Рассмотрение особых состояний сознания (В.Ф. Петренко, В.В. Кучеренко, О.В. Гордеева, В.В. Козлов и др.), расстройств и нарушений сознания позволяет лучше понять сам феномен человеческого сознания. С классической точки зрения (Б.В. Зейгарник), различные нарушения сознания рассматриваются как нарушения отдельных психических процессов, которые входят в многокомпонентную структуру сознания либо их комплексов, состояний и личностных проявлений этих состояний (нарушений). Другая точка зрения (Е.А. Климов) определяет нарушения как особенность ориентировки (во времени, месте, обстановке и т.д.), включая деперсонализацию и ложные восприятие и воспоминания. Структурный подход к проблеме нарушений сознания фиксирует гипертрофию в развитии той или иной образующей сознания. В русле структурного подхода психологические (унитарные) концепции нарушений сознания представлены в работах В.Н. Мясищева, Ф.Е .Василюка и др.

Таким образом, в процессе последовательного структурированного рассмотрения сознание выводится за пределы непроизвольных ограничений частной темы в рамках общей психологии и в широкой совокупности теоретических, прикладных и эмпирических изысканий отечественных психологов различных направлений и школ постреволюционной (после 1917 г.) эпохи обретает свою психологическую предметность, целостность и глубину.

Более ста лет прошло после опубликования фундаментального труда В.М. Бехтерева «Психика и жизнь» (1903). Представленные в нем идеи, так же как и в более ранней психологической работе ученого «Сознание и его границы» (1888), носят новаторский характер и значительно опережают свое время. По своему замыслу уровневая структура сознания в концепции Бехтерева является не менее, если не более богатой, во всяком случае, сопоставимой со структурной концепцией самосознания У. Джемса. К сожалению, далеко не все выдвинутые Бехтеревым идеи получили продолжение в творчестве самого ученого и его последователей. И сегодня, как отмечают Б.Ф. Ломов, В.А. Кольцова, Е.И. Степанова, не раскрыто в должной мере конструктивное содержание идей Бехтерева, методологическая значимость многих выдвинутых им положений, ценность полученных конкретных фактов, остающихся актуальными для современной психологической теории и для решения практических задач (Ломов, Кольцова, Степанова, 1991).

Активный борец с субъективно‐идеалистическими воззрениями, подвергший их острой критике в своем труде «Объективная психология», Бехтерев уже на ранних этапах своего творчества самоопределился как ученый естественнонаучной ориентации. Это с очевидностью просматривается и в его работе «Психика и жизнь», относящейся хронологически к периоду общей психобиологии, согласно периодизации творчества Бехтерева, предложенной Е.В. Левченко (Левченко, 1999). Отметим, однако, что мы согласны с точкой зрения Б.Ф. Ломова, В.А. Кольцовой и Е.И. Степановой, что развитие научных взглядов Бехтерева «неверно было бы представлять в виде некой линейной хронологической последовательности, на одном из отрезков которой предметом исследования ученого выступала бы одна из сторон целостного объекта, на другом – следующая и т.д. … уникальность его состояла в том, что он был в состоянии одновременно подойти к исследуемому объекту и глубоко аналитически и в то же время комплексно охватить разные его стороны и уровни развития, выделить его существенные связи, имеющие место в целостном организме» (Ломов и др., 1991).

Многие ранние идеи и концептуальные построения Бехтерева не потеряли своего значения в современной отечественной психологии, переживающей очередной этап методологического переосмысления системы психологических знаний, вызванный сменой социально‐экономических условий жизни постсоветского общества, и приобрели новое звучание в зарубежной, особенно американской, психологии, в которой в связи со все большим преодолением бихевиорального подхода и распространением когнитивизма обостряются дискуссии по психофизической проблеме и проблеме сознания.

Как отмечает Бехтерев, «несмотря на необыкновенную по своим размерам затрату умственного труда со стороны наиболее видных мыслителей старого и нового времени, вопрос об отношении духовного или психического начала к физическому не продвинулся вперед ни на один шаг. Мы и теперь, как тысячу лет назад, останавливаемся перед неразрешимыми загадками мира, что такое дух и материя и какое их взаимное отношение друг к другу? Ошибка всех вышеуказанных воззрений состоит именно в том, что ими отыскивалась умозрительным путем сущность вещей, между тем как истинное знание не заключается в отыскании сущности вещей, а в разъяснении соотношений между теми и другими явлениями» (Бехтерев, 1999, с. 38).

Спустя столетие о трудности исследования проблемы сознания в современной науке заявляет Д. Чалмерс: «Сознание упорно сопротивляется научным попыткам решения», а «некоторые исследователи приходят к выводу, что проблема не имеет решения» (Chalmers, 1995). Согласно Чалмерсу, ключевой вопрос проблемы сознания – это вопрос о том, почему информационные процессы различения, обобщения и т.д. не свободны от внутренней чувствительности (субъективного опыта, переживания, сознания). Отсутствие ответа обозначается как «объяснительный пробел» между функциями и опытом сознания. Отсюда делается вывод, что необходим «объяснительный мост», материалы для которого еще предстоит найти. Чалмерс убежден, что для раскрытия природы сознания нужен новый подход, ибо традиционные объяснительные схемы когнитивной науки и нейронауки для этого недостаточны.

Оценивая редукционистские схемы описания и объяснения явлений высокого уровня (сознания) в понятиях фундаментальных физических процессов, Чалмерс заключает, что они хорошо рабо тают во многих областях научного знания, ибо то, что объясняется в этих областях,– это структуры и функции, т.е. явления такого рода, которые являются структурными компонентами физического устройства. Когда же редукционистские методы используются для объяснения «надструктурных» и «надфункциональных» образований, они обнаруживают свою беспомощность и бессилие. Исходя из этого, Чалмерс предлагает свой путь нередукционистского объяснения высших проявлений психики. По аналогии с физической наукой, в которой существует несколько базовых характеристик (масса, пространство, время), необъясняемых более простыми сущностями3, Чалмерс утверждает, что нередукционистская теория должна принять сознание в качестве фундаментальной характеристики не только известного ряда явлений – масса, заряд, пространство, время, но и всего окружающего мира в целом. Нередукционистская теория сознания оценивается им как направленная на обоснование принципа совместимости основных законов природы и тем самым открывающая новые возможности для объяснения сознания.

Конечно, признает Чалмерс, мы не получаем и в этом случае ответа на все вопросы, но это свойственно любой фундаментальной теории. Хотя физика до сих пор не нашла убедительного фактологического подтверждения первичности материи, это, однако, не рассматривается как аргумент против теории вещества, позволяющей объяснить все типы материальных явлений и показывающей, как они выводятся из базовых законов. Это положение может быть применено и для изучения и объяснения сознаваемого опыта, считает Чалмерс. Такая позиция определяется им как разновидность дуализма. Но эта, согласно Чалмерсу, «безвредная версия дуализма» всецело совместима с научным мировоззрением. Такой подход не противоречит физической теории; необходимо найти «соединительные принципы» для объяснения того, как сознание возникает из физических процессов. Нет в этой теории, по мнению автора, и ничего мистического, более того, она характеризуется как «естественный (научный) дуализм».

С этой точка зрения, теория сознания должна иметь больше общего с физической теорией, нежели с биологической. Биологические теории, согласно Чалмерсу, не содержат столь фундаментальных принципов, отличаются определенной комплексностью и вполне упорядочены. Физические же теории, располагая фундаментальными принципами, стремятся к простоте и элегантности, поэтому, как указывает Чалмерс, и теория сознания должна также отличаться простотой, элегантностью и красотой.