Вдруг с медленно нарастающей громкостью он услышал шаги за спиной. Поворачиваться не было необходимости, так как джедай уже знал, кто пришел за ним. Однако из вежливости он всё же обернулся. К нему уверенным шагом шел Касо.

— Подождите, мастер… Скайуокер, верно?

— Просто Джейден. Без официоза, — спокойно ответил он, подняв руку. — Что-то случилось, Касо?

— Нет… То есть да… То есть… — юноша тяжело вздохнул, пытаясь собраться с мыслями и перестать запинаться. — Я хотел извиниться за тот раз, когда я оскорбил тебя за столом.

— Тебя отправили родители? — голос Скайуокера звучал спокойно, без намека на возмущенность. Он звучал действительно заинтересованно. — Ты не обязан извиняться, если сам того не хочешь.

— Нет-нет, я пришел сам, честно. Просто… просто мне стыдно, за то, что я сказал тогда. Это не оправдание, но меня иногда заносит, когда дело касается тех, кто не здешний. Когда кто-то внезапно появляется у нас — я волнуюсь, потому что…

— Потому что отец учил тебя не доверять чужакам? — ответом на этот вопрос послужил молчаливый и удивленный взгляд тогруты. — Он рассказывал мне. Поверь, далеко не все инопланетяне плохие. Иногда некоторым из них стоит пойти навстречу.

— И как понять, кто из них опасен, а кто — нет? Особенно сейчас, когда штурмовики и шпионы Империи рыщут повсюду. Извини, что отказываюсь от твоей джедайской философии, но сдается мне, что в одиночку жить безопасней.

Джейден после услышанных слов понял, что его визави всё ещё слишком зрел для подобных утверждений. Этот мальчик был довольно крепким, смышленым, но всё ещё недостаточно опытным. Но вместо этого Скайуокер сказал следующее:

— Понять это очень легко: если встреченное тобой существо открывается перед тобой, снимает перед тобой защиту для того, чтобы ты мог подойти ближе, то ему можно довериться, и стоит раскрыться перед ним так же. А вот если оно отказывается полностью довериться тебе, то с ним не всё так просто. А что касается одиночества — я в него не верю.

— То есть?

— Видишь ли… — начал пояснять джедай, присев у столба дерева и сложив ладони в замок. — Природа жизни такова: все живые и неживые объекты связаны между собой. Трава под нашими ногами, небо над нашими головами, сами мы и какая-нибудь звезда на окраине Галактики — всё это связано между собой как нитями. И вместе с этими нитями всё это — все мы — образует собой единое полотно. Его мы и называем Силой. Поэтому я и считаю, что одиночество — само по себе выдумка.

— Ну, а что если Сила выдумка? Ну или то, как ты её представляешь? Каждый видит мир по-разному. Почему ты уверен, что именно ты прав? — Касо явно был настроен скептично. В его голосе явно чувствовалось сомнение, что несколько наводило на мысли о юношеском максимализме.

Джейден обернулся на мелодичный шум, доносящийся со стороны веток соседнего дерева. На невысокой ветке он увидел небольшое гнездо, на котором стояла маленькая желтого оперения птица. Он тут же кивнул в сторону этого гнездышка и спросил Касо:

— Спорим, что эта птица сейчас сама прилетит ко мне в руку?

Касо был заинтересован и даже заинтригован тем, что может произойти из этого. Потому мальчик без слов кивнул.

Скайуокер легко приподнял ладонь в сторону того самого гнезда, на котором до сих пор пела свою оду птица. Вдруг она подняла голову, будто почувствовав что-то. В следующую секунду она скачком обернулась клювом в сторону джедая и, издав приветливый мелодичный звук, резво полетела в его сторону, встав прямо на его раскрытую ладонь.

— Ого… — удивленно отозвался Касо. — Впечатляет. А как ты это сделал?

— Я просто раскрылся перед ней. Дал ей понять, что я уязвим, безоружен и дружелюбен. И она поняла, что меня не следует бояться, — джедай тем временем поглаживал птице специально подставленную для этого спину.

— Ничего себе… А я могу так делать? Или это могут только джедаи?

Отпустив птицу обратно, Джейден ответил:

— Так могут только те, кто не боится раскрыться.

***

С каждым шагом, что приближал Асоку к Шатру старейшин, ей становилось не по себе. Идти было всё тяжелее, а желудок скрутило в приступе сухой тошноты, что подступала к горлу впоследствии волнения. Она могла бы уже и вовсе упасть наземь, прямо в пыль песка, которым была устлана главная площадь деревни Чияда, если бы не мать, которая поддерживала дочь под руку.

— Не говори ничего лишнего. Твоя задача – только отвечать на вопросы, и ничего не рассказывать, — шепнула Суюки на ухо дочери, пока они проходили мимо других тогрут – жителей и жительниц деревни, которые не входили в совет старейшин клана. И каждый норовил послать в сторону старшей дочери семьи Тано полный неодобрения взгляд. Асока кивнула матери, устремив свой взгляд на Шатёр старейшин.

Сам по себе Шатёр был вовсе и не шатром, а круглой постройкой с куполом и несколькими рядами колонн, проходы между которыми были задрапированы длинными льняными портьерами. За ними и прятался Зал совета старейшин клана. Обычно старейшин избирали по одному из каждой семьи клана – зачастую это были отцы семейств, – дабы каждая имела свой голос и могла донести свою мысль в Совете. Увы, любая дискуссия старейшин по любому спорному вопросу, будь это делёж урожая в конце сезона или же принятие кого-либо важного правила, зачастую заканчивалась тем, что в На’ви называли ёмким и хлёстким словечком – barn`ei. А именно, это были шумные разбирательства, нечто промежуточное между жаркой дискуссией и петушиными боями. И Асока могла поклясться, что сегодняшнее собрание старейшин закончится вышеупомянутым barn`ei.

Миновав столпившихся вокруг Шатра тогрут, Суюки подвела дочь к самому порогу колоннады и, отпустив, сделала шаг назад. Асока посмотрела на мать, но та лишь с сожалением покачала головой.

— Мне дальше нельзя, — предвосхищая все вопросы дочери, ответила Суюки. Затем кивком указала вперёд себя. — Ну же. Они ждут тебя.

Тяжело вздохнув, Асока отодвинула портьеру и вошла внутрь. Она прошла четыре ряда колон прежде, чем оказаться в Зале старейшин. Это было круглое, как и всё здание, помещение, где старейшины сидели в кругу на больших подушках, посередине которого было пространство для выступающего. На это место падал яркий солнечный свет, что лился из большого отверстия в куполе. И хотя пламя в жаровнях у колонн всё же давали нужное освещение, падающий сверху свет освещал выступавшего подобно прожектору, усиливая эффективность его речи.

К слову, когда Асока вошла, место выступающего было занято. Отец семейства Сато, Мацуо, как раз что-то вещал, уставившись, по-видимому, на отца Асоки. Лао смотрел на оппонента с такой злостью, что его глаза едва-ли не испепеляли Мацуо, а желваки на челюсти вздулись до предела. Отец сидел, сжав кулаки, и был так напряжён, словно бы сейчас вскочил бы с места, дабы проехаться кулаком по лицу Сато.

— … И, следуя из лучших побуждений, я считаю, что Асоку Тано следует изгнать из клана, — Мацуо скрестил руки на груди. — Поверь, Лао, я говорю это лишь ради сохранения твоей чести и чести твоей семьи.

— Если бы ты заботился о ней, ты бы не совал свой нос в наше дело! — прорычал отец. — Асока возвращалась к нам и прежде. К чему весь этот спектакль?

— К тому, что твоя дочь вернулась беременной! — рявкнул сидящий напротив Лао Шульхан Арух. — В добавок, без мужа и с джедаем! Кто знает, кого он приведёт за собой.

— Хотя, не исключение, что этот джедай и есть отец ребёнка, — гоготнул Кара Фа. — А ты просто не понял обмана, Лао.

— В любом случае, мы не знаем всей правды, помните это, — звучным голосом пресёк этот спор Раввин Бейтдин. Это был самый старший член совета, избранный вождь клана, высокий тогрут за шестьдесят. Впрочем, почтенный возраст не мешал ему быть самым адекватным старейшиной. Именно он первым заметил стоящую у колонн Асоку и указал на неё кивком головы. — Проходи, дитя.

Мацуо Сато покачал головой и сел на своё место, перед этим смерив младшую Тано презрительным взглядом. Асока прошла в середину круга и, став на свет, кивнула старейшинам. Раввин сделал приглашающий жест рукой, глядя на Тано испытующим и в то же время спокойным взглядом.