Глава 12
Доктор Висенте Рохас доброжелательно глядел на Теодора сквозь круглые стекла очков в черной оправе.
- Мне вполне понятны ваши сомнения, сеньор Шибельхут. Вы, безусловно, заинтересованы в том, чтобы убийца был найден. Но поверьте мне на слово ручаюсь своей репутацией, что он этого не делал. - Он снова изучающе воззрился на Теодора, а затем как бы между делом насадил на вилку кусочек папайи. На вид ему было около тридцати лет, худощавый, темноволосый человек с узким лицом, самой примечательной чертой которого был большой нос.
По мнению Теодора, доктор Рохас производил впечатление человека рассудительного, не склонного к поспешным выводам, но только может ли врач в тридцать лет - или даже в тридцать два года - считаться опытным специалистом в области психиатрии?
- Вы же довольно хорошо относитесь к Отеро, не так ли?
Теодор взял в руки свою чашку с черным кофе. Разговор происходил в кофейне отеля "Франсис" на Пасео-де-ла-Реформа.
- Да. В свое время мы были довольно близкими друзьями.
- Вот и сейчас он как никогда нуждается в друге, - заметил Рохас, устремив взгляд на черную, словно обсидиан, отполированную до блеска поверхность стола, при взгляде на которую Теодор вспомнил о любимом ожерелье Лелии с овальным кулончиком из обсидиана, которое она так часто надевала.
- Похоже, все его проблемы кроются в нем самом, - продолжал доктор Рохас. - Его тяготит чувство вины. - Он слегка подвинул свой стул, чтобы дать выйти мужчине, сидевшему за соседним столиком.
- Но разве это не безумство - признаваться в преступлении, которого не совершал?
Доктор Рохас улыбнулся и пожал плечами.
- Безусловно, это не нормально. Но только и в сумасшедшие его тоже записывать нельзя. По другим проведенным нами тестам он показал вполне приличные результаты. Так что это могло быть временной реакцией на шок от убийства - убийства женщины, в которую он был влюблен. И на которой к тому же не мог жениться.
- А вы не думаете, что он просто разыгрывает некий сценарий, который до этого существовал лишь в его воображении..., - Теодор не успел закончить фразу, так как Рохас понял его с полуслова.
- Да, вполне возможно. Но делает это скорее бессознательно, чем осознанно. И больше всего на свете ему хочется взять всю вину на себя. Ощущение вины тяготит его, и ничто не может облегчить этих страданий! Nada, nada! 1)
_______________________________
1) Ничто, ничто! (исп.)
- И вот как раз вот в это-то мне верится с трудом. В то, что он может себя так изводить.
- Вина - она как айсбрег, большая её часть скрыта от посторонних глаз, - с улыбкой сказал доктор Рохас, отделяя вилкой очередной кусочек папайи. Он сказал Теодору, что никогда плотно не ужинает, а просто ест фрукты или пьет кофе с булочкой, а здесь ему пришлась по вкусу свежая папайя. На часах было без четверти восемь. А доктор Рохас предупредил его, что на восемь часов у него назначена встреча.
- Значит, вы полагаете, что он переживет это, что это лишь временное... отношение?
- Я в этом убежден, - ответил доктор Рохас, хотя и не слишком уверенно. - Лечение у психиатра пошло бы ему на пользу. Поверьте мне, я пытался помочь ему, насколько это было в моих силах, ибо это нужно было обставить так, чтобы сам он не догадался об этом. - Рохас улыбнулся. - Он упорно отвергает все, что, на его взгляд, является "помощью". Очень прискорбная ситуация. Кстати, не он один придерживается подобной линии поведения. Но ему всего лишь тридцать лет, и это дает мне основания надеяться, что не все ещё потеряно. Конечно, религиозные убеждения - это хорошо. Но, согласитесь, только не тогда, когда из-за излишней набожности на сознание обрушивается непомерный груз вины. Католическую церковь можно считать величайшем психиатром всех времен и народов, если, конечно, разумно подходить к вере. Вот даже Папа Римский не так давно счел нужным обратиться к католикам Испании, разрешая некоторые послабления, что было сделано в целях заботы о психическом здоровье нации. - Рохас выразительно поглядел на него.
Теодор кивнул. Он читал статьи Герберта Мэтьюса на ту же тему, и теперь подумал о том, что доктор Рохас, очевидно, пользовался тем же источником информации.
- Конечно, для нормальных людей религия не представляет опасности, продолжал Рохас. - И даже для не вполне нормальных, тоже. Я наблюдал психически больных пациентов, которые превращались в религиозных фанатиков, хотя, в этом, конечно, нет ничего хорошего. Вы не согласны? Но давайте все же будем надеяться, что Отеро не входит в эту категорию. Он просто влюблен. Его возлюбленная мертва. Ведь Ромео тоже обезумел от горя, когда решил, что Джульетта умерла. Если вы помните эту историю, сеньор, - с улыбкой добавил он, гордясь своей эрудицией, - он совершил самоубийство.
- Вы считаете, что Рамон тоже может решиться на самоубийство?
Доктор Рохас, казалось, на мгновение задумался.
- Нет, не думаю. По крайней мере, в настоящее время ему это не грозит. Но, сеньор, я все-таки не Господь Бог. Я не всеведущ. Хотя, сеньор, должен заметить, что если бы мы заметили в его поведении суицидальные наклонности, то его ни за что не отпустили бы. К тому же, к вашему сведению, католическая церковь, считает самоубийство смертным грехом.
Теодор глядел в умные, проницательные глаза Рохаса и размышлял о том, какой бы ещё вопрос задать ему, чтобы уж развеять последние сомнения и убедиться во всем наверняка.
- Вы собираетесь в ближайшее время видеться с Отеро? - поинтересовался доктор Рохас.
- Еще не знаю.
Рохас немного помолчал.
- Он обижен на вас, но все это несерьезно. Ему было бы гораздо лучше, если бы между вами снова установились приятельские взаимоотношения.
- Вы полагаете, такое возможно? Сейчас?
- А вы попытайтесь. Он может прийти в ярость, если поймет, что вы не верите в его фантастические истории - но это не надолго. И именно на это мы очень рассчитываем. Он очень горд и упрям. Он может даже бравировать своей виной, прилюдно упиваться ею. Но я все же не сомневаюсь, что со временем он все же найдет в себе силы выкинуть из головы эту блажь. Между нами говоря, не такой уж он и ненормальный. - Доктор Рохас воодушевленно улыбнулся. Прошу меня извинить, но, похоже, я вынужден вас покинуть. Меня в холле ждет посетитель. - Он подал знак официанту, чтобы тот принес счет.
