Для изучения образной сферы человека чрезвычайно актуальным является вопрос об интуиции. Интуиция – это «знание-доверие», не вызывающее никакого сомнения. Напомним, что для Платона интуиция была наивысшим уровнем мудрости – постижением «трансцендентных сущностей». Декарт же считал, что нет иных путей к знанию, кроме интуиции и дедукции, он понимал под интуицией «не веру в шаткое свидетельство органов чувств и не обманчивое суждение неупорядоченного воображения, а понятие, данное нам ясным и внимательным умом с такой готовностью и отчетливостью, что не остается никаких сомнений в том, что мы мыслим» [12, с. 24]. Непосредственное обращение к «чистым сущностям» как к наиболее легкому пути постижения истины было характерно, например, для школы Гуссерля.

В психологии различают мышление аналитическое (имеющее осознаваемые этапы) и интуитивное (минимально осознанное, характеризующееся быстротой и отсутствием этапов). При этом интуиция и интеллект действуют не порознь, а почти всегда кооперативно [12, с. 41]. Интуитивный инсайт может быть рассмотрен как специфический путь решения задачи [428]. Интуиция – это знание, возникающее без осознания путей и условий его получения. В силу этого человек получает знания как результат «непосредственного усмотрения». Интеллектуальная интуиция – вид интуиции, для которой характерно внезапное, недискурсивное усмотрение истины, т.е. «такое целостное восприятие предмета, в котором происходит внезапное погружение предмета в сознание вплоть до неслиянного единениия с ним» [310а, с. 50].

Арнхейм подчеркивает, что механизм интуиции недостаточно понятен, поскольку о ней судят в основном по ее достижениям, в то время как актуальный режим работы интуиции по непосредственному постижению вещи отграничен от рассудочной деятельности сознания. Поэтому интуиция сравнивается с «даром из ниоткуда», рассматривается как сверхъестественная способность, «наитие свыше» [12, с. 25]. Описать способы подобного «внутреннего постижения», «целостного схватывания» невозможно, по крайней мере, без наличия большого опыта практической деятельности в соответствующей области [299, c. 112]. Роль интуитивного мышления для профессиональных достижений подтверждена экспертными оценками. Так, юристы считают, что интуиции принадлежит 41% достижений в их области, геологи – 38%, филологи – 31%, математики – 27% [264, с.161]. Интуиция принимает участие в каждом акте познания. Ее можно определить, например, как особое свойство восприятия, заключающееся в способности непосредственно ощутить эффект взаимодействия в «гештальт-ситуации» [12]. В плане сквозного характера образной проблематики в описании психического связь интуиции с целостностью психического отражения чрезвычайно показательна и важна19.

Обобщая различные определения интуиции (Платон, Декарт, Кант, Гегель, Бергсон, словарные дефиниции), Р.М. Грановская подчеркивает в них нечто общее: 1) момент непосредственности интуитивного познания, достигаемого без предшествующего рассуждения; 2) уверенность в правильности результата («безоговорная очевидность»), как бы никакими умозаключениями не оправданная; 3) роль предварительного накопления знаний (длительная подготовка ума, предшествующие знания и опыт) [105, с. 60]. Понятие интуиции соотносится ею также с отсутствием причин, приводящих к результату, и посредствующих понятий (интроспекция не обнаруживает таковых).

В последующих главах мы будем возвращаться к отдельным граням проблемы взаимоотношения образной сферы личности и интуивного постижения мира.

Наконец, еще одна важная грань взаимосвязи образной сферы и мышления – особенности «первобытного» мышления. Эта грань важна для нас тем, что архаические пласты психики выступают одним из главных информационных источников образной сферы (что важно для анализа трансляционной функции образов). Суть же «первобытного» мышления, как известно, заключается в том, что оно не выстраивает причинно-следственные связи. Леви-Брюль говорил о пралогическом мышлении, которое не является ни антилогичным, ни алогичным, в котором причины явлений носят мистический характер (современному человеку поэтому так трудно понять подобный тип мышления). Образная сфера человека представляет для этого богатый материал:

различные видения, образы мифологического и архетипического содержания. Об этом речь пойдет ниже.

Образная сфера и воля. Значение представлений о цели в понимании волевых процессов в общей психологии хорошо известно. Известно и то, что при использовании человеком образов для преднастройки к предстоящей деятельности происходит его мобилизация, формируется готовность к нужным действиям и поведению. В этом процессе тесно переплетены произвольные и непроизвольные механизмы [161]. На использовании образов основан известный феномен «ментальной тренировки», например, в спорте. Подчеркивается, что произвольные движения предваряются их образами. О роли представлений в управлении действиями говорили Т. Гоббс, Г. Спенсер, У. Джемс, Н. Ланге, И. Сеченов, С. Беритов, Н. Бернштейн и др.

Е.П. Ильин напоминает, что еще Лукреций полагал, что «источниками воли являются не только желания, вытекающие из потребностей, но и удовлетворяющие их внешние объекты, представленные в душе в виде образов. В отдельных случаях образы предметов, позволяющих удовлетворить потребности, могут вызываться не прямым воздействием самого объекта, а порождаться желанием, которое было связано с этим объектом ранее. Желания и чувственные образы вещей ведут к формированию образов или «призраков движения», которые затем переходят в реальные действия. Окончательный же выбор того или другого поведенческого акта определяется разумом, основная функция которого состоит в сопоставлении и отборе представлений. По существу, Лукреций поставил вопрос о роли представлений в мотивации» [161, с. 62].

О роли образной сферы человека в целеполагании и мотивации мы будем подробно говорить во второй части книги. Здесь же отметим, что отношения образной сферы личности и воли раскрывается путем изучения взаимосвязи психического отражения (активного и реактивного) и психического регулирования (произвольного и непроизвольного). Этот момент описан [67; 98], раскрыт в работах В.А. Ганзена, а также иллюстрируется всей совокупностью материала, излагаемого в книге. В частности, можно обратить внимание читателя на тему «созидающей силы воображения».

Образная сфера и ее мозговой субстрат. Мы уже касались ряда аспектов физиологических механизмов образных явлений. Вернемся к некоторым аспектам данной проблемы. Один из них связан с идеей совместной работы структур и механизмов головного мозга при порождении вторичных образов [6; 7]. Это подтверждает когнитивная психология. Нет оснований сводить механизм порождения и переживания образов лишь к в правому полушарию. Идею о специализации правого полушария мозга относительно вторичных образов необходимо оценивать с точки зрения единого механизма межполушарного взаимодействия20: оба полушария мозга вносят вклад в формирование образов, однако выполнение разных заданий обеспечивается различными структурами мозга. Особую роль в механизме формирования вторичных образов играет область задней части левого полушария мозга, теменные доли, нижневисочная или височно-теменная, а также левой нижней затылочной области. Однако первичная зрительная область коры не участвует в функционировании и переживании образов.

Дж. Ричардсон говорит о трех группах данных, помогающих объяснить мозговые механизмы образов [433].