В украшенной фресками ротонде Скайхолда часто можно было застать идиллическую картину. Эльф-отступник и леди Инквизитор вместе изучали магические фолианты и свитки, которыми был завален стол.

— Когда речь идет о Разрывах, взаимодействие несвязанных энергий может привести к аномалии, — ровным, доброжелательным тоном вещал Солас. — Завеса истощена, и чистая энергия превращается в бурный, хаотичный поток, для которого не существует барьеров — ни физических, ни ментальных. Вот, взгляни.

Два взгляда буравили указанную им строку. Фредерика Тревельян проговаривала ее шепотом, потирая свой высокий лоб.

— А если сформировать из эссенции Тени что-нибудь имманентное? И усилить мое заклинание за счет остаточной энергии с твоего посоха? — наконец, предлагала она.

Солас одобрял. Отчасти, а порой и всецело.

Иногда сцена менялась.

Эльфийский маг принимался расхаживать по комнате, глядя перед собой враз рассеянно и сосредоточенно: «…Их вершины были окутаны облачной пеленой. А внизу царил праздник неувядаемой жизни. Первозданные сущности, духи, эльфы осязали друг друга так, как мы с тобой не смогли бы при помощи прикосновений. Я видел, как…»

А Фредерика сидела в его кресле, держа на коленях раскрытую книгу, и ее фиалковые глаза неотрывно следили за ним. Ее спутник с таким вдохновением рассказывал об эльфийских башнях времен Арлатана, словно сам в них побывал. Ничто в мире не зачаровывало ее так, как это… и ничто так не вызывало желание прикоснуться.

За долгими беседами о магии, о Тени, о древних временах они едва ли замечали снующих мимо агентов и слуг. Казалось, что слияние умов и жажда знаний, взаимное желание учиться и учить — всё незыблемо и просит быть увековеченным на новой фреске. Но нашлось и то, что разрушило эту идиллию.

Это был кашель.

— Кхм-кхм, — вклинилось сухое покашливание в самый разгар рассуждений Фреды об опасности малефикаров.

От удивления та замерла, вскинула бровь. Когда же заговорила вновь, то ее низкий голос зазвучал неуверенно:

— Ты хочешь что-то добавить?

Не секрет, что Солас считал ее взгляды на магию крови полными предрассудков. Но обычно ему хватало такта, чтобы выслушать ее до конца, не перебивая.

— Нет-нет! — Солас мигом выпрямился в кресле (как будто эта его осанка могла быть недостаточно прямой!). — Прошу прощения, я не собирался тебя прерывать. Продолжай, пожалуйста.

Она медленно кивнула.

— Да, так вот… Один из учеников в Круге Оствика хотел призвать…

— Кхм!

Тревельян захлопнула рот и с тревогой воззрилась на Соласа. У него была такая мина, словно пришлось залпом выхлебать целую кружку ненавистного травяного чая.

— Прошу прощения, — повторил он сдавленным голосом. Встал из кресла, замер на секунду и как-то слишком подозрительно нахмурился.

— Ты в порядке? Солас? — шагнула к нему Фредерика. Она бы коснулась его плеча, но в последнюю секунду решила этого не делать: вдруг он найдет это фамильярным.

— Конечно же, я…

Тут он поперхнулся и глухо закашлялся в сжатый кулак. И потом с растерянным видом взглянул на Вестницу. Та отметила, что его щеки порозовели. Если он извинится в третий раз — станет совсем неловко, подумалось ей.

— Я в порядке, — сказал он, на ее счастье. Теперь его лицо было непроницаемым. — Не возражаешь, если мы продолжим наш разговор завтра?

— Я и сама хотела это предложить, — солгала Фредерика. Она уже знала, что не стоит навязываться, если Соласу нужно побыть одному.

— Славно. Тогда до завтра, Инквизитор. И спокойной ночи.

— Спокойной ночи…

Фреда покидала круглый зал с ощущением смутного беспокойства. У самого порога она не выдержала и обернулась: Солас явно никуда не спешил. Он сортировал пергаменты на столе и выглядел при этом вполне обычно.

Дорогой ее сердцу Солас.

Еле слышно вздохнув, Фредерика отправилась спать.

*

Утром ее разбудил пронзительный голос фрейлины:

— Миледи! Миледи Инквизитор!

Еле-еле Фреда оторвала голову от подушки и с трудом разлепила глаза. После муторного серого сна тело ощущалось, как неподъемный мучной мешок.

— Что… что случилось? — Помилуйте, еще даже восьмичасовой колокол не звонил? Фредерика внутренне застонала: до чего же она не любила вставать спозаранок.

Но в этот раз ее тормошили явно не ради утренней молитвы. Лишь эта мысль помешала Вестнице вновь задремать.

— Миледи, вас просят спуститься как можно скорее, мессир Солас желает вас видеть! — скороговоркой доложила фрейлина.

— Солас… Что?

Тяжкое послевкусие сна сняло как рукой. И та же невидимая длань вытолкнула Фреду из постели меньше чем за три секунды.

— Мессир очень просил не задерживаться!

Подгонять Вестницу не было нужды. С разбегу влетевшая в повседневный наряд, она уже собирала в хвост свои каштановые волосы. Ее пальцы тряслись не то от волнения, не то от недосыпа.

— Пожалуйста… завтрак… в ротонду… — Тревельян так спешила, что начала говорить урывками. Приведя прическу в порядок с третьей попытки, она рванула вниз по ступенькам, как вдруг услышала:

— Но ведь мессир ждет вас в своих покоях!

О, Создатель!

Ошарашенной Фреде пришлось ухватиться за стену, чтобы не скатиться кубарем по этой лестнице.

Он ждет у себя — но ведь она еще ни разу к нему не заглядывала. И вот, получив это неожиданное приглашение, совершенно растерялась. Будто не двадцать восемь лет прожила на свете, а всего лишь пятнадцать; будто впервые сбылась мечта, о которой было боязно даже подумать.

Но здравый смысл тут же предостерег: на что бы ты там ни надеялась — не надейся. Фреда шумно выдохнула, больше не чувствуя слабины в ногах. Все правильно. Не стоит воображать невесть что. Тогда и разочаровываться не придется.

Тем не менее извилистый путь в жилое крыло Фредерика проделала, как в тумане. Чудом ей удалось взять себя в руки, когда перед нею возникла нужная дверь. Что ж…

И Вестница осторожно постучалась.

— Ты звал меня, Солас?

— Да… Входи, — был негромкий ответ.

С замиранием сердца Фреда толкнула дверь и переступила порог аскетически убранной комнаты.

Оконные шторы были плотно задернуты, но вместе с Фредой в помещение проник свет. Здесь было просторно и чисто. Из всей мебели, очевидно, Соласу нужна была только кровать, на которой он и лежал. Укрытый тонким одеялом до подбородка, весь какой-то размякший, он слабо повернул голову и взглянул на Тревельян тусклыми глазами. В них была вся скорбь эльфийского народа.

Так вот оно что!

Впервые увидев Соласа заболевшим, она вспомнила, сколько раз он шлепал босыми ногами по болотам Бурной трясины, по дождливым и ветреным берегам Недремлющего моря… Прославленное эльфийское единение с природой, будь оно проклято!

Но прилив странной щемящей нежности и сострадания помешал произнести с укоризной: «Ну, теперь-то ты будешь знать?»

— Ma serannas… Я рад, что ты пришла, — Солас вдруг затрясся, словно в лихорадке. И тут уже стало плевать на излишнюю фамильярность.

Фреда мигом очутилась у смятой постели и приложила ладонь к его лбу. С едва ли осознанной благодарностью и облегчением он подался к ее прохладной руке. «Не знаю, как там духи и эльфы из Арлатана осязали друг друга, — вдруг подумала она, — но мне нравится так, как сейчас».

От этой мысли она покраснела до корней волос.

У Соласа действительно был жар. К счастью, не слишком сильный. Тревельян улыбнулась ободряюще:

— По-моему, ты простужен. С этим мы…

— Не может быть, — эльф было замотал головой, но тут же скривился. — Ты, верно, ошиблась. Я не болен. Исключено.

— Так зачем же ты звал меня, если не болен? — поддела она и не получила ответа. Повисло угрюмое молчание.

Только тут она поняла, что непозволительно задержала руку на его лбу. Отдернув ее, Фредерика продолжила чересчур деловито:

— Чувствуешь слабость? Озноб? Может, где-то болит?

— Это совсем не то, чем кажется, — Солас закатил глаза. — Даже если у людей похожие симптомы, это не значит, что…