Неподдельный восторг исказил лицо ведьмы, она наблюдала за действиями Гермионы так, будто бы шестилетней девочке показали живого слона.
— Последняя ведьма, которая использовала это заклятие, умерла много веков назад, Гермиона, — вновь заговорила Моргана. — И никто больше не мог сотворить столь могущественную магию. Это просто невероятно! — продолжала восхищаться ведьма. — Сейчас твои мысли напрямую связаны с этими существами, тебе просто стоит мысленно отдать им команду. Они в твоем подчинении.
Убирайтесь.
Конечно же, Моргана знала, о чем говорит. Стоило Гермионе мысленно прогнать дементоров, как лунный свет снова залил опушку Запретного леса. Вся нечисть сгинула в тот же момент, а черные стены вокруг гриффиндорки растворились. Рука дрогнула, и девушка повалилась с ног. Тонкая струйка крови побежала из носа, оставляя металлический привкус на губах.
— На сегодня с тебя хватит, ты отлично потрудилась.
Гермиона ощущала влияние темной магии на себе, это было сложно не заметить. Какой бы величественной не была эта сила, она действовала губительно на душу волшебницы. С приобретенной силой её душа начинала черстветь. Гермиона стала жестче и требовательней к окружающим. Стала хитрее, зная, кому и что ей следует говорить. Она перестала плакать и жалеть себя, искореняя в себе те эмоции, которые считала неприемлемыми для сильных людей.
Теперь Гермиона видела в зеркале сильную, уверенную в себе ведьму.
Первое декабрьское утро принесло с собой снег. Гермиона смотрела в окно, наблюдая за пушистым белым снегом.
Первый снег. Уже зима. Мне стоит поторопиться.
Большой зал был битком набит школьниками. Гермиона проскользнула сквозь толпу и заметила приветствующего Забини.
— Привет, Грейнджер! — Забини нежно обнял гриффиндорку.
Для нее это уже стало обычным утренним ритуалом — получать порцию объятий от Блейза. Она привыкла к осуждающим взглядам со стороны столов Слизерина и Гриффиндора и давно перестала обращать на это внимание.
— Привет, Блейз! — она улыбнулась мулату. — Когда-то эти осуждающие взгляды перестанут нас прожигать, правда?
— Брось, ты еще не привыкла? Не ты ли мне говорила, что тебе все равно?
— Я. Но сложно привыкнуть к тому, что каждое утро сотня глаз наблюдают за тем, как обнимаются друзья.
— Они завидуют, Гермиона. Посмотри на меня! Ты сама себе не завидуешь, что у тебя такой друг-красавчик?
— Скромный друг-красавчик.
Девушка легко приземлилась на своё место за столом под тяжелый взгляд друзей. Их отношения сошли на нет окончательно. Если сначала Гермиона пыталась предпринять какие-то меры, чтобы пропасть между ними не увеличивалась, то сейчас ей просто не хватало на это времени.
Все свободное время гриффиндорка тратила на занятия с Морганой, заполняя пробелы в своих знаниях. Чем скорее она в совершенстве овладеет силами, тем скорее она сможет приняться за восстановление памяти своим родителям. Она давно сделала выбор между теми, среди которых выбирать нельзя. На одной чаше весов оказались её родители, а на второй самые близкие друзья — ее вторая семья.
Простите. Когда-то вы меня поймете.
— Может, ты уже пересядешь за стол Слизерина? — заговорил с ней Рон.
— Прости? — Гермиона начала сверлить друга взглядом. — С какой стати я должна пересаживаться за их стол?
— Ты неплохо сдружилась со змеями, обнимаешься с Забини каждое утро, — продолжал Рон. — А вчера в Хогсмиде? Ты сидела возле Малфоя, возле этого хорька и тебя это никак даже не смущало. Сияла, как Рождественская елка. Серьезно, Гермиона?
— В следующий раз мне присоединиться к тебе и Браун? — парировала гриффиндорка.
— Не надо, Гермиона. Не надо. Не переводи тему!
— В чем твоя проблема, Рон? — Гермиона подскочила из-за стола и почувствовала, как магия начинает бурлить в венах, а кольцо на пальце стало горячим. — Тебя так сильно задевает то, что пошла с ними или то, что не пошла с тобой?
— Меня задевает то, что ты дружишь с Пожирателями Смерти, Гермиона! — Рон сорвался на крик, подпрыгивая со своего места. — С Пожирателя смерти, Мерлин! Разве мы воевали ради этого?
— Бывшими Пожирателями Смерти, Рональд. Это раз, — голос Гермионы был полон ярости. — И да, мы воевали ради этого! Чтобы в обществе не было этих гребанных предрассудков, не было гребанного социального расслоения! Если я дружу с Пожирателями, то ты дружишь с грязнокровкой!
— Дружбой тут давно уже и не пахнет, Грейнджер, — не унимался Рон. — О какой дружбе мы можем говорить, если ты сейчас на весь Большой зал защищаешь тех, кто впервые тебя и назвал грязнокровкой, унижал тебя все эти года.
— А ты на весь Большой зал отказался от нашей дружбы, Рональд Уизли.
Гермиона ощущала, как концентрация силы в ней достигла пика, застилая тусклым светом её глаза, голова отключилась, а магия начала волнам исходить от нее.
Посуда за столом Гриффиндора начала с треском разбиваться, разлетаясь осколками по всему Большому залу. Все свечи в зале потухли, а рамы окон задрожали. Гермиона кинула взгляд на Рона, и тот с силой отлетел в сторону преподавательского стола. Сотни глаз уставились в сторону гриффиндорки, которую окутала темная дымка. Палец горел из-за расплавленного кольца, но она не обращала внимания на возникшую боль.
— Эй, Гермиона! — тихий голос Забини раздался у ее уха, а холодные руки держали её за запястье. — Успокойся, слышишь?
Его голос окатил холодной водой, возвращая в реальность. Темная дымка тут же рассеялась и Гермиона увидела гору разбитой посуды за гриффиндорским столом и перепуганные взгляды сотни школьников.
— Пойдем, — потянул её Забини. — Нам лучше уйти до того, как тут появится кто-то из профессоров.
========== 7 ==========
Малфою стало легче после того, как он рассказал обо всем Забини. Он понял, что ему было важно услышать мнение со стороны, услышать хоть какой-то совет. Люциус слишком долго заставлял Драко быть сильным и самостоятельным. Он был так загнан воспитанием своего отца, что пропустил момент своей жизни, когда настроение стало напрямую зависеть от неё.
Он продолжал наблюдать за ней со стороны, не сокращая дистанцию между ними. Он был не готов, не знал, как она воспримет его. Малфой был тем человеком, который отравлял ей жизнь на протяжении долгих лет, измывался над ней и всячески унижал. Пока она была в больничном крыле, он ежедневно передавал ей цветы через Забини — это были белые розы.
Эти цветы ассоциировались у него только с Грейнджер. Белые, утонченные и невинные, как она. Сам он не решился зайти к ней, не мог видеть её в таком состоянии. Малфою было проще, когда она ненавидела его, пыталась ответить на едкие комментарии, чем сейчас, когда её неподвижное тело лежало под тонким больничным покрывалом. У него создавалось впечатление, что его снова пытают, но это было в разы больнее, чем Круциатус.
— Я хочу, чтобы ты был все время рядом возле нее, — обратился Малфой к Забини, когда тот вернулся со старостата. — Какого-то хрена её дружков она не заботит, а я не хочу… чтобы с ней что-то произошло.
— Ну, ты охуенно придумал, Малфой, — ответил Блейз. — Не хочешь сам приглядывать за своей подружкой?
— Хочу. Но сейчас не время.
— А когда наступит время, Драко? Ты сам заметил, что её дружки забили на неё, так почему бы тебе не стать для неё новым принцем?
Малфой достал из кармана пачку сигарет и покрутил в руках, вытряхивая оттуда последнюю сигарету.
— Я уже говорит тебе. Я слишком долго портил ей жизнь, мне нужно постепенно вливаться в ее круг общения, очень аккуратно.
— А я, блять, был её лучшим другом на протяжении всей школы, — отбивался Забини. — Как ты себе это представляешь?
— Ты несколько дней ходишь к ней в больничное крыло. Грейнджер любит такое, ну знаешь, благородных людей, — Малфой ухмыльнулся и закурил. — Очнется, а ты рядом, весь такой добрый и переживающий.
— Ты хочешь с ней наладить отношения или сосватать меня к ней?
— Сосватаешь ты меня с ней, Блейзи.
