— Но, — продолжал Забини. — Это все не означает, что я влюблен в неё, нет. Я готов быть её самым лучшим другом, но ничего большего. Если хочешь, я могу дать тебе Непреложный обет, что она мне интересна лишь как подруга…

— Заткнись, Забини, ради Мерлина.

— Кстати, ты помнишь, что мы завтра идем в Хогсмид? — Блейз обратился к нему, как будто невзначай.

— Помню.

На следующее утро Забини напомнил ещё около десяти раз о том, что они после завтрака идут в Хогсмид. После очередного напоминания терпение Малфоя было уже на пределе и граничило между двумя решениями: врезать другу или отказаться от похода. Последние дни ноября оказались поистине мерзкими и холодными.

— Я буду ждать тебя на улице, — протараторил Забини и свалил из Большого зала.

Малфой кинул еще один уничтожающий взгляд на друга и вернулся к своей яичнице. Расправившись с завтраком, слизеринец обернулся в сторону гриффиндорского стола. Её там не было, только Поттер с Уизлеттой и Вислый с Браун. Отвратительное зрелище. Коридор был переполнен школьниками, которые двигались в направлении выхода. Малфой не понимал, почему в такую погоду количество желающих посетить Хогсмид не сократилось.

— Малфой! — Блейз окликнул друга.

Каштановая копна волос показалась из-за спины Забини.

— О, так вот, кого мы ждали? — подала голос Грейнджер. — Тогда можем идти. Или мы кого-то еще ждем?

Он просто стоял и смотрел на неё. Драко не говорил с ней с того самого вечера в старом кабинете Чар, когда Грейнджер была явно не в себе. Здоровый румянец играл на щеках, а большие карие глаза распахнуто смотрели на мир. Все перед глазами Малфоя начало плыть, взгляд фокусировался только на Грейнджер. Хмельная карамель проникала в самую душу, стремительно разносясь по венам и разбавляя чистую кровь.

— Да, — прервал затянувшуюся паузу Забини. — Мы можем идти.

Малфой чувствовал себя робким мальчишкой, который проглотил язык. Вся его дерзость куда-то резко пропала, когда она вот так шла рядом с ним. Он слышал её голос, но не улавливал, что она говорила. Её звонкий смех превратился в мед для ушей, а непосредственная близость Грейнджер будто путала его ноги. За всю дорогу к деревне Малфой не проронил ни слова, тихо наблюдая за гриффиндоркой.

И только огневиски смог хоть чуть-чуть расслабить Драко, прогоняя из парня тяжелое напряжение. Забини о чем-то яростно дискутировал с Грейнджер, но, по итогу, сдался и отправился за сливочным пивом для неё.

— Поттер с Уизелом не приревнуют тебя, Грейнджер? — спросил Малфой, осушая свой стакан с огневиски.

— Не знаю, — Гермиона запнулась. — Нет. Наверное. Не думаю. Они…

— Что между вами происходит? — перебил её Драко.

Он не понимал, что именно заставило его задать этот вопрос. Выпитый огневиски, ревность или чувство ненависти к её дружкам за то, что они оставили свою подругу один на один со своими проблемами. Грейнджер оторвала взгляд от стола и с интересом посмотрела на Малфоя, не торопясь с ответом на вопрос. Между ними повисла тишина, которую Драко уже намеревался прервать, когда заметил слезы на лице Грейнджер.

— Сложно сказать, — пробубнила Гермиона. — Мы… наша дружба уже не такая, как раньше. Мы… я отдалилась от них. Я виновата в том, что ребята стали держаться от меня в стороне. Они… я сама виновата, они хотели, как лучше, а я…

Она начала тихо всхлипывать и отрицательно мотать головой.

— Я, только я виновата, — продолжала Гермиона. — Я так хотела их уберечь, хотела для них счастья. Они ведь заслуживают, заслуживают… А я все испортила, я так виновата…

Нет, Грейнджер, ты не виновата. Это они виноваты перед тобой.

Малфой смотрел на неё и чувствовал боль. Она так стремилась к их счастью, что даже не замечала, как рушила своё собственное. Почему она готова на такие жертвы ради других людей? Зачем?

Он не заметил, как в секунду оказался возле неё и нежно обнял, прикладывая её голову к своей груди. Рубашка тут же намокла от её слез, а сам он будто утонул в огромной ванной, наполненной карамелью. Ему было абсолютно плевать, как это выглядело со стороны и сколько пар глаз на них таращилось в этот момент. Впервые в жизни объятия подарили ему такое необъятное чувство уюта. Он так давно мечтал о том, чтобы обнять её, почувствовать её тепло, увязнуть в её дурманящей карамели…

— Грейнджер, тише, — голос Малфоя звучал убаюкивающе. — Ты не виновата и никогда не была виноватой. Они не заслуживают тебя, твоей заботы. Никто не заслуживает, слышишь? Никто.

Грейнджер молчала и тихо сопела ему в грудь, обжигая своим дыханием. Никто из них не стремился разорвать эти объятия, спугнуть этот момент. Спустя несколько минут к ним вернулся Блейз со сливочным пивом для Грейнджер. Он только посмотрел на Малфоя и беззвучно приземлился напротив пары. Гермиона ещё несколько раз судорожно выдохнула, прежде чем разомкнула объятия.

— Прости, я не должна была… — прошептала гриффиндорка.

— Все хорошо, — еще тише ответил Малфой. — Все будет хорошо, Грейнджер.

Это было так необычно. Он никогда прежде не обнимал её и уж тем более не пытался утешить, но ему понравилось. Понравилось чувствовать себя тем человеком, который может заставить слёзы исчезнуть с ее лица, понравилось не быть тем, из-за кого она плакала бы. Это было так странно, но больше не казалось неправильным. Все границы окончательно стерлись в тот момент, когда она позволила ему обнять её.

Драко так и остался сидеть возле Грейнджер, сохраняя лишь несколько сантиметров расстояния между их телами. Последующие несколько часов пролетели незаметно. Блейз отпускал провокационные шутки в сторону Малфоя и Грейнджер, а тот, в свою очередь, не упускал возможности лишний раз взглянуть на гриффиндорку.

Малфой, в аду уже уготовлен для тебя отдельный котел.

Посиделки Забини и Малфоя с Грейнджер не остались без внимания и вовсю обсуждались в гостиной Слизерина. Только если интерес Забини к гриффиндорской старосте уже так дотошно не изучался под лупой, то сегодняшние порывы Малфоя успокоить Грейнджер стали поводом для новым сплетен. Стоило Драко появится в подземельях, как к нему подсели Паркинсон и Нотт.

— Малфой, ты как до такой жизни докатился? — усмехнулся Нотт. — Думаешь, что отец одобрит твоё увлечение грязнокровкой?

— Мой отец? — холодный голос Малфоя заставил замолчать всех вокруг. — Мой, может, одобрит, а может и нет, а твой? Ой, точно, он же подох в Азкабане.

Лицо Нотта исказилось в яростной гримасе. Малфой знал, как ужалить однокурсника словами, как задеть за живое. Нотт-старший умер в Азкабане спустя несколько месяцев после приговора, и любое упоминание о нем в разговоре приводило Тео в бешенство.

— Тебе лучше заткнуться, Малфой, — прошипел Теодор. — Кто знает, сколько осталось твоему отцу, он может сдохнуть уже завтра. Так, может, послать ему весточку о том, что его сынок решил присунуть грязнокровке? Той, которую за ведьму принимать нельзя. Она — грязь.

На последних словах Малфой подорвался с места. Радужки его глаз потемнели, а руки сжались в кулаки. Он бросился на Тео, забыв обо всем. Удары посыпались один за другим, превращая лицо Нотта одно кровавое пятно.

Она — грязь.

Драко не различал голоса, которые пытались его отвлечь от Тео, не реагировал на чьи-то попытки оттащить его от однокурсника.

Она — грязь.

Его собственные руки были в крови Нотта, в нос ударил запах крови, а глаза застелила ненависть.

Она — грязь.

Слова Тео разрывали голову Малфоя изнутри, отравляя мозг, пробуждая ярость.

— Малфой! — Блейз крепко ухватил друга за руку. — Успокойся, Малфой!

Забини, Монтегю и Блетчли с трудом оттянули Малфоя от Тео. Драко пытался вырваться из цепкого захвата парней.

— Ты псих, Малфой! — процедил Тео, сплевывая кровь. — Тебе это с рук не сойдет, ублюдок! Только вот расплачиваться за твои грешки будет она. Посмотрим, как тебе это понравится.

— Только подойди к ней, Нотт! — Малфой опять рванулся к однокурснику, но Забини с Монтегю преградили ему путь. — Я, блять, тебя заживо зарою! Ты будешь умолять меня о смерти!