Констанс задумчиво погрызла ноготь на большом пальце. Все ясно — она в западне. Впрочем, повода впадать в отчаяние нет. Ничего особенно страшного с ней не произошло. Непосредственной опасности тоже нет. Темноты она не боится. Рано или поздно, а солнце взойдет, и кто-нибудь наверняка услышит ее и вытащит отсюда.
Выбрав уголок поудобнее, она свернулась клубочком, не обращая внимания на шорох и писк каких-то насекомых — это, скорее всего безобидные жуки-древоточцы. Что ее беспокоило, так это что подумает Лок, когда обнаружит, что она опять куда-то делась.
Интересно, он забеспокоится или просто разозлится, опять, мол, эта Лили в своем репертуаре… Как она ему все это объяснит? Констанс попыталась вспомнить: тени, звуки — это было на самом деле или все это — продукт ее воображения? Она думала, думала и уснула. Проснулась она от звука падающих досок и сердитого бормотания; сверху в яму пробивался серый утренний свет. Констанс вскочила и громко вскрикнула:
— Помогите! Эй, там, наверху! Есть там кто-нибудь? Пожалуйста, подите сюда!
— Иисус, дева Мария и святой Иосиф! — С этими словами морщинистое, как печеное яблоко, лицо появилось в проеме света. Не кто иной, как Джедедия Шоу! — Что это — неужели вы, мисс Констанс?
— Да, Джедедия, да! — облегченно выдохнула Констанс.
Волосы старика светились как нимб вокруг его склонившейся вниз головы.
— Что ты там делаешь, деточка?
— Несчастный случай. Я свалилась сюда. — «Или кто-то подтолкнул меня, чтобы я свалилась», — подумала она про себя. — Пожалуйста, Джедедия, найди веревку или что-нибудь такое. Я здесь всю ночь просидела, Лок, наверное, вне себя.
— Да уж! Подожди-ка! — Он исчез, а потом быстро появился вновь с переносной лестницей. — Держи! Сумеешь влезть?
— Еще бы! — Констанс подобрала свою мятую юбку и буквально взлетела вверх по лестнице. С веселым смехом она перемахнула через край ямы, и тут колени ее подогнулись — так что Джедедии пришлось поддержать ее. — Видишь? Как обезьянка по пальме!
— Ну, деточка! — Джедедия, все еще никак не придя в себя, помог ей отряхнуться от приставших опилок. — Если бы мне не пришло в голову поискать с утра подходящую доску, ты бы здесь еще долго могла просидеть!
— Повезло мне, что ты встаешь рано! — весело сказала Констанс и благодарно чмокнула старика в щеку. — Больше ничего не случилось? «Аргонавт», «Тетушка Таг» — в порядке?
— Конечно, все в норме. Почему ты спрашиваешь?
Констанс не решилась высказать свои подозрения — они могут показаться смешными, еще подумает, что она того… Ведь ничего у них — а у кого у них? — не вышло, так, может, не стоит, и бить тревогу. Потом можно рассказать Локу.
— Да так, ничего, Джедедия. — Она попыталась пятерней хоть как-то привести в порядок спутанную копну волос и поморщилась.
— Да ты ранена!
Осторожно дотронувшись до шишки у себя на голове, Констанс обнаружила, что волосы слиплись от запекшейся крови.
— А, ничего страшного, царапина. Со мной все в порядке, но я хочу видеть Лока.
— Пошли тогда со мной.
Джедедия протянул ей руку, и они двинулись по верфи, являя собой довольно забавную картину — трудно было сказать, кто на кого опирается. Стали появляться первые рабочие — как призраки в утреннем тумане. По настоянию Джедедии, она осталась ждать Лока в пустом модельном цехе. Он принес ей чаю.
— Лок, наверное, уже весь город вверх ногами перевернул, тебя, разыскивая, так ты уж лучше здесь побудь, а то будете, друг за другом кружить, сюда он, во всяком случае, явится. — Джедедия сказал это тоном, не допускающим возражения. — И кстати, не послать ли за доктором?
— Да нет, я, правда, вполне хорошо себя чувствую.
— Ну, тогда посиди тут, а я пошлю ребят, чтобы нашли твоего благоверного.
Чай здорово подкрепил Констанс, очень удачно было и то, что рядом оказался туалет; она умылась и причесалась. Но напряжение не проходило — она ждала Лока. Поднимающееся солнце осветило обширное пространство цеха; она вспомнила, как она в первый раз попала сюда — тогда черная поверхность пола была вся в цветных линиях. Теперь их не было. Нервно пройдясь туда-сюда, она импульсивно схватила голубой мелок из ящика у чертежного стола, опустилась на колени и начала рисовать.
Сперва это было просто от желания отвлечься, поиграть линиями и цветами, но как-то сама собой стала появляться картина, — она лихо орудовала разными мелками, добиваясь нужного колорита, правильного соотношения света и тени. Так ушла в творчество, что даже не сразу услышала тяжелый стук сапог, быстро приближавшийся снизу.
Констанс подняла голову как раз в тот момент, когда мощная фигура Лока появилась в проеме двери. Она замерла. Лицо его было непроницаемо-хладнокровным, но в глазах было что-то такое, чего она в них раньше никогда не видела.
Лок остановился у края ее картины. Он был одет в ту же грязную спецовку, которая была на нем вчера: на щеках и подбородке проступила темная щетина, голос, охрипший от бессонницы.
— Ты самая непредсказуемая женщина в моей жизни!
То, что она увидела в его глазах, придало ей уверенности в себе, и она ответила спокойно, даже с оттенком вызова:
— Почему это?
— Любая другая сейчас была бы в истерике после такой ночи — одна, в яме, а ты играешься как ребенок.
Она слегка скривила губы:
— Я приберегаю свои истерики для более драматических ситуаций.
Он оглядел то, что она нарисовала: яркие птицы, роскошные джунгли, сверкающий водопад.
— Это твое представление о рае?
Констанс встала, тоже поглядела на свою картину, покачала головой:
— Нет — там нет тебя.
Недолго думая, Лок шагнул в центр круга, созданного ее волшебной фантазией, крепко обнял жену:
— Ну, вот я и здесь.
И он поцеловал ее яростно, до боли. Она не сопротивлялась, зная, что это ему нужнее сейчас, чем что-либо, а она только рада дать ему это.
Когда он оторвался от ее губ, оба они тяжело дышали, их тела охватила знакомая им обоим дрожь.
— Джедедия рассказал мне, что случилось, — хрипло произнес Лок. — Ты в порядке?
— Да. Теперь во всяком случае. — Констанс провела руками по его спине, лаская его твердые, выпуклые мышцы. Как бы ей хотелось раствориться в нем, слиться с ним в одно единое целое…
— Я уже везде перебывал: в полиции, у Элспет, у Мэгги…
Она губами коснулась кончика его подбородка:
— Я знаю. Прости…
Лок зажал ей голову у себя между ладонями. Руки его дрожали:
— Мне было страшно. — Признание далось ему нелегко. — Боже, что только я не передумал… Думал, что…
— Что я опять… — договорила она за него. — Нет, на этот раз не то. Кто-то был около «Аргонавта». Я бросилась, чтобы сказать тебе об этом, тут меня и столкнули в эту яму. Я не знаю, конечно, нарочно или нет.
У него задергалась жилка на щеке.
— Не надо, Конни. Не надо придумывать. Я понимаю.
Она похолодела:
— Я тебе говорю, что это не то, что ты думаешь. Все было по-настоящему.
Лок отнял руки, в отчаянии провел пятерней по спутанным волосам.
— Ну ладно, пусть так.
— Ты мне не веришь. — Она издала короткий смешок. — Ну, я тебя не виню. Неважно, важно то, что я поняла там, в этой яме.
Лок бросил на нее подозрительный взгляд.
— Что поняла?
— Что я сильнее, чем думала. Сперва по голове шарахнуло, потом ночь, одна, в темноте — и ничего, не свихнулась. И еще смогла бы… И когда-нибудь разберусь с этим туманом в памяти. — Глаза ее загорелись упрямой решительностью. — Даже если ты не будешь мне верить, Лохлен Мак-Кин. Даже если мне придется бороться одной.
Она отвернулась. Лок схватил ее за руки.
— Ну, ты что? Куда же я без тебя? Это же такой ужас был этой ночью…
Ее гнев улетучился, и она прижалась к его груди, бормоча:
— Лок, о Лок!..
Он обнял ее за бедра, прижал к себе; она тихо вскрикнула, ощутив жесткую, твердую плоть, упершуюся ей в лобок, и замолчала. Он вновь закрыл ей рот жгуче-требовательным поцелуем. Его руки остановились на выпуклостях ее грудей, вновь опустились и потянули ее за юбку вниз, прямо на расцвеченный мелками пол. Это было и страшно, и необычайно возбуждающе — и как радостно, что она так может завести его! Но она возмущенно запротестовала:
