали и каждый раз находили мины и фугасы и их разминировали. Прошли первые сутки. Кончилась взятая с собой кипяченая вода. Вся военная техника, оружие, наши лица, руки и одежда покрылись толстым слоем желтой пыли. На вынужденных остановках под безжалостным афганским солнцем мы молча курили и настороженно оглядывали молчаливые и угрюмые чужие горы.
Водитель, старший сержант Сережа Голов из Воронежа, достал пропыленными грязными руками засохшую на жаре буханку хлеба и, вскрыв штык-ножом консервную банку сайры в масле, подал мне. Я взял ее такими же землистыми от грязи немытыми руками и начал медленно и с отвращением жевать, запивая холодной сырой водой. Было невкусно, но голод утоляло.
Рядом с нашей машиной в кювете лежал мертвый ишак с выеденным шакалами с задней части туши красным и сплошь покрытым мухами нутром. В детстве и юности я был болезненно брезглив, что служило предметом множества шуток и розыгрышей моих друзей. Тут я равнодушно смотрел на ишака.
Позади 75 километров пути до населенного пункта Суруби. Примерно посредине нашей воинской колонны следуют и двадцать одна автомашина оперативной группы штаба армии, которая руководит этой боевой операцией. Я старший автомашины ЗИЛ-131 с прицепом-кунгом. В ней будет располагаться группа офицеров Особого отдела КГБ армии, которая в район боевых действий прилетит вертолетом. Со мной два водителя: основной – Сергей Голов, водитель 1 класса, «дедушка», ему скоро «дембель», и запасной – Игорь Зайчиков, служит три месяца, только-только из учебки, оба они из Воронежа. Все мы боевого опыта пока не имеем. Хотя уже не раз бывали под обстрелами из ракет класса «земля-земля» и другого оружия.
Двигаемся в колонне очень медленно. При долгих остановках уже успели познакомиться с водителем и двумя рядовыми из впереди едущего новенького зеленого КрАЗа с тентом, набитого под завязку ящиками с продовольствием. Справа от дороги, вплотную к ней – вертикальная скала высотой метров пятьсот, слева глубокая и также вертикальная пропасть, из которой глухо доносится шум течения невидимой из кабины горной речки Кабул, текущей в попутном направлении. Над нами по небу периодически проносятся пары «вертушек» прикрытия. По скалам сверху колонну прикрывают десантники.
Первоначальное напряжение от вида этой огромной махины войск и техники, нарастающей усталости и жары постепенно превращается в равнодушие и апатию. Даже есть не хочется. Только пить. У каждого из нас на поясе по две фляжки с чаем.
В Суруби, в горах, с нашей советской помощью построена большая гидроэлектростанция, которую охраняет афганская армия. Наша колонна-змея сворачивается на большом плато в грохочущую массу перед ночлегом и постепенно затихает. Знакомый оперуполномоченный Особого отдела за совместным ужином рассказал, что в афганской охране у него есть секретный источник информации. По его сведениям, каждый вечер «духи» обстреливают район гидростанции. Предварительно сообщают охране через связных либо по телефону о времени обстрела и количестве ракет, чтобы те подготовились, чтобы никто не попал под обстрел. Затем, если охрана согласна, ракеты выпускают. Подвозят по одной ракете на ослах, ставят их вручную на направляющие и запускают. При таких обстрелах риск случайной гибели охранников почти исключен, да и серьезных повреждений сооружений практически еще не было. Охрана докладывает вверх по команде про систематические обстрелы и свое героическое поведение, «духи» отчитываются перед Пешаваром о количестве подвезенных и стартовавших ракет. Американские деньги при этом и «духи», и охрана делят честно между собой, так как и в охране, и в местной группе «духов» почти все родственники. И все довольны
Еще не взошло солнце, а колонна снова вытянулась на дорогу и поползла в сторону субтропического города Джелалабада. Всю ночь наш автомобиль находился в гуще скопления бронетранспортеров и танков, которые почему-то моторы на ночь не глушили. Грохот стоял неимоверный, вонь от дыма невыносимая. Нормального сна и отдыха и в помине не было. Самоходная артиллерийская установка (САУ) рядом стреляла примерно один раз в сорок минут, ведя беспокоящий огонь по далеким целям. Во время выстрела раздавался чудовищный звуковой удар, эта неуклюжая с виду махина делала вид, что подпрыгивает, и слегка откатывалась назад. После ее выстрела я в очередной раз вместе с одеялом, подушкой и матрасом слетал с нижней полки в кунге на пол и больно ударялся. На третий или четвертый раз так и остался лежать на полу посреди разбросанной постели. Утром, не выспавшиеся и разбитые, мы поехали дальше.
День на жаре и при частых остановках тянулся мучительно долго. На одной из остановок к нам подошли ребята из впереди идущего КрАЗа и сообщили об аварии. Впереди водитель САУ «Гвоздика» уснул на ходу, и неуправляемая боевая машина на повороте дороги не повернула в нужную сторону, а прямо переползла через невысокий бетонный бордюр и упала в пропасть. Вместе со всем экипажем и спавшим на борту десантом. Еще никто не сделал по нам ни одного выстрела, а войска уже понесли потери…
Быстро наступили вечер и чернильная темнота афганской ночи. На фарах машин надеты светомаскировочные маски с узкими прорезями для синего света. На дороге почти ничего не видно. Только красные огоньки задних сигнальных фонарей машин. Движение колонны замедлилось до скорости пешехода, с долгими стоянками перед тоннелями для их проверки саперами. Несколько раз поели осточертевших рыбных консервов с черствым белым хлебом, который буквально разваливался на крошки.
Вторая ночь близилась к полуночи, когда раздались выстрелы орудий и стал нарастать грохот близкого боя. Разговоры в кабине смолкли. Напряжение нарастало. Снял и повесил поперек правого стекла кабины свой бронежилет, оставив небольшую щель для наблюдения. Зашнуровал ботинки.
Внезапно высокая скала справа закончилась, и открылось большое ущелье. Прямо перед нами, примерно в двадцати метрах, возник мост из бетона в три пролета, освещаемый мерцающим светом осветительных ракет. Ближнего пролета уже не было: когда на мост въехал наш танк, под ним взорвался фугас – круглая пластмассовая итальянская мина и под ней советская бомба. Они часто не взрываются во время наших бомбежек душманских укреплений, «духи» их собирают и используют против нас. Танк улетел в пропасть вместе с пролетом моста и десантом на броне.
