А яко любо было Дуняше зрети смагу41 в очах Кондратия Саввовича, когда он ей речи вёл о своем любимом деле! Ей, ей едной! Уж, она внимала ему со тщанием42, охала да ахала. Оне и во время вечерней трапезы всё об том же речи вели. Кондратий Саввович хотел на том лугу, что из Дуняшиного приданого, кожевенную красильню сделати. Вода – рядом. Шафран, вайда, марена, бузина – тут же в поле да в лесочке. А уж сажи для чёрной краски – хошь весь обмажься! А кожа – это обувь и перчатки, обивка мебели и карет, переплеты книг и много чего ещё. Красотища! Дуняшу ажно гордость взяла – вот кака польза от неё для Кондратия Саввовича!
Когда она в спальню мужнину входила, сердечко её таяло, а плоть звенела бубенцами – днесь43 всё у них с мил-дружком по-другому будет! Не со стыдом и хладом, а ладно да трепетно, со смагой и любовью. А яко дошла до мужниной постели, так и застыла соляным столбом44. Постель вся смята, друга подушка вдавлена, на ней длинный чернявый волос тонкой змейкой вьётся. Люди добрые, да што ж это деется?!? Ужо ли у Кондратия Саввовича в кажном углу полюбовница имеется? Только Лушку извела, так теперь друга напасть?!?
Гнев застил разум Дуняши. Скинула она калое45 бельё на пол и позвала грозно девку убраться да свежее бельё застелить. Испужалась девка нову строгу хозяйку, в охапку бельишко с полу собрала да к дверям кинулась, а Дуняша ей вдогонку ещё и подушку полюбовницы мужниной кинула. Тут, яко на грех, в дверях Кондратий Саввович нарисовался. Девка на него со всего маху и наскочила. Будто об скалу ударилась да и шмякнулась на пол. Испужалась ещё боле, забедовала, кой-как бельишко с полу собрала, да бочком из комнаты выскочила.
– Пошто лютуешь, матушка? – обратился к супружнице Кондратий Саввович.
– Хозяйствую, батюшка! – в тон мужу и с дерзостью во взоре ответствовала Дуняша.
И продолжила, сложив руки на груди, яко царица кака:
– Неужто права такова у меня нетути? Неужто не законная я Вам супружница пред Богом и людьми? Семья у нас али Бог весть што?
Весь за днесь благой настрой Кондратия Саввовича вмиг улетучился – енто что ещё за речи вольные? И он, зыркнув очами, сказал:
– Яка семья без деток-то?
Дуняша ажно руками всплеснула:
– Откудава же деткам взяться, коли я Вас, батюшка, всего несколько разочков-то и зрила? Перстов на одной длани больше, чем мы с Вами любилися. Разве што на непорочное зачатие уповать? Не люба я Вам, ведаю про то! Десятина приданого ко двору пришлась, вот и взяли меня за себя. За то сварити46 не буду – сердцу-то ведь не прикажешь! Но ведь и я же тварь божья, а не оглобля бездушна кака. И у меня чувствования имеются. Лушку-змеюку только со двора вымела, и тут на тебе, сразу друга нарисовалась! От неё ещё постелька не остыла, яко и меня, супружницу законную, туда же укладываете?! Не бывать тому! – гневно закончила Дуняша, только что ножкой не
топнула.
Ох, зря Дуняша про Лушку напомнила, ох, зря! Да и остальны речи уж больно дерзки были. Разозлился Кондратий Саввович, набычился, да и грохнул кулаком по двери, ажно пылюка посыпалась:
– Не желаешь мужнину постель, так и поди прочь!
Вскинула Дуняша гордо главу и прошествовала мимо Кондратия Саввовича вон из комнаты. А за порогом брызнули из её очей горючи слёзы. Добежала она до гостиной, села на диван да и разрыдалась в думочку.
Долго ли так продолжалось, про то не ведала. За окошками давно стемнело, дом стих. Пора и Дуняше было как-то на ночь укладываться. Угнездилась она на узеньком диванчике, главу свою непокорну на мокрую от слёз думочку примостила, а сон всё не шёл. Тут раздались грузные шаги, и чья-то добрая душа укрыла Дуняшу теплым одеялом. Только не Кондратий Саввович то был, не он свою младу супружницу пожалел. С другой стороны шажки-то были. И опять, ужо было высохшие, слёзы брызнули из Дуняшиных очей. Но пригревшись, и она заснула.
39 – растение средиземноморской флоры, встречается на юге России по берегам рек и оросительных каналов, среди кустарников.
40 – двухлетнее растение, встречающееся по берегам Дона, Сосны и Оки.
41 – огонь, пламя
42 – старание, забота, внимание
43 – сегодня
44 – словосочетание соляной столб пришло из Библии. На побережье Мёртвого моря находится гора Содом, которая является символом одноимённого города, уничтоженного Господом несколько тысяч лет назад за грехи его горожан. На этой горе очень много столбов из каменноугольной соли. Один из них напоминает женскую фигуру, облачённую в плащ. Этот столб называется Жена Лота. Лот – единственный праведник из Содома, семью которого Господь решил спасти. Им было велено покинуть город и, уходя, не оборачиваться. Но жена Лота не выдержала, обернулась, и тут же превратилась в соляной столб. Почему? Она оглянулась, выходит, испытывала сочувствие. Спрашивается – к кому? К развращенным людям, погрязшим в собственных грехах? Где сочувствие – там привязанность. Душа жены Лота оставалась в городе, она была привязана к Содому. Даже сейчас, в наши дни, мы говорим: не оглядывайся назад. Почему? Потому что прошлое мешает настоящему. Оно мешает двигаться вперед, притягивая человека к себе. И человек остается привязан к тому, что прошло. Живет, по сути, иллюзиями. А этого делать нельзя. Где есть привязка к прошлому, там нет развития и трезвого ощущения себя здесь и сейчас. У верующего человека не должно быть прошлого и будущего. В монашествующих кругах говорят, что вчера прошло, а завтра еще не наступило. Есть сегодня – вот и живи сегодняшним днем.
45 – грязное
46 – укорять
8
А вот Кондратию Саввовичу не спалось. Не так он надеялся провесть днесь ночь, ох, не так! Первый раз хотелось ему приголубить да приласкать младу супружницу не по любопытству али
обязанности. А оно вона яко вышло!
Крутится Кондратий Саввович в одинокой постели, с боку на бок подушку сбивает, а пред веждами47 всё Дуняшины чёрны очи горят – то угольями с багряными искрами жгутся, енто когда словами горькими в него в колготе48 бросалась, то льнут с блажнью49, енто когда внимала его речам о фабрике. И ведь никто никогда его любимым делом до Дуняши не интересовался – ни тятенька с маменькой, ни Фиска50.
Крякнул от досады Кондратий Саввович, когда на ум пришла его жена пред людьми – Фиска, встал с постели, зажёг свечу да и пошёл зрети, како устроилась на ночь его жена Дуняша. Дуняшу Кондратий Саввович обнаружил на диване в гостиной свернувшейся калачиком. Чья-то добрая душа укрыла её теплым одеялом. Но и под ним она вздрагивала и всхлипывала во сне. Постоял, постоял над Дуняшей Кондратий Саввович да и пошёл к себе.
Вот ведь яко оно получается – ни Богу свечка, ни чёрту кочерга51! Куда не повернись, кругом, пред всеми виноват оказывается Кондратий Саввович. И пред чистой, яко слеза, душой Евдокии Лукинишны. И пред верной полюбовницей Анфисой Григорьевной, каку сдеял хозяйкою в дому и выставил супружницей пред людьми. А боле всего пред детками своими. Оне-то чем виновны, што не в браке пред Богом народились? Не холопы, но и не вольны люди. Бастарды – едно слово. И зачем оне с Фиской стольких зачали? Ну, ладно, Епифаний – тот от великой любови народился. А остальные? Ведь давно ужо нетути любви, так, докука52 една.
47 – веки
48 – ссора
49 – обожание, восхваление
50 – полное имя – Анфиса. Красивая, нежная, чувственная личность. При первой встрече она кажется настоящим ангелом. Привлекает к себе не только изящной внешностью, но и энергичным характером, остроумной беседой, манерами. Она непредсказуема, поэтому разгадать ее планы и намерения почти невозможно. Своих воздыхателей Анфиса использует для решения личных и рабочих проблем. Знает себе цену и умеет ее получить в любых условиях. У нее отсутствует самокритика, а недостатки характера преподносятся как личное достоинство. Она никогда не признает себя виноватой в чем-то, жизненную неудачу воспринимает как временное неудобство. Анфиса умудряется подчинить посторонних людей личным планам и желаниям. Никогда не поступается собственной выгодой, ее мало интересует мнение других людей.
