Как много в судьбе разведчика зависит от удачи и счастливого для него стечения обстоятельств! Как часто прижимают его к земле нагромождения всевозможных случайностей и порой совершенно нелепых совпадений.
Был и в карьере Зорге момент, когда его провал казался неминуем. Такое может произойти с любым разведчиком-нелегалом, его нельзя избежать и предотвратить. Потому что нет от слепой случайности противоядия. В 1933 году в Берлине злой рок явился на прощальный перед отъездом в Токио ужин прессы в лице некого Густава Хильгера, приглашенного по совету одного из покровителей Зорге. Когда Рихард услышал фамилию будущего гостя, то в памяти промелькнули какие-то воспоминания, ассоциации – не больше. На вечере был даже Геббельс. И Хильгер – тоже. Всмотревшись в лицо будущего корреспондента в Токио, без предисловий осведомился, где мог раньше видеть доктора Зорге. И сам же ответил, что, кажется, месяца четыре назад в Большом театре в Москве. Да-да, на опере «Чио-Чио-сан», имеющей некоторое отношение к нынешней командировке журналиста. И даже припомнил, что тот был с очаровательной спутницей, блиставшей красотой.
Память не подвела Хильгера – многолетнего заместителя заведующего отделом торговой политики, советника по вопросам экономики посольства Германии в СССР. Зорге действительно пригласил Катю Максимову в Большой. Так они отметили вступление в брак. Никаких экстравагантностей в Большом театре Зорге не допускал. Уже тогда разведчикам не слишком рекомендовалось появляться в людных местах, где могли произойти какие-то непредвиденные встречи. Не под запретом, однако нежелательны были также известные рестораны, художественные галереи, театры, включая, конечно, Большой, в котором каждый живущий в Москве иностранец считал своим долгом побывать.
Замечу, этот предвоенный полузапрет действовал и в 1950–1970-е годы, когда, к примеру, наш разведчик Ким Филби, исчезнувший из Бейрута и тихо-тихо живший в Москве, лицом к лицу столкнулся в том же Большом со своим коллегой – британским журналистом, с которым работал, надо же, в Бейруте, откуда таинственно испарился. Британский журналист в своей статье упомянул о встрече с Филби, описав к тому же его спутницу. Для английской разведки это стало подтверждением: да, Филби там, где и должен был быть – в Москве.
Но та случайная встреча состоялась уже после бегства Кима, а Зорге находился в берлинском журналистском клубе в окружении людей с повязками со свастикой на рукавах черных мундиров. Но Рихард вывернулся. «Вспомнил», что они действительно совсем недавно виделись с Хильгером в редакции одной мюнхенской газеты. Привел и имя человека, который тогда присутствовал, – своего собственного брата, как и он, Рихард, доктора наук. Брат, конечно, подтвердил бы его слова.
Хильгеру было бы достаточно заглянуть в полицейский архив, чтобы на всякий случай проверить, что за журналист отправляется в Японию. Однако Зорге снова повезло. Любитель оперы из посольства Германии до архивов, это уж абсолютно точно и понятно, не добрался. А то бы операции под кодовым названием «Рамзай» не состояться.
И уж если встретился нам на страницах этой книги советник Хильгер, то припомним, рядом с кем трудился он в посольстве Германии в Москве. С Герхардом Кегелем. Прежде чем занять дипломатический пост, Кегель успел побывать подпольщиком, вступить в компартию Германии, наладить контакт с журналисткой Ильзе Штебе, которую гестапо впоследствии выследило и казнило, как советскую шпионку. А Кегель, немало для СССР сделавший, выжил и даже издал после войны переведенную и на русский книгу «В бурях нашего века. Записки разведчика-антифашиста». От Кегеля наши службы впервые узнали имя приехавшего с непонятной инспекцией в Москву молодого немецкого химика, оказавшегося будущим шефом всей фашистской внешней разведки Вальтером Шелленбергом. И, здорово поддав в «Национале», Шелленберг вдруг выдал, что важной целью грядущей и уже близкой войны Германии с СССР будет выход на линию «А – А» – Архангельск – Астрахань. Кегель моментально сообщил об этом советским друзьям. Жизнь подтвердила, что опьяневший Шелленберг не врал. А Кегель, благополучно переживший войну, обосновался после нее в Восточной Германии. Занимал в ГДР важные государственные посты.
Но вот Хильгеру наших разведчиков разоблачить было не суждено.
Еще один раз пощадил Зорге или, возможно, так до конца и не понял всего ему внезапно открывшегося морской атташе посольства в Японии Пауль Веннекер. В отпуске в Германии пришла ему в голову мысль навестить мать друга Рихарда. Мама ушла накрывать на стол, а моряк, копаясь с ее разрешения в домашней библиотеке друга, случайно наткнулся на написанную Зорге еще 13 лет назад брошюру о Розе Люксембург. Сугубо марксистский подход к изложению событий хорошо знакомого ему автора – фашиста-единомышленника поразил Веннекера. Если бы эту работу сейчас нашли в доме гестаповцы, концлагерь грозил бы всем родственникам Зорге, а уж автору… И Веннекер притащил книжечку в Токио, отдав Рихарду. А тот на глазах Пауля тотчас сжег ее. И все же не избежал вопроса: «Ты, Рихард, коммунист?» Зорге отшутился, что давным-давно был, как и многие молодые, розовым. Веннекер шутку принял.
Признаться, роль Веннекера в деле Зорге осталась мне не до конца понятной. Когда уже осенью 1941-го Рамзай почувствовал, что кольцо вокруг его группы сжимается, то сложил в саквояж все наиболее ценное. Даже некоторые секретные бумаги. А саквояж отнес в дом Пауля Веннекера. Как объяснить этот поступок? Это ли не степень высшего доверия? Догадки можно строить любые. А ошарашенный атташе, узнавший об аресте Рихарда, не потащил саквояж в посольство. Чем бы это могло закончиться? Он взял и сжег бумаги. Что это было? Забота о собственной шкуре или товарищеский жест? А может, жест сочувствующего? Или, что ничем и никак не доказано, однако невольно заставляю себя написать это слово, поступок соратника?
Немного узнали в гестапо и от посла Отта. Не только генерал-майор был в курсе того, что Рихард был близок с его женой. А уж дружба с Зорге выставлялась послом напоказ.
Почему бы и нет, если Рихард Зорге, живя и работая в Токио, поддерживал отношения с министром иностранных дел Германии Иоахимом Риббентропом. Подтверждение тому письмо, найденное в мае 2015 года в токийском магазине раритетов. Послание датировано 4 октября 1938-го. В нем нацист поздравляет доктора Зорге с 43-летием: «Мы ценим ваш выдающийся вклад в деятельность посольства Германии». К посланию прилагается и большая – 29 на 23 сантиметра – фотография Риббентропа. И как после этого не доверять Рихарду?
После ареста Зорге послу Отту приказали сдать дела и прибыть в Германию. Там его ждали суд, неминуемый концлагерь, а то и смерть. Тут же пришел приказ о разжаловании генерал-майора Отта. Коллеги по Абверу поторопились, дав ясно понять, что рассчитывать на пощаду нечего.
Не испытывая судьбу, набравшийся опыта абверовец молча повиновался. Вместе с женой отправился в Берлин. Через Китай. В Пекине следы его затерялись. Выплыл Отт только после войны. Вернулся в Германию. Никаких наказаний «ни от белых, ни от красных» не понес.
А вот консулу Гансу Отто Мейснеру, поддерживавшему с Зорге дружеские отношения, быстренько пришлось расстаться с тепленьким местечком. Его отправили на грозный Восточный фронт, где бывший дипломат воевал танкистом. Выжил, сохранил добрые воспоминания о Рихарде и написал о нем книгу «Кто вы, доктор Зорге?». Она и стала по существу первым серьезным литературно-документальным рассказом о деятельности советского разведчика, пробудила интерес к нему во всем мире. Но и Мейснер о многих свершениях своего приятеля мог лишь догадываться. Чтобы восполнить собственное незнание, ввел в книгу вымышленный персонаж – японскую танцовщицу, сотрудничавшую с Рамзаем. В исполнении писателя-любителя эта дама иногда воспринимается героиней комикса, что подрывает доверие ко всему Мейснером сочиненному.
Я полагаю, единственным человеком, твердо знавшим, кем стал Зорге, был его брат Герман. Старший брат Вильгельм погиб во время Первой мировой войны, а Герман, тоже, как я писал выше, доктор наук, в былые времена симпатизировал левым. Сначала он искренне помогал Ике, потом редкие встречи с младшеньким его тяготили. Он не просто догадывался, знал, откуда раз в несколько лет наведывается в Германию Рихард. Смею предположить, Ика не тратил сил на вымыслы. Брат по планам Москвы и его собственным должен был помогать в приобретении нужных связей среди политиков, журналистов, да кого угодно. Жестоко, но Герман был приперт к стенке. Или помощь, или…
