Дверь с треском распахнулась и ворвался взбешённый граф — отец и жених в одном лице.

— Кто тебя к себе прижимал? Это что ещё за страшилки на ночь? Я же теперь с ума сходить буду…

— Ты только и услышал, что меня к себе кто-то прижимал и всё? — оттопырила губы Ена, — а про ножик не услышал? Между прочим, мне чуть палец вместе с перстнем не отчекрыжили!

— Отче… что?

— Чуть не отре… ой, кажется, я заговорилась. А ужин скоро? — она поморгала глазами, как бы смахивая наваждение. — Я тебе потом всё подробненько расскажу, — и, повернувшись к детям, добавила, подмигнув, — а потом пришёл мой герой, мой отец! И спас меня. Вот. И уже после этого я решила вернуться домой, то есть, к вам. Всё, наверное, ужин накрывают, как думаешь, Петрусик? — она уставилась на него невинными глазками.

Он постоял, побуравил её своим “фирменным” взглядом, от которого у детей невольно вжимались головы в плечи, а ей хоть бы хны. Улыбается. Мурашки, если и посетили, только совсем другого плана.

— Идёмте. Да приведите себя в порядок. А то валялись тут, валялись…

— Вам, граф, просто завидно, что не додумались поваляться с нами! Спорим, что я права?

Он хмыкнул:

— Даже спорить не буду, пошли уже.

Он взял себя в руки и при детях не стал её “пытать”.

- “Ничего, ещё вся ночь у нас в впереди…” — зловеще думал он, глядя, как она, цокает на своих шпильках (он уже знал, как называются её каблуки).

После ужина она снова умчалась к детям.

- “ Вот ведь… какая же она врушка! Говорила, что детей ненавидит, — в который раз с досадой думал он, меряя свой кабинет широкими шагами, — а сама так там и сидит с утра до вечера!” Устав бегать без толку, он уселся в самом дальнем углу, возле виераспойта*, и уставился в одну точку.

Наконец, услышал шаги и приготовился обрушить на неё весь свой гнев (на самом-то деле — тревогу, конечно), но вдруг они процокали мимо и замерли, кажется, у спальни.

- “Ага, решила отделаться от разговора, понятно, испугалась… Ну, ничего, сейчас я и там её обо всём расспрошу, всёооо вытрясу из неё, всю правду…”

Он поднялся и, пройдя весь кабинет по периметру, вошёл в спальню. Его личная Клубничка-Мансикка, уже лежала в постели, натянув одеяло по самый нос, и выглядывала оттуда, лукаво поводя глазками. Он только головой покачал. Что с ней делать?

Быстро разделся и нырнул к ней.

— Ох, какой ты холодный! Иди сюда, погрею, — промурлыкала девушка.

— Может, по бокалу вина?

— Не, мне нельзя. Я уже за обедом пила, хватит.

— Наше вино не действует на детей. Ты же помнишь, что я — хоть какой, но маг, и могу заговорить что угодно… кроме тебя, моя Мансикка, — уже шёпотом добавил, нагнувшись к её губам. Подарив Енке лёгкий поцелуй, спросил снова, — ну, принести?

Но она притянула его к себе и поцеловала. Оторвавшись через минуты две, выдохнула:

— Потом… Надо было заранее приготовить. Сейчас мне не до этого… Соскучилась…

Он не стал возражать, тем более, что и сам очень хотел эту “клубничку”. И только где-то часа через полтора усталые, но счастливые, они оба сразу вспомнили про вино:

— Ты что-то говорил про…

— Принести…

— …вино?

Засмеялись и он быстренько притащил из кабинета и “дракона”, и бокалы, и корзинку с фруктами. Пока ходил, Ена, накинув лёгкий, длинный халат, уселась перед камином на шкуре местного медведя, перед этим зажгла свечи и подбросила дров в слабый огонёк. Граф устроился рядом и разлил вино по бокалам. Выпили и он вдруг сказал задумчиво:

— Вот как ты умудряешься всё перевернуть так, что мы ни разу не поругались? И я бегаю, как мальчишка, то туда, то сюда.

— Жалеешь об этом? Ну, что бегаешь?

— Нет. Что удивительно, мне это нравится — делать тебя счастливой. Но, всё же, хотелось бы большей откровенности.

— Я думала, отец всё рассказал.

— Нет, не успел, некогда ему было.

Она кивнула и вздохнула:

— Хорошо, сейчас расскажу.

Она поведала от самого начала, до того момента, как помчалась по коридору, вспомнив вдруг всё, к ним, в замок. Как она радовалась, что вспомнила и казнила себя, что неожиданно чуть всё не забыла.

— Я благодарна проведению, что встретила этого, своего отца, Грига. Да, трудно было привыкнуть к мысли, что у меня, как у всех, он есть. Даже подтверждение мамы не сразу разрушило это недоверие. Зато он сразу сообразил, почему я не помню ничего. Простишь меня?

— Да за что? За то, что ты такая красивая? Кстати, насчёт кольца. Оно имеет некоторые свойства защитные, для своего владельца. Так что, в любом случае, этот сугги не смог бы тебе ничего сделать.

— Да? Вот ведь… А я переживала, что чуть не убила человека.

Он нахмурился вначале, но потом ехидненько этак скривился:

— Перстень… или, скорее, камень, в живых бы, навряд ли его оставил. Хочешь, проверим?

— Как? — вытаращила Енка глаза.

— Ну, я сымитирую нападение, и ты посмотришь его в действии.

— Ты с ума спятил? Ага, сейчас я буду на тебе проверять. А вдруг камень не остановится? И что я делать буду после этого? Кому буду доказывать, что не виноватая я, ты сам пришёл? Нет уж, нет уж. Ты лучше расскажи, что это должно происходить, чтобы я вспомнила, действовал он или нет.

— Камень нагревается и надо его просто направить на “злодея”. Он сам сделает с ним всё, что сочтёт нужным.

— Да, да, точно! Я помню, что перстень так нагрелся, что терпеть невозможно было. А как двинула мужика по башке, так и он успокоился. Надо же… Буду знать. На тебе проверять не буду, и не проси!

Она вдруг вспомнила:

— Петрусик, дети просят отвести их в кино. Как думаешь, можно будет им устроить экскурсию?

— Ну, не знаю даже. Может, дождёмся твоих? С ними было бы понадёжнее как-то. Сама знаешь, какие наши детки. Да и ты… глаз да глаз за вами нужен!

— Я им так же сказала, что лучше Грига подождать.

— Умница ты моя! — он снова поцеловал её. — Так и сделаем. А почему, всё же, Григ? — он уже и в первый раз хотел уточнить, но созрел только сейчас.

— Ну, я сокращаю, его же зовут Григорий…

— Э… Гринг, вообще-то.

Енка похлопала ресницами.

— Да? Его там называют так, Григорий Андреевич. А фамилию не запомнила. Какая-то то ли французская, то ли итальянская… Перс… Перн…

— Персиналь, — хохотнул Петрус.

— А… Поняла. Это он там на земной лад переделался, как и мама. Как говоришь, Гринго?

Он снова засмеялся:

— Гринг. Просто баронет Гринг.

— Что? Баронет? Это как?

— Его папа барон. Сын баронет. Хотя, он уже взрослый и тоже может зваться бароном-младшим.

— А я… кто я тогда?

— Баронесса, разумеется, как дочь своего отца.

— Убить и закопать… — Енка “упала в обморок” на подушки и закатила глаза.

=============================

* ЕР — устар. лингв. название буквы «ъ»

*стоеросовый —

1) В. И. Даль первым зафиксировал слово «стоеросовый» и первым предложил этимологию слова. Она была воспринята литературной традицией, а затем и лексикографией. В словарях лексему стали определять, как «растущий стоймя, о деревьях», относя его к грубым, просторечным, употребляющимся в бранных выражениях. Даль производил ее от слова «стоерос», состоящего из двух частей. Это «стоя» плюс «рост». Однако не все этимологи согласны с такой интерпретацией, считая ее лишь догадкой Владимира Ивановича, и предлагают свои варианты.

2) Он рассматривает значение прилагательного «стоеросовый» как «стосуковый», основываясь на том, что «ерох» — это «сук», а «ероховый» значит «сучковатый», «шероховатый». Таким образом, «дубина стоеросовая» — это дубина, которая имеет сто еросов, сучков, то есть неотесанная. Некоторые лингвисты возражают против такого толкования, мотивируя это тем, что слово «ерос» нам неизвестно, также, как и его значение. Другие снимают это возражение, указывая на наличие в русском языке прилагательного «ероховый» — «сучковатый». Что касается чередования согласных звуков «х» и «с», то превращение одного в другой можно объяснить народной этимологией. И расстояние от «стоероховый» до «стоеросовый» представляется более близким, чем от незафиксированного «ставросовый».