– Правительница уже распорядилась, – успокоил голос Аватиала. – С голоду вы не загнетесь. Но сначала следуйте за мной, – и маг большими шагами направился к двери в боковой стене, полы длинной одежды разошлись, открывая кожаную обувь без каблуков с завязками поверху.

Айдука стояла прямая и величественная, жестом отправляя людей за магом. Пришлось подчиниться. Шестеро, упакованные в одинаковые наряды, гуськом потянулись за Аватиалом.

Лугатик недовольно бурчал себе под нос, Раппопет набычился и смотрел исподлобья, в глазах девушек плавало любопытство, ни у одной из них не появилось скрытого либо явного беспокойства.

Маг привел людей в зал из голубого камня, имевший в центре искусственное каменное возвышение алого цвета, опоясанное цепочкой серых камней меньших размеров. Голубизна камня, каким выложены стены, была глубокой и чистой, как высокое безоблачное небо. Под ногами пол цвета морской волны создавал иллюзию бездонной водной глади, где в густой пучине живет необъятный магический мир. Ноги Аватиала не шли, а мягко скользили по этой глади в направлении к алому камню. Взгромоздившись на него, маг выпустил в воздух свой голос, пригласивший остальных располагаться на серых камнях. Малкин озадаченно осмотрелся, покрутил в руке посох и опустился на неровную поверхность ближайшего серого камня. Девушки сначала потрогали камни ладонями, ощутили идущее изнутри тепло и тоже тихо устроились с двух сторон от Ваньки. Раппопет и Лугатик сделали это с явной неохотой, бухтя и хмыкая, поелозили задами, ища удобное положение.

Все взгляды устремились на Аватиала. Голос мага на сей раз вырвался, будто из центра алого камня, вознесся к потолку, распространился по залу и сверху опустился на друзей, произнося магические заклинания. Маг поднял руки, и у людей стали закрываться глаза, в телах появилась легкость, конечности перестали ощущаться. Все заснули. Подвергнутые магической гипнопедии, во сне сначала оторвались от камней и воспарили в воздухе, потом стали на ноги и начали приседать, затем сели на пол и закачались из стороны в сторону, издавая поющие звуки, и после снова вернулись на камни, обхватив руками головы.

Мозги закипели от работы, погружаясь в историю Даконии.

О Даконии, как о военном объединении племен предгорий Дакона, впервые упомянуто в 1122 срок летописи Бытия Трех Стихий Жизни. Тогда отдельные племена даконцев сцементировала волевая, жесткая рука вождя и мага Андролура-Объединителя. Он организовал войско, провел много победных битв и инкорпорацию разрозненных земель и стал пробандом в генеалогии правителей Даконии. После него начались времена процветания, когда Дакония бурно прирастала новыми землями. Это продолжалось очень долго. Однако не бывает всегда все хорошо.

Через много-много сроков, во время правления Кропия, перед битвой с темными племенами юватов их черная магия лишила разума брата жены Кропия. Тот выкрал один из символов высшей власти Даконии и передал черным духам Тьмы, Бездны и Безумия. Сражение было проиграно, на даконцев опустилась черная мгла и скрыла их лица. Вернуть лица и прежнее величие даконцев можно было, только возвратив символ. Но никто в Даконии не знал, где он и как возвратить его. А у брата жены Кропия выяснить было невозможно, ибо нашли его вскоре без головы на лесной тропе.

И наступила длительная пора увядания, бездарных решений, конфликтов, трайбализма, проигранных войн, унижения, пьянства и обнищания Даконии. Элита разложилась, сибаритствовала, подсиживала друг друга. Воинские начальники жирели, воины обленились, разучились управляться с луками, копьями и мечами. Только жрали в три горла, хвастали победами великих предков, потому что своих не имели. Бездельничали и пустозвонили по всякому поводу. Становились жуирами, пресыщались разгульной жизнью, предавали все и всех. Множество даконцев бродяжило и разбойничало, затевая смуты против властей. Земледельцы и охотники отказывались кормить воинских начальников с их воинами. А правители зазывали наемников, чтобы держать даконцев в узде и сохранить Даконию от парцелляции. Однако остановить раскрученный маховик было трудно. Селения и крептолы хирели, жилища ветшали.

Недавние герои Даконии, приобретшие статус Непобедимых, заперлись в ощетинившихся твердолах и не высовывали носа за пределы своих парцелл. Магические колодцы поросли травой, перестали открываться, потому что никто не хотел заглядывать в них. Правителей нередко убивали, перехватывали из остывающих рук символы правления.

Так и приблизились к правлению любвеобильного правителя Куремы, который менял жен, как стрелы для лука во время охоты. Но скоро и его нашли в спальне с перерезанным горлом. Символы высшей власти перехватила Фако – двадцатая и последняя жена Куремы. Стала заворачивать круто, поставила Даконию на дыбы, устанавливая новые порядки. Земля под ногами у вельмож зашаталась. И началась череда покушений на Фако, но все попытки приводили ко вспарыванию животов участникам событий. Фако не церемонилась. Ибо не было другого пути, чтобы остановить гниль, ползущую по Даконии.

И вероятно, Фако смогла бы повернуть события в нужное русло, но вдруг занемогла, догадываясь, что ее отравили, и едва успела передать символы высшей власти своей сестре Айдуке.

Между тем Айдука сильно отличалась от Фако, была мягкой и доброй, и это стало ее несчастьем, ибо правитель не должен быть добрым, правитель должен быть беспощадным, но справедливым. Приближенные считали Айдуку слабой правительницей, с новой силой разжигали интриги, сплетая их в паутину распрей. Сторонники предупреждали об опасности, но она доверяла улыбкам и словам всех, кто намеревался вцепиться ей в горло. Начались новые заговоры: комплот за комплотом. Это изматывало правительницу.

Дети Фако перегрызлись, доказывая, что правление должно было достаться по наследству одному из них. Средняя сестра Фако, Манава, тоже претендовала на правление, утверждая, что символы высшей власти принадлежат ей по старшинству. А младший брат Айдуки, Инуфрон, заваривал свою смуту.

В ход шли любые инсинуации. Претенденты на трон открыто требовали от Айдуки абдикации. Особенно отличалась Манава – стерва от мозга до пят. Вокруг нее сколотилась котерия, готовая зубами рвать правительницу. Воинские начальники мутили воду в войске, перетягивая канат на себя. Управляющие землями тоже ловили рыбку в мутной воде, развязывали языки и уклонялись от исполнения установок Айдуки. Все меньше рядом с нею оставалось тех, на кого можно было опереться. Клубок ядовитых змей сжимался. Ситуация вздулась, как вызревающий нарыв, готовый вот-вот лопнуть.

Появилось множество вещателей, они, как менестрели, бродили по дорогам и тропам, трепали по ветру языками и предрекали Даконии гибель. А причислявшие себя к инсургентам расползались, как гельминты, по просторам Даконии.

Сбивались в группы, шайки, ватаги и превращались в обыкновенных грабителей, промышлявших разбоем. Разбойники из коренных жителей Даконии называли себя повстанцами.

Шайки, сколоченные из бывших наемников, назывались бандами убийц. Между тем и те, и другие мало чем отличались.

Грабили и убивали одинаково. Это было как люэс. Остановить можно было только крайними мерами. Но на это решимости и сил у правительницы не доставало. И только одно вселяло надежду: в летописи Бытия Трех Стихий Жизни осталось предсказание Древнейших о том, что в смутный год ожидания выхода на волю черных сил отчаявшаяся птица с выдранным пером, без глаз и клюва, покинувшая большое гнездо и забившаяся в щель, взлетит снова, если обопрется на незнакомую руку с посохом. Лишь тогда она вернет свое перо и откроет свету глаза и клюв. Белый маг Аватиал истолковал, что птица без пера – это Айдука без одного символа высшей власти.

На этом видения прекратились. Люди открыли глаза, приходя в себя. Мозги наполнились новыми познаниями. Резко оторвавшись от алого камня, Аватиал зашуршал одеждами, встал на ноги, стряхивая с себя пыль Прошлого. Голос его вошел в уши Малкина:

– Теперь ты знаешь Прошлое даконцев, наш язык и предсказание!