- Мы все понимаем, - бесцветным голосом проговорила сеньора Бальестерос, как будто ей было совершенно безразлично, кто убил её дочь, и в данный момент имело значение лишь то, что она была мертва. Кроме Лелии у них была ещё одна дочь, но она вышла замуж и уехала в Южную Америку. Так что Лелия была их любимицей.

Рамона же, похоже, подобный исход разговора категорически не устраивал.

- Можно я приеду проведать вас в Веракрус?

Тяжко вздохнув, мать Лелии попыталась соблюсти приличия.

- Ну конечно же, Рамон, мы всегда будем рады вас видеть.

- Вы же верите, что я невиновен, ведь верите, да? - не унимался Рамон, хватая за плечо сеньора Бальестероса.

- Конечно, Рамон, они тебе верят, - сказал Теодор, пытаясь положить конец всеобщему замешательству, хотя в тот момент он и подумал о том, что вряд ли невиновный человек станет поднимать столько шуму, и что, возможно, Бальестерос думают о том же.

- Я обязательно приеду к вам в Веракрус, - пообещал Рамон. - До свидания. Adios 1).

_______________________________

1) Прощайте (исп.)

- Adios, Рамон, - сказала сеньора Бальестерос.

Рамон глядел вслед удаляющейся супружеской чете, и казалось, что он вот-вот снова бросится за ними вдогонку.

Толпа заметно поредела. Теодор и Артуро переглянулись.

- Ты уж позаботься о нем, ладно? - попросил Теодор.

- Si. Делаю все, что в моих силах. Жена мне помогает. Он ведь не спит по ночам.

- Наверное, тяжко ему пришлось в полиции?

- Еще бы! - отозвался Артуро. - Рамон не знает, как разговаривать с полицейскими. Но зато они знают, как обращаться с ним!

Ольга Веласкес и супруги Идальго стояли поодаль и о чем-то переговаривались, то и дело поглядывая на Рамона.

- Что бы вы там себе ни думали, а только я не делал этого! - внезапно во всеуслышание объявил Рамон.

Никто на это ничего не ответил, и даже не сдвинулся с места.

- Тео, ты будешь сегодня у нас? - спросила у него Хосефина. Она устраивала поминальный обед, на который должны были собраться родственники Лелии и несколько её самых близких друзей.

- Вряд ли, Хосефина, надеюсь, вы извините меня, - ответил Теодор.

- Очень жаль. Конечно, я хотела пригласить и Рамона, но, похоже, он немного не в себе. Что ж, не будем о грустном, - сказала она, печально улыбнувшись, и лишь тот, кто был знаком с ней так же близко, как Теодор, мог заметить некоторую холодность её тона. - Adios, Тео.

Теодор склонился над её рукой, а затем удалился в сопровождении Ольги и супруг Идальго.

- Если он этого не делал, то почему ему кажется, что все думают на него? - с некоторым презрением в голосе спросил Карлос Идальго. - Уж лучше бы помалкивал себе...

- Карлос..., - взмолилась Изабель.

- На рузве ты сама не говорила от этом? - возразил жене Карлос, делая неопределенный жест дрожащей рукой, которую он тут же спрятал обратно в карман плаща. - Так что до тех пор, пока он в конце концов не сознается в содеянном... - Карлось презрительно фыркнул. - Он же все действует на нервы! Вот погодите! Он ещё припомнит какие-нибудь мелкие фактики, которыми сам себя и загонит в угод - рано или поздно это случится. К тому все и идет. Не знаю, чего он тянет...

- А если он невиновен? - с вызовом в голосе спросила Ольга.

- Он не ведет себя, как невиновный человек. Он любил её. Они ссорились. Так что то, что произошло между ними, вполне закономерно и объяснимо, - ответил Карлос.

Никакой закономерности в этом нет, думал Теодор, и такое убийство не может иметь ничего общего с любовью. Теодор вел машину, прислушиваясь к разговору, но сам не сказал ни слова. Поведение Рамона и в самом деле вызывало некоторые подозрения у того, кто не был близко знаком с Рамоном и не знал том, как серьезно тот относится к таким понятиям, как грех и вина. Теодор хотел быть беспристрастным. При обычных обстоятельствах любому нормальному человеку поведение Рамона, склонного к самобичеванию, могло показаться странным, если не сказать более. В юности Рамон отказался от многих искушений - ибо в понимании Рамона уже само по себе искушение было равнозначно греху. Когда ему было шестнадцать лет, он работал посыльным, и как-то раз шутливо рассказал Теодору о женщинах, что делали ему щедрые авансы. Он был серьезнее и порядочнее, чем большинство привлекательных молодых людей его возраста, и Теодор был вынужден признать, что именно это качество импонировало ему в Рамоне: свою внешнюю привлекательность он воспринимал, как должное и никогда не пытался использовать её для достижения каких бы то ни было собственных целей. В возрасте двадцати шести лет он впервые в жизни влюбился в женщину, которая, однако, не пожелала выходить за него замуж. Для Рамона это стало нешуточным потресением. За годы знакомства с Лелией, он развил целую теорию о "грехе" и "искуплению", иными словами, это был путь к самоистязанию. Большинство молодых людей на его месте переключили бы свое внимание на другую женщину, на ту, что согласилась бы на предложение о замужестве. Или же он мог перебраться в Буэнос-Айрес, где у него жил родственник, обещавший устроить его на работу в свою фирму. "Он обещает уехать туда всякий раз, когда мы ругаемся, и он говорит, что я больше никогда его не увижу, - призналась как-то Лелия. - Но когда вчера вечером я сама предложила ему это, он прямо-таки взбесился. Иногда мне становится страшно, я боюсь его, Тео..." - Когда Лелия говорила об этом, на руке у неё виднелись синяки. Теодор хорошо запомнил тот их разговор. Такое не забывается.

Супруги Идальго вышли из машины на Авенида-Мадеро - похоже, Карлосу нужно было срочно опохмелиться - после чего Теодор вместе с Ольгой отправилися прямиком домой. Она пригласила его к себе на чашку чая, но Теодор учтиво отказался.

- Вы же не собираетесь искать встречи с Рамоном? - спросила она.

- Сам ещё не знаю.

- Вы же уверены в его невиновности, не так ли, дон Теодоро?

- Пока ещё я ни в чем не уверен, донья Ольга. Иногда мне кажется, что он виновен, а иногда - что нет.

- Все с вами ясно, Тео. - Она задумчиво глядела на него из-за своей легкой черной вуали. Она умела шикарно выглядеть даже на похоронах. - Что ж, Тео, если соскучитесь, заходите в гости.

Теодор вошел в дом, открыв дверь своим ключом. Дома было тихо. Иносенса, видимо, вышла куда-то по делам, или же отправилась проведать Констансию. Она отказалась ехать на похороны, потому что считала это дурным предзнаменованием, о чем и сообщила Теодору, умоляя её простить.