— Вась, пойми, Лизе с Колей место свое нужно. Приезжай обратно домой, а они пусть в квартире живут. — говорила она, пока мы ждали папу у машины.

— Не могу. У меня работа и учеба.

— Я тебя разве так воспитывала, Вася? Неблагодарной?

— Мама, ты меня воспитывала все мои восемнадцать лет быть обязанной сестре. И я думаю, хватит на этом. — не сдержалась я.

— Что? Да как ты смеешь?

— Меня всю жизнь ты обвиняла в том, что Лиза постоянно болеет, что я виновата в ее болячках и неудачах. Я же пахала за нее в доме, на улице, в школе. Но этого было мало. Вы вдвоем за спиной у меня срали мне в душу. Одна тем, что спала с моим парнем, другая, прикрывая все это. Я отдала своего парня, почти жениха. Ты лишила меня ребенка. Мама! — повысила я впервые голос на нее. — Я бесплодна. Не смогу больше никогда иметь детей. А знаешь, почему? Знаешь? Потому что ты заставила меня сделать аборт в чухонной больничке, после чего я загремела туда же с воспалением. А ты? Что ты? Радовалась за Лизоньку. За дочурку свою, когда твоя вторая дочь сводила счеты с жизнью. И это я не благодарная? Я?

— Что? — голос отца прогремел, показалось на всю округу. Лицо матери посерело, и я была готова ловить ее, если она шлепнется в обморок.

— Ничего, ничего. Разговариваем тут стоим с Васей просто.

— То… то, что ты сказала… — папа откашлялся, глядя на меня, — правда? Про аборт и беспло… Господи…

Папа схватился за голову и отвернулся от нас с мамой. Я хотела подойти, хотела успокоить, сказать, что все прошло, что ничего страшного. В конце концов, сказать¸ что пошутила, наврала. Но та горечь, что стояла комом долгое время, превратилась в изжогу и пыталась затопить меня с головой. Я просто не могла сдвинуться с места. Вымолвить хоть слово не получалось. Мама хотела убежать, скрыться, да хоть на луну улететь. Наверное, именно в тот момент, она поняла, что совершила. Какую ошибку, роковую ошибку совершили ее разум и руки.

Я видело все это в ее глазах. Она смотрела на меня, в них плескалось все. Страх, отчаяние, сожаление, боль, злость, даже ненависть. Она ненавидела меня, как дочь. У нее была одна кровинка и это не я. Возможно, родись я дочерью ее сестры или соседки, она относилась бы ко мне с любовью и уважением. Но я родилась тем, кем родилась. Однако, знание того, что она лишила, пусть и не любимую, но все же дочь собственных детей заставило ее ненавидеть не только меня. Но и себя.

— Сели в машину. Обе.

Отец больше не произнес ни слова. В машине ехали молча, даже, наверное, дышали через раз. Выходя из машины по приезду на место, я кинула взгляд на мать. Она смотрела на меня. Плакала и смотрела. Но после отвела взгляд и не вышла из машины.

Папа пошел со мной. Помог с сумками.

— Какого хрена ты не сказала? Почему? Это из-за этого козла? От него беременна была?

— Конечно, от него. Я с ним встречалась тогда. Пап, не надо. Я хочу забыть, и ты забудь все. Не надо всего этого. Ладно?

— Ты знаешь, что я сейчас хочу сделать? Знаешь? — папа с каждым словом все больше повышал голос. — Да я порвать готов на лоскутки этого щенка. И Лизку выпороть, чтоб на заднице такие же шрамы были, как у тебя на руке. Чтоб, сволочи, на всю жизнь запомнили. Пойми ты, наконец, дура, если свои с тобой так поступают, то, что сделают чужие. Ты, доброта блаженная, посмотри, что теперь с тобой стало. Ты думаешь, забудешь это все? Забудешь, что родить теперь никогда не сможешь? Если ты веришь в этот бред, то мне тебя даже не жаль. Они искалечили тебя. Искалечили.

Слова отца били по кровоточащим ранам. Били с такой силой, что меня ломало пополам, буквально. Слезы уже сдержать не получалось. Отец был в ярости. В бешенстве. Он не контролировал ни поток слов, ни смысл их.

— Неужели я такой ху. ый отец, Вася?

— Нет, папа, нет. — плакала я, пытаясь угомонить мужчину.

— Тогда почему я узнаю, что тебе испоганили всю жизнь твои мать и сестра последним? Я не заслуживал узнать, что ты беременна? Да пусть даже без папашки ребенка, нах… такой усрался. Я сам бы ему или ей заменил бы и отца, и деда, и бабку с теткой, если понадобилось бы. Почему ты не пришла ко мне?

— Прости, прости меня. Я сама не понимала, что происходит. Я застала Колю и Лизу, потом мама дала понять, что обо всем знала. Они стали жить вместе… я сама виновата. Без моего согласия никто бы ничего не сделал. Я дала согласие. Мама говорила, что ты будешь ругаться, что ребенок без отца. Что нагуляла… прости меня, я не понимала, что делаю.

Неожиданно отец прижал меня к своей широкой груди и начал гладить по волосам. Этот жест прорвал платину, про которую я и не подозревала. Казалось, что во мне просто не может быть столько жидкости. Я ревела навзрыд, не обращая внимания ни на кого.

— Не слушай меня. Вась, херню говорю, не слушай старика. Все хорошо будет. Все отлично. Ты будешь самой счастливой. Пообещай мне, что ты станешь самой счастливой девушкой на всем белом свете. Никто и никогда не сможет тебя сломить или сломать. Обещай мне, дочь!

— Обещаю, папа. Обещаю. Буду самой счастливой.

— Девушка, поезд отправляется.

Нас прервали. Папа расцеловал меня в щеки и помог занести сумки в вагон.

— Пап, не ругайтесь с мамой. И Лизу с Колей не трогай. Пообещай.

— Вась, да я бы…

— Пожалуйста, пообещай мне.

— Я попробую. — строго ответил он и, махнув мне рукой на прощание, ушел.

Уже в своей квартире я обнаружила выключенный телефон, включила и удивилась от посыпанных смс о звонивших мне номерах. Лиза, Коля, родители Коли, соседи, неизвестные номера. Я не успела перелистать весь список, как телефон оживает и высвечивается номер сестры.

— Ты где? — в какой-то истерике кричит Лиза. Я понимаю, что папа не смог удержаться и устроил разнос, но следующие слова лишают меня дыхания. — Где ты шляешься? Мама с папой попали в аварию. Погибли. Нет больше у нас родителей. Нет и никогда не будет. И все из-за тебя. Снова.

Глава 19

Василиса

Мир в то мгновение взорвался. Я плохо помнила последующую неделю. Какие-то отдельные моменты…

… Долгие звонки на номер отца, потом мамы… и все время мне отвечали: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети».

Я не верила сестре. Не могла поверить и не хотела.

…Звонок на работу, с просьбой предоставить мне недельный отпуск. Голос начальника.

— Вася, работать кто будет? Не подскажешь?

— Я не могу…

— Почему?

— У меня, по-моему, родители погибли…

После такого разговора мне звонили девочки с работы и, естественно, интересовались, что значит «по-моему»? Я молчала. А потом вернулась к вечеру обратно в родную деревню и поняла.

Правда. Все правда. Сестра не пошутила, не соврала, не придумала. Мамы и папы больше нет.

В нашем доме сидели родители Коли, несколько соседей утешали Лизу. Когда я вошла, на меня чуть ли не с кулаками налетела сестра. Оскорбляла, ругала, обвиняла. А я… А что я? Молчала, как всегда.

… Голос соседки.

— Девочки, родителей хоронить где будете? Нужно же договориться с батюшкой, бумажки всякие собрать, могилы выкопать, все купить, стол накрыть. Дел то сколько. И на все про все только завтрашний день.

Лиза перестала проклинать меня и повернулась к женщине, что задала этот вопрос…

— Какой стол? Что купить? У меня только свадьба прошла, денег ни копейки. Еще и медовый месяц впереди.

— Да какой теперь медовый месяц, когда такое горе? — удивилась другая женщина, которая никогда Лизу не любила, потому что та в школьные годы задирала ее дочку.

— Нервы успокою и боль душевную заглушу. — отрезала Лиза.

Я, стоявшая до сих пор в дверях, оплеванная сестрой, униженная перед соседями и знакомыми, понимала лишь одно. Денег нет, а похороны дело не дешевое.

— Может у ваших родителей что-то было в заначке, ну, откладывали на черный день. — спросила мама Коли. К слову сказать, тот головы не поднимал. В принципе, к этой его позе я привыкла.

— Не знаю, мама последние мне на свадьбу отдала. А отец всегда говорил, что у него денег нет, мы, видите ли, из него скоро всю кровь выпьем, не то что деньги. У Васьки спрашивать надо, он ее больше обеспечивал.