Блондин потом ещё ни раз пользовался услугами матери, когда нужно было отвадить наскучившую подружку, а когда всё складывалось хорошо и он был готов к чему-то серьёзному, то просто прятал девушку от Кушины. Дураком он не был, и пусть не сразу, но понял, что она делала. Только вот, рано или поздно, когда он так и прятал очередную пассию от предков, девушки сами его бросали. Считали, что все его слова о серьёзности полная хрень. И, постепенно, он перешёл к ничего не значащим, коротко-срочным романам (один такой его романчик, в последний год обучения, обернулся свадьбой Шикамару, а ведь когда Наруто снимал Темари в клубе даже подумать не мог, что его ленивый друг западёт на неё, но всё закончилось хорошо). Карьера шла в гору, так что Узумаки не очень-то переживал из-за отсутствия в жизни любви. Зато об этом переживала его лучшая подруга. Сакура не переставая искала ему идеальных девушек. Пока сама не заметила, как влюбилась.

Они ещё долго ходили вокруг да около, всё же рушить такую крепкую дружбу не хотелось, тем более, что Саске предложили работу за границей, а после рождения сына Шикамару стал не таким свободным лентяем, как был до этого, но долго так продолжаться не могло. После очередного неудачного романа, ей тоже было не к кому больше пойти. Её разбитость, его усталость от этой постоянной беготни от чего-то настоящего. И, они сдались, отделавшись лёгким испугом, но дружба стала только крепче, а ещё, они сняли жильё, так что у Наруто всё наладилось.

У него любимая работа, он пишет на серьёзные темы, много путешествует, знает людей из разных частей света. Ему всего двадцать восемь, они с Сакурой вместе уже три года, три месяца из которых, на её безымянном пальце красуется колечко из белого золота с камнем почти в четыре карата. Одна проблема – она отказывается знакомиться с Кушиной будучи в новом звании, сколько бы Наруто её не уговаривал. Но, чего-чего, а настойчивости у него не отнять, так что…

***

Сакура опирается ладонями на раковину, её отражение в грязном, побитом по углам зеркале в женском туалете дешёвого бара, качается из стороны в сторону. Очень странный эффект, думает она, отказываясь верить, что всё дело в лишнем «Манхэттене», который она выпила. Сегодня можно, Цунаде наконец сдалась, понимая, что лучше Сакуры в её штате никого нет и передала всю колонку ей одной. Так что, больше никаких заказных скучных статей, она будет говорить женщинам и девушкам всей страны, что носить, что пить, чем краситься и как трахаться. При этой пошлой мысли, Харуно улыбается своему отражению, которое всё ещё плавает из стороны в сторону. Ей нравится, как в свете тусклого жёлтого света блестят её зелёные глаза, и стрижка ей идёт, с одной стороны совсем коротко, с другой длиннее, и пусть Ино-свинина болтает сколько угодно, Сакура Харуно ни за кем не повторяет, так что, пусть Виктория Бэкхем идёт лесом.

- Посмотрела бы я, как она пытается придать волосам такой пепельно-розовый цвет, ага, сейчас, - девушка смеётся над собственными словами и откидывает волосы назад, насколько может.

Ополаскивает лицо холодной водой, другой из крана всё равно не течёт, смотрит, хоть что-то оказалось правдой, эта тушь не потекла, как шесть предыдущих, которые она на себе испытывала. Каблуки подкашиваются, но когда она выходит в зал, то распрямляется и почти без происшествий доходит до своего столика. Она, Ино и Карин, празднуют её повышение, но так как начали ещё в офисе, который буквально за углом, то не придумали ничего лучше, чем забуриться в ближайший бар. Сакуре понравилось название – «Квадрофения», хотя она понятия не имеет, что это означает. Внутри тоже всё не в её вкусе. Много тёмного дерева и мало света. Длинная барная стойка, маленькие деревянные столики, угловые столы с мягкими диванами и всё увешано снимками незнакомых ей людей с музыкальными инструментами. Да и музыка играет совсем не танцевальная и звучит, как какое-то старьё.

Как нечто такое могло оказаться в их дорогом, модном районе? Но, наверное в ней снова говорят лишние «Манхэттены», которые местный бармен смешивает ну очень крепкими, здесь так интимно, что после переполненного офиса, города перенаселённого людьми, её это радует. При явном алкогольном опьянении, Сакура соображает довольно ясно и думает, что ещё сюда вернётся. Достаточно аутентично, чтобы посчитать себя не такой как все, раз оценила. Эта мысль заставляет пьяный мозг Харуно послать нужные импульсы, чтобы её ярко накрашенные губы изогнулись в самодовольной улыбке.

- А, вот и ты, - радостно восклицает Ино, когда Сакура возвращается к их столику. Он перед самым окном, девчонки сидят на мягком кожаном диване, старом и потрескавшемся, что вполне можно признать за винтаж. – И, как только тебе это удалось, сучка? – Харуно смеётся и задирает нос, о, да, уделать всех, включая Ино, было приятно.

- Просто я, - розоволосая снова отдаёт управление пьяному мозгу, иначе ничем не объяснишь то, что отвечает Харуно напевая песню Тины Тёрнер, - симпли зэ бэст, бэтер зэн ол зэ рэст, - подруги притворно затыкают уши.

- Жесть, - говорит Карин, поправляя очки. Вообще-то, Сакура никогда не хотела общаться с этот очкастой, красноволосой бестией, но она родня Наруто, так что, однажды она по его просьбе «взяла её с собой, чтобы та не корпела над учебниками в полном одиночестве». Оказалось, что она не так уж плоха, и как-то так вышло, что теперь они чуть ли не лучшие подружки.

- Ладно, - вздыхает Ино, - хорошего помаленьку, хотя я бы не назвала хорошим это место, эту музыку и этот запах старости и прокисшего пива, но завтра нам всем всё ещё на работу, даже если кто-то из нас теперь сам себе начальник. Пора выдвигаться.

- Точно, - соглашается Харуно, вспоминая, что хотела ещё кое-что сделать, - поймаете пока такси, хочу дать бармену на чай.

- Не забывай, что ты невеста моего братишки, - в спину Сакуры доносится крик Карин, она не поворачиваясь отвечает факом, пытается, но вроде показывает тот палец, где поблёскивает бриллиант в кольце. Коктейли конечно были вкусные, но не настолько, чтобы она решила дать бармену на чай натурой, даже если он горяч. Пьяный мозг напоминает, что дома её тоже ждёт кое-что горяченькое. Блондинистое, голубоглазое с волшебными руками.

За стойкой никого, стена из бутылок переливается сотнями цветов, вынуждая Сакуру облизывать губы будто от жажды. Французский маникюр выстукивает ритм, который всё ещё подозрительно напоминает Тину Тёрнер.

- Эй, есть кто? У меня тут кэш для секси-бармена.

- Ого, звучит отлично, - голос раздаётся сбоку, Сакура оборачивается, чтобы увидеть…девушку, выходящую из двери, которая притаилась за барной стойкой. У неё иссиня-чёрные волосы, собранные в высокий растрёпанный хвост, чёлка падает на глаза, такие серые, что они кажутся подсвеченными изнутри. Несмотря на чёлку, Харуно прекрасно видит два гвоздика в плавно очерченной брови. Пухлые губы накрашены тёмно-бардовой помадой, такой, что кажется чёрной в приглушённом свете. Чёрная футболка с кудрявым мужиком и словами из песни про то, что «люди чужаки, когда ты просто прохожий», обтянула тонкую талию и грудь, которой Харуно невольно завидует. Тонкие запястья в разных браслетах, которые не сочетаются между собой, один с черепушками, другой с бусинами. На шее та же фигня с подвесками – перевёрнутый полумесяц, знак инь-ян, клевер, солнце и чёрт знает что ещё. Общее у всего только одно – серебро.

Всё остальное в этой девушке – чёрные рисунки на теле. Сакура не может отвести глаз от чёрных крыльев, обнимающих тонкую шею, они такие яркие и так сильно выделяются на бледной коже. Чтобы не пялиться так откровенно, Сакура переводит взгляд, но тут же натыкается на часть пера, оно уходит по руке за рукав футболки, пьяному мозгу хочется попросить, чтобы барменша показала, что там дальше. – Так что, где там мой кэш?

Брюнетка останавливается совсем близко, их разделяет только барная стойка, на которую та опирается. Сакура разглядывает рисунки на руках, солнце на одной и полумесяц на другой, страшная змея, скрутившаяся восьмёркой на большом пальце. Харуно никогда бы не позволила кому-то осквернить её тело подобным, но на барменше выглядит завораживающе.