– Ты учишься в школе? – прервала неловкое молчание Марисе.

– Второй класс старшей, – отвечал я.

– Второй класс? – в её голосе прозвучало удивление, – ты такой крупный! И выглядишь совсем взрослым.

– Это потому, что я не японец.

– Прости, – она смутилась.

– За что? – я равнодушно пожал плечами, меня такое уже дано не задевает. Мне хотелось спросить, что заставило её поселиться у нас, но я счёл, что это будет невежливо. В магазине знакомый продавец смотрел на нас с такой откровенной завистью, что мне стало его даже жалко. «Думает, наверное, что это моя девушка!» – подумал я не без некоторого самодовольства. Мы затарились продуктами, почти все выбирала Марисе, а я только пожирал её глазами всё это время. Я хотел оплатить из своих денег, но она мне не позволила.

– Ты ещё в старшей школе! – строго заявила она. Эти её попытки выглядеть старше меня слегка позабавили. По дороге к дому мы почти не разговаривали. У меня опять появилось ощущение, что Марисе смущена больше чем я. Это само собой давало мне чувство превосходства над этой красивой женщиной, которая была старше меня. Мне пришло в голову, что даже когда мы молчим, мне не становится неуютно рядом с ней. Молчание не тяготило, во всяком случае, меня. Это было для меня довольно нетипично. Я вообще с трудом сближаюсь с людьми. Например, прошло много времени, прежде чем я смог нормально общаться с Акари и даже спорить с ней. Моя так называемая «любовь» с Сакурой во многом была вызвана тем, что мне было комфортно общаться с ней. По началу я, даже думал, что и, правда, влюбился в неё. Гормоны видимо били мне в голову. Честно говоря, мой первый раз был не то чтобы провальным, но не представлял собой ничего особенного. Возможно, если бы я и, правда, был влюблён в Сакуру, всё было бы по-другому. С другими девушками было нормально, но на самом деле, если вдуматься не так уж сильно секс с ними отличался от обычной дрочки.

– Я приготовлю кари? – предложил я.

Она кивнула и принялась мыть посуду. Фартук Акари очень ей шёл. Несколько раз я смотрел на неё сзади, даже под свободным платьем попка у Марисе выглядела упругой и подтянутой. Чтобы как-то отвлечься, я попробовал, но не смог припомнить, как выглядела в этом фартуке моя мачеха. Кари это единственное, что я умею из японской кухни, будем надеяться, что в этот раз он мне удался.

– Удивительно, ты даже освоил традиционные японские блюда, – сказала Марисе, когда мы уселись за стол.

– Очень вкусно, – она опять слегка покраснела. Врет, небось!

– Спасибо.

За ужином Марисе рассказала, что работает учителем младших классов.

– То есть работала, – поправилась она.

Сейчас она ищет работу. Мне сразу показалось, что Марисе что-то недоговаривает, но уточнять я не решился. А смотреть на неё было приятно, когда она ела, мыла посуду или просто молчала, она выглядела невероятно утончённой и милой. Я уже тогда понял, что когда смотрю на неё на душе становится как то спокойно и приятно, комфортно в общем. Мне с самого начала было комфортно с ней. Такого у меня ни с кем не было. И в тоже время у меня появилось ощущение, что Марисе всё время контролирует себя, в какой-то момент мне даже показалось, что она вот-вот сорвётся и закричит что-нибудь непристойное, но этого, конечно же, не случилось. Чем больше я смотрел на неё, тем больше мною овладевало странное возбуждение, оно было сексуальным, но не только. Глупо в этом признаваться, но я вдруг ощутил себя счастливым. Марисе легла спать в моей бывшей комнате, а я разместился на диване. За тонкой перегородкой, я слышал, как она ворочается на моём футоне. Мне казалось, что в нашей маленькой квартире теперь повсюду её запах, тот самый запах, который был одной из ярких составляющих моих сексуальных фантазий. И, чёрт возьми, мне впервые нравилась эта убогая конура! Моя эрекция всё не проходила, а мастурбировать мне почему-то совершенно не хотелось. Я решил принять душ и успокоиться. Когда я вышел из ванны, Марисе, по всей видимости, уже спала. А всё-таки приятно быть чистым! Я быстро заснул, и засыпая мне казалось, что я слышу её ровное дыхание у своего уха, хоть Марисе и находилась в соседней комнате. Разбудило меня Солнце, бившее прямо в глаза. Было очевидно, что школу я уже проспал. Невелика потеря! Я сощурился, потянулся и сел. На столе лежала записка.

«Ушла по поводу работы. Скоро вернусь. Марисе.»

Я сбацал себе на скорую руку большой бутерброд. Пока варилось кофе, я его почти съел, рассыпая крошки по всей «гостиной». Пройдясь по комнате, я вспомнил, что несколько вещей остались в моей прежней спальне. Я отодвинул в сторону перегородку, ступив в свою бывшую комнату, я испытал некий трепет, как будто вошёл в комнату незнакомой девушки. «Во-первых, это моя комната! А во вторых она не моя девушка!» – успокаивал я себя. Я достал из шкафа джинсы и пару футболок, взгляд мой упал на корешок синей книжки выглядывавшей из-под футона. Я вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь, надел джинсы, натянул футболку, взглянул на часы. До подработки ещё было прилично времени. Я налил себе кофе, корешок синей книжки не выходил у меня из головы. «Просто интересно, что она читает!» – успокаивал я себя. Напряжённо прислушиваясь, ощущая себя преступником, я вернулся в бывшую свою комнату, присел около постели и вытащил книжку. Взяв её в руки, я сразу понял, что это не книжка, открыв её я увидел множество иероглифов выведенных аккуратным почерком отличницы. Это был дневник Марисе. Я удивился, что она так старомодно ведёт рукописный дневник. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, ощущая себя порядочной свиньёй, я начал читать и уже не мог остановиться. Я сидел на футоне, на котором прошлой ночью спала Марисе, вдыхал её запах, чертовски приятный запах и читал одну страницу за другой. Я больше не прислушивался, не боялся, я позабыл обо всём. Дневник был написан довольно сумбурно, он не представлял собой описание каких-то событий, скорее это были её мысли, переживания. Этот дневник отражал внутренний мир его владелицы, и чем больше я погружался в её мир тем более странным он мне казался. Какие-то части были написаны хорошо, точно художественная книга, у Марисе явно был литературный талант. В то же время целые страницы представляли собой, хаотичную, малопонятную кашу, иногда походившую на бред сумасшедшего.

«… совершенно очевидно, что я ущербная женщина! То, что я не способна кончить, это ещё не так страшно, но я даже не могу доставить удовольствие своему мужу! Такимичи говорит, что хочет развестись со мной. Это больно, но так будет лучше для него. Его родственники перестанут пилить его, они, наконец, смогут вздохнуть спокойно. Но я чувствую, что всё это ложь! Во всём столько лжи! Все эти люди за всю свою жизнь не сказали и слова правды! Такимичи никогда не интересовался мной, как женщиной, ему просто нужна была жена, чтобы ему было комфортно. Он просто хотел жить обычной жизнью. После того, как стало ясно, что я не могу забеременеть, он совершенно потерял ко мне интерес. Если бы я была хотя бы немного красивее!.…»

Во рту у меня стало сухо, я облизнул губы и продолжал читать.

« …Нормально ли это, притворяться кем-то другим? Мне кажется, на всех нас с самого рождения надевают маски, и мы вынуждены носить их всю жизнь. Если же ты пытаешься снять её, то сразу становишься изгоем. Но ведь я не выбирала эту маску! Никто меня не спрашивал! Когда я попробовала поговорить об этом с Такимичи, он посмотрел на меня, как на сумасшедшую!…»

Было совершенно очевидно, что Такимичи, это её муж. Честно говоря, у меня в голове не укладывалось, как можно было не любить такую женщину, как Марисе. Если бы она была моей девушкой…

В замке повернулся ключ и я подскочил как ужаленный.

– Я дома!

Когда Марисе вошла в квартиру, я полулежал на диване, листая новостную ленту в телефоне.

– Привет. Ты сегодня не в школе? – удивилась она.

– Я проспал. У меня сегодня подработка, – отвечал я, стараясь успокоить бешено стучащее сердце.

Она закусила губу, поколебавшись, сказала.