Парень смотрел на меня, но казалось, что сквозь. От этого было даже немножко обидно. Хотя, что это я? Он же явно не в своём уме и, кажется, словно не от мира сего. Взять хотя бы его запросы, с таким и померу пойти недолго. Пожалуй, Вега тут явно задержался, надо бы послать его к себе.

– Если это всё, можешь идти. Буду надеяться, что ты сдержишь своё слово.

Братец, не стесняясь, ржёт во всё горло, словно я сказала какую-то глупость. А затем, неожиданно сделав несколько шагов вперёд, залезает на мою кровать с ногами и деловито укладывается, закинув руку за голову.

– Я всегда держу своё слово.

Меня от такой наглости едва не порвало надвое.

– А ты часом не ошибся комнатой? Вали на хрен с моей кровати! – я в ярости, но ещё стараюсь держать себя в руках.

– Да ладно тебе сестрёнка, неужели уже надоел? А насчёт кровати…

Он любовно почти интимно провёл по ней пальцами.

– Она всегда мне нравилась. Моя слишком жёсткая, для сна вообще отпад, но траходром из неё отстойный. А вот на этой крошке столько приятных часов было проведено!

Чаша моего терпения переполнилась, даже более того из неё уже вовсю выливалось. Я многое могла стерпеть, но это уже было фирменным издевательством. Даже если он трахал своих куриц на этой кровати, то необязательно мне было об этом сообщать.

– Пошёл вон из моей комнаты, видеть тебя не желаю!

Ему было до лампочки на мой гнев, на мои слова, да и вообще на моё присутствие, словно я была предметом декора. Вега даже не шелохнулся, наоборот улёгся удобнее и начал что-то мурлыкать себе под нос. Я бросилась к нему с намерением стащить его на пол и дать пинка. Но стоило мне приблизиться, как он схватил меня за руку и затащил на кровать, сжав моё тело в железные оковы своих объятий.

– Ты спятил? – мне было тяжело говорить. – Отпусти меня, сейчас же!

Хватка стала ещё крепче, а наши лица были на опасном расстоянии друг от друга. Его пошлая улыбка, заставляла сердце биться чаще, в основном от негодования, а только потом от разных мыслей, что лезли в мою глупую голову.

– Признайся Ди, ты только строишь из себя святую невинность. Уверен, что на самом деле ты хуже дьявола. А если и была ангелом, то давно потеряла свои крылья и забыла какого это летать. Вот только ангел без крыльев, что рыба без плавников.

Не ожидала услышать от него подобных слов. Вот от кого, а от него никак не ожидала. Теперь к тому, что он был красив, самоуверен и являлся конченым лицемером с признаками нарциссизма, добавился ещё и оратор с философом.

– Я никогда не была ангелом Вега, но и до роли дьявола мне далеко. По крайней мере, пока не пройду все девять кругов ада.

Ему понравился мой ответ, его губы растянулись в сексуальной улыбке. Хотя она больше напоминала улыбку чеширского кота.

– Хочешь стишок крошка Ди?

Его хватка стала мягче, и я наконец-то смогла пошевелиться.

– Чего? – моя степень удивления достигла своего пика.

Он что мне стихи собрался читать? Спасибо хоть не серенаду петь.

– Я спрашиваю, хочешь, стих расскажу? У тебя со слухом проблем нет или ты как жираф?

– Чего?

– Что чего? Вот заладила. Я пока лежал, придумал небольшое четверостишье. Вот хочу, чтобы ты – так сказать, заценила.

Вега мне уже порядком поднадоел, и я сделала отчаянную попытку вырваться, но он снова сжал свои тиски, тем самым закрыв мне место отступления.

– Да на кой чёрт ты мне сдался со своими стихами, иди своей девушке читай.

– Васе нравится всё, чтобы я не делал или не говорил, а мне хочется послушать мнение со стороны.

Я сдалась. Пускай выговорится, может тогда он наконец-то свалит из моей комнаты. Не скажу, что лежать с ним было плохо, но у меня уже потихоньку начали затекать ноги. Я боялась, как бы их не схватило судорогой.

– Хорошо, Маяковский, глаголь устами правду матку. Я вся во внимании.

– Зря издеваешься. Однажды я стану знаменитым автором песен, и все суперзвёзды будут мечтать о контракте со мной. Мне этот юридический, навязанный папашей ни в какую дырку не усрался. А теперь стих. Он говно, но за пару минут тяжело выдумать что-то более стоящее. Особенно, когда отвлекают.

К своей груди прижав, согрей,

И в нежных вздохах ветра,

Дыханьем на меня повей.

И…

– Простите, но ваши родители….

Нас прервала горничная, что стояла в дверях и смотрела на картину, разыгравшуюся у неё перед глазами. С одной стороны мы ничем постыдным не занимались, а с другой, не понятно, как это могло выглядеть в её глазах.

Вега тут же разжал объятия и вскочил с кровати, едва не скинув меня на пол.

– Какого чёрта Ксения, тебя стучать не учили? А если ты и стучала, то обязана была дождаться разрешения, а не входить, как к себе домой! Я уже ругался с тобой по этому поводу, мне снова повторить или быть может понизить твоё жалование?

Бедная Ксения вся сжалась под напором его всеуничтожающих глаз. Мне даже показалась, что она уменьшилась в размерах.

– Простите, – залепетала девушка, бросая взгляды на меня, словно ища поддержки.

С одной стороны она действительно была виновата, что если бы я в этот момент переодевалась или рукоблудничала, но с другой, Вега так наорал на бедняжку, едва в горло не вцепился.

– Ну, хватит братец, остынь, Ксюша так больше поступать не будет. Правда?

Девушка с благодарностью посмотрела на меня.

– Не буду, обещаю.

Парень глубоко вздохнул, наверное, успокаивал злость рвущуюся наружу.

– Одно слово «бабы». Последнее предупреждение Ксения. Ещё одна оплошность и будешь искать себе новую работу. Да и, кстати, ляпнешь кому-нибудь об увиденном, на куски порву, поняла?

Горничная молча кивнула, в её глазах до сих пор плясал страх с желанием поскорее уйти отсюда. От него подальше.

– Свободна, а хотя нет. Что ты там говорила?

Девушка заметно оживилась.

– Вас ждут внизу, к ужину.

Чуть позже мы вчетвером сидели за большим столом. Егор Викторович во главе, напротив него мама и мы с Вегой друг напротив друга. Глаза бы мои его не видели.

Ужин проходил довольно весело. Егор Викторович шутил о своей работе, я и мама смеялись и вся обстановка выглядела так, словно мы одна большая семья. И всё вроде хорошо, если бы не дьявол, сидящий напротив. Он пожирал меня взглядом, из-за него мне и кусок в горло не лез. А стоило что-то съесть, так я тут же начинала давиться, чем вызывала у него смех, а у других тревогу.

Далее шли расспросы о моём первом дне. Я искусно врала, натянув фальшивую улыбку. Рассказывала о том, как мне всё нравится и про своих новых друзей. Мама молчала, её лицо не выражало никаких эмоций, кроме грусти. А вот братец смотрел на меня с неведанной доселе ему заинтересованностью. Неужели думал, что я буду хныкать и жаловаться на судьбу?

Наконец-то ужин закончился. Я благодарю всех, желаю спокойной ночи и уже собираюсь уходить, но краем уха улавливаю фразу, брошенную в адрес Веги.

– Сынок ты не забываешь принимать лекарства?

Лекарства? Он что болен? Странно, на вид здоров как бык.

Виталя

Вот надоумил же его чёрт ляпнуть про эти сраные лекарства! Да принимаю я их! Каждый сраный день пью эти таблетки, словно конфеты по десять миллионов штук. Я здоров, со мной всё в порядке! А что если нет?

Что если я болен? Ну, перерезать вены или спрыгнуть с крыши небоскрёба не тянет, что уже не плохо. И мир для меня больше не в чёрно-белых тонах.

Смерть матери подкосила меня. Точнее мою психику. Я думал, что чокнусь и был близок к этому. Мне не хотелось жить. Каждый день был депрессивнее предыдущего, каждую ночь снилась мама, поэтому старался вообще не спать, лишь бы не мучиться. Мир потерял краски, я перестал отличать реальность от вымысла, потерял почти сорок килограммов. Подумать только я когда-то был толстым.

Восемь раз я пытался покончить с собой, но что-то постоянно шло не так. Мой отец тогда: либо беспробудно пил, либо работал, и некому было позаботиться обо мне, наставить – так сказать, на путь истинный.