Как вспоминает Колтерст: «Выступления значили для нее многое. Она поняла, что это та область, с помощью которой может донести свое собственное послание. Это дало ей чувство расширения прав, возможностей и достижений, потому что аудитория не просто оценивала ее одежду или прическу, а действительно слушала то, что она говорила. Обычно она звонила очень взволнованная, если о ней говорили на телевидении или радио, радовалась, когда ее хвалили или признавали ее идеи».
То время было забавным и волнующим для всех нас, каждого, кто помогал формировать будущее самой известной в мире молодой женщины прямо под носом Флит-стрит[8] и Букингемского дворца.
Пусть иногда бывали и светлые моменты, но это была игра с очень высокими ставками, где победитель получает все. Мои бывшие коллеги с Флит-стрит дважды предупреждали меня, что после серии достоверных статей о войне между принцем и принцессой Уэльскими в «Сандей Таймс» в Букингемском дворце велись усиленные поиски крота. Вскоре после одного такого предупреждения в мой офис вломились и рылись в моих текущих файлах, но ничего особенно важного не было украдено, за исключением камеры. С того момента зашифрованные телефоны и местные телефоны-автоматы были единственным надежным способом, который позволял Диане чувствовать себя достаточно защищенной, чтобы говорить открыто. Для большей уверенности Диана «прочесала» свою гостиную в Кенсингтонском дворце в поисках подслушивающих устройств – ни одно из таких не было обнаружено – и регулярно измельчала каждый листок бумаги, который попадал на ее стол. Никому из королевской свиты она не доверяла. Или, если на то пошло, никому из всего королевского мира.
Она не была до конца откровенной даже с Джеймсом Колтерстом. В то время она была в гневе на своего мужа и его неверность, она скрывала тот факт, что у нее был длительный, хоть и эпизодический роман с майором Джеймсом Хьюитом, командиром танкового эскадрона во время первой войны в Персидском заливе, а также короткая интрижка со старым другом Джеймсом Гилби. Позже он был разоблачен как мужчина, чей голос был записан на печально известных кассетах Сквиджигейт (Squidgygate)[9], на которых незаконным путем записаны телефонные разговоры между Гилби и принцессой на Новый, 1990 год. У нас также не было ни малейшего представления о ее увлеченности Оливером Хоаром, торговцем произведениями искусства, который был объектом ее любви и преданности во время написания книги.
Оглядываясь в прошлое, можно сказать, что от ее дерзости захватывало дух, и остается только гадать, хотела ли Диана первой опубликовать свою историю, чтобы избежать обвинений в разрушении брака. На этот вопрос никогда не найти правильного ответа. На самом деле, одним из самых непоколебимых и, вероятно, интригующих качеств Дианы была ее скрытность: не имело значения, насколько бы близкими не считали себя ее друзья, она всегда что-то скрывала, держа каждого как можно дальше от остальных.
По мере того как написание книги набирало обороты вместе с многочисленными телефонными разговорами между Колтерстом и принцессой о ее ежедневных житейских заботах, времени или желания, чтобы обдумать ее мотивы, было очень мало. Приоритетом было создание книги, которая точно, сочувственно и достоверно отражала бы ее личность. Учитывая шокирующий характер истории Дианы и секретность ее участия, книга должна была выглядеть достоверной и правдоподобной.
Первая серьезная проверка произошла, когда принцесса прочла рукопись, которую доставляли ей по частям при любой возможности. Подобная передача была самодеятельной и необдуманной операцией, впрочем, как и все, что было связано с этой книгой. Одним из таких примеров был случай, который произошел поздним субботним утром, когда для передачи последнего материала мне пришлось отправиться на велосипеде в посольство Бразилии в Мейфэре, где принцесса обедала с Лусией Флеча де Лаймой, супругой посла.
Разумеется, я очень хотел узнать, что справедливо и точно истолковал чувства и слова обожаемой миром женщины, чью историю мне посчастливилось написать.
К моему огромному облегчению, она все одобрила; в одном из интервью Диана призналась, что плакала от горя, так сильно была тронута пронзительностью собственной истории.
Она внесла ряд изменений в записанные факты и расставила акценты, но только одно имело значение: правка, которая дала представление о ее уважении к королеве. Во время интервью она рассказывала, как королева первой оказалась на месте происшествия, когда Диана бросилась вниз с лестницы в Сандрингеме, будучи беременной принцем Уильямом. В рукописи Диана изменила текст и добавила имя королевы-матери, предположительно, из уважения к монарху.
Оставались и другие трудности. В то время как некоторые близкие друзья Дианы были готовы подписать документы для подтверждения подлинности собственных слов, принцесса согласилась с тем, что книга нуждается в прямой связи с ее собственной семьей, чтобы сделать ее более достоверной. После небольшого обсуждения она согласилась предоставить фотоальбомы семьи Спенсер, которые содержали множество потрясающих портретов подрастающей Дианы. Многие из этих фотографий были сделаны ее покойным отцом, графом Спенсером.
Незадолго до его смерти принцесса отправила отцу короткую записку, в которой объясняла, почему она принимала участие в написании книги о своей жизни.
Я хотела бы попросить тебя об особом одолжении. А именно, я хотела бы, чтобы ты сохранил этот секрет между нами. Прошу тебя, сделай это.
Автор, оказавший мне особую услугу, сейчас пишет книгу обо мне как о Диане, а не как о принцессе Уэльской. Я полностью ему доверяю, и для того есть все основания. Он долгое время испытывал ощущение, что королевское общество затмило мою собственную жизнь, и он хотел бы написать подробную книгу обо мне как о личности.
Это шанс для меня, чтобы выплыть на поверхность, а не быть потерянной в системе. Для меня это скорее спасательный круг, чтобы не утонуть, и это невероятно важно для меня – я поняла это, когда показывала мальчикам альбомы – помнить, кем я являюсь.
После этого она навестила своего отца и попросила его предоставить семейные альбомы для книги, и – вуаля! – спустя пару дней несколько больших, красных, тисненных золотом семейных альбомов прибыли в южный Лондон, где располагался офис моего издателя. Несколько фотографий отобрали и скопировали, после чего альбомы были возвращены. Принцесса лично помогала опознавать людей, запечатленных с ней на снимках, и этот процесс очень ей понравился, поскольку вернул множество счастливых воспоминаний, особенно о ее подростковом возрасте.
Она оценила и то, что для того, чтобы сделать книгу по-настоящему особенной, на обложке должен быть снимок, не публиковавшийся ранее. Поскольку о ее участии в фотосессии не могло идти и речи, она лично выбрала и предоставила очаровательную фотографию, сделанную Патриком Демаршелье, для обложки. Она хранила ее в ящике рабочего стола в кабинете в Кенсингтонском дворце. Этот снимок, а также фотографии Дианы и детей, которые использованы в книге, были ее самыми любимыми. Мы выбрали неопубликованный раннее снимок Демаршелье для обложки юбилейного издания книги.
Это время было затишьем перед бурей. Книга должна была быть опубликована 16 июня 1992 года, и, по мере приближения назначенной даты, напряжение в Кенсингтонском дворце стало осязаемым.
Недавно назначенный личный секретарь принцессы Патрик Джефсон так описывал эту атмосферу: «словно наблюдаешь за медленно растекающейся лужей крови, просачивающейся из-под запертой двери». В январе 1992 года Диану предупредили, что Букингемский дворец осведомлен о ее сотрудничестве с автором книги, хотя на тот момент они не знали ее содержания. Несмотря на это, принцесса оставалась непреклонной в своем решении. Она знала, что в ближайшем будущем грядет катастрофа, но не сомневалась, что справится с этим.
