Маски здесь продавались практически везде. Масочный бизнес процветал – здесь можно было купить маску на любой случай жизни, из самых разных материалов и в самую разную цену. Ведь даже последний бомж должен был носить маску, а не то!

И правил в этом царстве бессменный Янис. Сколько ему было лет – никто не знал, ведь он, как и все прочие обитатели его монархии носил маски. Его маска, даже если и менялась, всегда выглядела одинаково – красная, с подведенным золотом глазами и золотым ободком. Наверху, по углам она чуть заострялась, придавая Янису чуть демонический, а значит – еще более внушительный и внушающий буквально потусторонний ужас, вид.

А маски, как всем известно, скрывают возраст лучше любого макияжа, и не только возраст – ведь никто и не знал тот же это самый Янис или нет.

И никто, никто под его управлением ни смел снять маску в общественном месте, а еще – тем более высказать свое мнение о Янисе. А если вы все-таки дерзнули – все местные роботы дворники и доставщики куты (местный аналог пиццы) стоило вам в следующий раз зайти в темный переулок, в нем вас и оставляли (в невинном расфасованном по мусорным пакетикам виде).

– Молодой человек, вы хоть понимаете, что вы сделали!

– Но… Но у меня было разрешение!

– У вас было разрешение на собрание, но кто, скажите мне, кто позволил вам открывать людям глаза, показывать им действительность, рассказывать им правду! Кто, кто вам позволил устроить это… это бесстыдное действо! – судья сорвался на крик.

-Вы, вы оголили свое лицо! Ну ладно мы, взрослые люди, но там же могли оказаться дети! А вы демонстрируете всему свету свой подбородок, свои щеки и… мне даже говорить это противно – свой нос!

Одна дама из числа присяжных, сильно покраснела (что было заметно по ее изящным ручкам и шее, но никак ни по лицу, прикрытому маской) услышав подобные речи, а на последней фразе не выдержала и с очаровательным стоном упала в очаровательный обморок, упав на пол с не очень очаровательным грохотом.

– Это отвратительный акт непотребства. Ну раз у вас есть ТАКИЕ НАКЛОННОСТИ, то сидите вы с ними дома, ну в крайнем случае в кругу своих таких же помешанных друзей, но выставлять напоказ – нет уж, не позволим! – судья грозно сверкнул глазами и со всей дури стукнул кулаком по трибуне.

Из судебных протоков тридцатилетней давности.

В маленьком городишке Тимор праздновали Ежегодный Фестиваль Масок. Маленький Риан, его мама Лия и папа Деф надели свои лучшие маски и пошли полюбоваться на лавочки, уставленные самыми разными масками, всевозможными сувенирами, вкусностями и конечно же парадом масок. Вся страна преображалась в это время – становилась в разы ярче, пестрее. Фонарные столбы были увешены гирляндами, роботы подмигивали прохожим всеми цветами радуги, и все высыпали на улицы. По центральной улице, в вальсе кружились, захватывая захмелевших прохожих, полуобнаженные девушки в пестрых масках и далеком подобии одежды из полупрозрачной и легкой, почти призрачной ткани. Напролом, сбивая с ног ползли длинные гусеницы – «огнедышащие» бумажными лентами драконы, своеобразные гигантские роботы на тонких ходулях – ножках и промеж этого мельтешили столь желанные автобочки с дешманским бухлом, продаваемым за бешеные цены.

Риан – десятилетний неугомонный малыш еще в начале прогулки приглядел себе таааакуююю оообааалденную маску феникса, что у всех пацанов в школе челюсть отвалится. Но! Она была очень дорогая, с чем мальчик никак не хотел мириться. И всю последующую дорогу он прыгал на маму с капризами, путаясь под ногами, пока не случилось нечто ужасное…

Когда мама наклонилась дабы утихомирить разшумевшегося ребенка, он прыгнул в очередной раз и пальчиком зацепил тесемку ее маски.

Раздался еле слышный треск, а затем испуганный крик Лии. Завязка на маске, служившая столько лет, не выдержала и лопнула. Испуганное лицо матери, слезы, брызнувшие из ее глаз – все это походило на кошмарный сон. Маска упала и ударившись о мостовую раскололась на четыре части, а вместе с ней, пусть они еще и не знали об этом, разрушилась и вся их жизнь.

Со всех сторон послышался смех – сначала робкий, приглушенный, а затем уже вся толпа, минуту казавшаяся столь дружелюбной осмеивала его мать. Риан смотрел на этих людей, и ему казалось, что их маски с намалеванными улыбками расплываются, что теперь он видит, то что скрывается за ними – горящие глаза, злобные ухмылки, широко раскрытые пасти, усеянные острыми зубами. Они были окружены, окружены толпой зевак, любителей чужого позора. И как же он ненавидел их сейчас… А еще больше – он ненавидел себя – ведь если бы он был менее капризным…

Мама – всегда сильная, всегда веселая мама, что читала сказки ему на ночь, собирала в школу, готовила завтрак и утешала, когда он плакал, мама вдруг сломалась. Словно загнанный зверек посреди толпы чудовищ, она упала на колени и завыла, дрожащими руками прикладывая осколки к лицу, словно, не замечая, как острые края режут ее прежде красивое, покрасневшее от слез лицо. Если бы она только знала, что эти шрамы, изуродовавшие ее, так и не исчезнут.

И тут отец сделал то, чего Риан никогда не сможет забыть. Он снял свою маску, и схватив маму за ладони, не давая ей больше калечить себя, надел ее ей на лицо. Это ее немного успокоило, и вскоре всхлипывания и завывания затихли, лишь слезы продолжали стекать из под маски.

– Пойдем, – решительно сказал Деф. Он помог подняться маме и буквально потащил их в сторону дома. Всю дорогу на них оборачивались, наиболее скромные – шептались и хихикали, но большинство не стеснялось и их крики, дикий хохот всегда будут преследовать Риана. А отец продолжал идти, с гордо поднятой головой, словно всего этого и не было, поддерживая совсем ослабевшую от пережитого страха мать.

Сколькие из нас, встретив красавицу в поражающей воображение маске, сочетались с ней браком и в первую брачную ночь, сгорая от предвкушения наслаждения, дрожащей рукой развязывали тесемки, и узнавали, что там – под прекрасной маской скрывалось безобразное лицо уродины?

Из очень секретных и незаконных брошюр общества антимасочников.

Прошло 23 года. Это был день похорон отца Риана. Матери на них не было – после случая с маской она так и не оправилась, стала похожа на тень. В начале вяло бродила по дому, кое как делала домашние дела. Все у нее валилось из рук, а увидев открытую дверь на улицу она бросалась в самый дальний угол и забивалась туда. Потихоньку она совсем обмякла и то безмолвно и бесцельно бродила по комнате, шарахаясь от гостей, то сидела и все пыталась собрать осколки той самой маски – в тот раз она, до боли сжав их в руке, забрала их с собой. Стоило ее склеить – и ее лицо на мгновение озарялось счастьем, но через пару мгновений ослабевшими руками она вновь роняла и разбивала маску и вновь принимаясь плакать. Какое-то время Риан с отцом раз за разом упорно склеивали ту самую маску – прочие она не принимала ради тех моментов счастья на ее лице, но истерика после каждой новой утраты была столь сильной, что они вскоре перестали это делать.

Отец долго крепился, старался поддержать сына, но даже он не справился. Может, если бы у них хватило духу отдать мать в клинику, им было бы легче, не пришлось бы видеть ее в таком состоянии каждый день, но рука не поднималась. Особенно тяжко пришлось Риану, ведь именно он тогда порвал ту злополучную тесемку.

Дэф никогда не винил сына в случившемся, но порой тому казалось, что, когда отец переводит свой взгляд с больной матери на него, в нем плещется пламя скрытого гнева. И в такие моменты ему самому хотелось забиться в самый темный угол…

В какой-то момент отец тоже сдал и стал более замкнутым, раздражительным. Он мог вспылить, но потом быстро умолкал и уходил в себя. А Риан во всем винил себя… И эти чертовы маски. Злоба на маски, на правила, установленные в их обществе, приносила хоть какое-то облегчение. Да, он вел себя как капризный мальчишка в тот злополучный день, но маску сорвал случайно, а все те люди смеялись над его матерью вполне осознанно.