Литмир - Электронная Библиотека

— Это не оправдывает её.

— Не оправдывает. Но тем не менее. Она тогда была сама как большой ребёнок, а я оставил её одну.

— На время.

— Этого оказалось достаточно. Необязательно уезжать куда-то физически, я не смог показать ей, насколько сам нуждаюсь в ней.

Арсений замолчал, что-то пристально рассматривая на приборной доске, его руки усиленно скользили по бёдрам, вверх-вниз. Я не торопил его, давая возможность принять услышанное, и тут он сорвался.

— Пап, она ушла от меня… нас, — простонал и разревелся, абсолютно по-детски, болезненно сморщив личико и размазывая сопли-слёзы по нему.

Я тут же отстегнулся и всем корпусом развернулся к нему, прижимая сына к плечу. Сдавленные рыдания так и рвались из него, я гладил его по волосам и представлял, как впитываю в себя всю его боль.

— Пап, ну как же так…

— Не ищи в этом смысла. Случилось то, что случилось. Прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться позади. Ты же сам хотел найти свою… маму. И ты нашёл её, ты дал всем нам шанс, и это очень благородно. Я говорил тебе, как тобой горжусь? Нет? Тогда говорю — ты моя самая главная гордость. Ты сделал очень смелый шаг, на который я сам так и не смог отважиться.

Сенька всхлипнул совсем жалостливо.

— И теперь всё испортил.

— Ничего ты не испортил.

— Но я ей сказал такое… Она теперь… никогда не простит.

— Она любит тебя. Всегда любила. А любовь, если она настоящая, учит прощению.

— А как же ваша история?

— Наша история о том, к чему приводит отсутствие любви к себе. Ибо простить самого себя — самое сложное.

Сын послушно кивнул головой, немного приходя в себя.

— И что теперь?

— А теперь мы поедем домой и попытаемся выспаться. А потом на свежую голову решим, как нам жить дальше.

***

Олеся

До этого дня я вряд ли знала, что такое настоящее горе, наивно полагая, что все эти годы тосковала по Сеньке по-настоящему. Нифига. Ни один день до этого не мог сравниться с тем, что я испытывала сейчас. Когда-то я боялась, что он, став взрослым, и не вспомнит обо мне. Но теперь я знала, что нет ничего страшнее, чем осознание той боли, что ты причинил собственному ребёнку, помноженное на разочарование от потери призрачного счастья иметь возможность видеть, как он растёт и радуется жизни.

Я лежала на постели, прижимая к себе Жужу, взбудораженную моим настроением. Она металась по кровати, принимаясь то лизать моё лицо, то протяжно выть. Вот и ещё один ребёнок, травмированный мной.

Ближе к утру пришло сообщение от Игоря: «Мы дома. Арсений в порядке, он справляется».

Я: «Спасибо».

Игорь: «Я люблю тебя. Слышишь?».

Я: «Слышу. И я тебя. Люблю».

Игорь: «Хочешь, я приеду к тебе?».

Я: «Хочу. Но не приезжай. Не оставляй его одного, пожалуйста».

Игорь: «Тут Макаровы, Слава взял его в оборот. Так что я могу вырваться на час. Он поймёт. Не хочу, чтобы ты одна была».

Я: «Мне спокойней, когда он с тобой. К тому же ты уже сделал всё, чтобы я не была одна. Жужа бдит».

Игорь: «Спи тогда».

Я: «Хорошо».

Успокоить это меня не успокоило, но, по крайней мере, дышать стало заметно легче. Сын дома. С отцом. В безопасности. И он справляется…

***

Следующий день прошёл как-то смазанно. Звонила Алиска, поделиться новостями о поездке к матери, ну и заодно проверить, насколько я в порядке. И если первое у неё прошло вполне удачно, то проверка моего состояния провалилась на корню.

— Вот и оставляй тебя после этого одну, — печально вздохнула сестра. — Хочешь, я приеду к тебе?

— Спасибо, но нет. Я справляюсь…

Ведь если Сеня справляется, значит, и я смогу.

Она немного помолчала, явно не зная, что сказать, зато я вдруг огорошила нас обеих своей просьбой:

— Алис, спроси у мамы… могу ли я как-нибудь к ней приехать?

Фёдорова по ту сторону телефона поперхнулась и переспросила:

— Ты уверена?

— Да, пришло время учиться прощать.

***

На календаре была суббота, а значит, вечером меня ждал эфир. Самым желанным сейчас было забиться в уголок своей квартиры и не выходить. Но я больше не могла позволить себе быть эгоисткой, у меня имелись обязанности, в том числе и перед коллегами, поэтому, собрав волю в кулак и кое-как замазав круги под глазами, я поехала на студию, зачем-то прихватив с собой Жужалицу.

— Ты будешь спать, хорошо? И во всём слушаться Соню. А я пока попробую сделать так, чтобы меня не уволили и мне было чем кормить тебя и дальше.

Жужа-Пенелопа довольно гавкнула вслух, вызвав на моих губах слабую улыбку — первую за весь день.

— Хреново выглядишь, — заключила Соня, встретив меня в коридоре радиостанции.

— Чувствую себя примерно так же.

— Эфир-то сможешь вести?

— Можно подумать, мне впервой.

— Ну смотри, только не потеряйся, прямой эфир этого не прощает.

Как назло, тема сегодняшней передачи была про мечты.

— А как думаете вы, — несла я всё, что шло на ум, — должны ли наши мечты сбываться? Или они как путеводная звезда — нужны для того, чтобы мы к чему-нибудь стремились? Если вам есть чем поделиться, то скорее звоните нам в студию и расскажите свою историю. А сейчас мы с вами послушаем красивейшую композицию о любви.

И всё-таки решение прийти на работу оказалось верным. Необходимость всё время держать себя в тонусе и сочинять что-то позитивное здорово отвлекала от сердечной боли. Пока по радиоволнам крутился очередной трек, я разглядывала номер Игоря, борясь с желанием написать ему.

Песня подошла к концу, и я защебетала в микрофон:

— Итак, с вами вновь передача «Бодрой ночи» и я, ваша любимая Олеся Бодрова. Пока наш телефон молчит, мне бы хотелось поделиться с вами своей историей. Когда я была подростком, мне казалось, что самое главное — это успех. Не в смысле популярности. А как показатель того, чего ты добился. Мне хотелось расширить границы своего мира, прыгнуть выше головы. Такая вот мечта. Не отрицаю, что это действительно важно, самореализация и всё такое. Но тогда, много лет назад, я не учла одного: успех — это ничто, если тебе не с кем его разделить, если никто не сможет понять твоего счастья, а тебе… а тебе попросту некому адресовать свои победы.

— Звонок, — просигналила мне Соня в наушник.

— И у нас наконец-то есть первый дозвонившийся! Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Арсений, и… И я просто хочу сказать, что мы с папой любим тебя. И ждём. Всегда.

Бонус

— Мы беременны! — торжественно объявил Игорь с порога. Одной рукой он протягивал торт, а второй пытался удержать на весу Жужу, всеми правдами и неправдами рвущуюся на свободу.

Я с упрёком глянула на мужа, ткнула пальцем в сына, который попытался проскочить мимо, почуяв, что запахло жаренным:

— Это всё вы виноваты!

— Ну, если разбираться, то чисто технически это произошло без нашего участия!

— Вот именно! А вы должны были следить за Жужей! Бедная моя девочка, — запричитала я над собакой, выхватив её из рук Игоря. – Не слушай этих мужиков… бесчувственных.

— Не переживай ты так, — скривился Ключевский под довольное фырканье Сеньки. — С кем не бывает.

Как-либо комментировать это я не стала, утащив Жужалицу в ванную мыть лапы, а после вернулась на кухню, где мои мальчики уже колдовали над тортом.

— Ма, ты чай будешь? — обернувшись через плечо, спросил Арсений.

— Нет, — вконец надулась я, бросив страдальческий взгляд на таксу, которая, вполне довольная жизнью, накинулась на корм в своей миске.

— Да ладно, всё же хорошо. А щенков мы быстро пристроим.

— Кому будут нужны такие уродцы?!

— Ну почему сразу уродцы? — невинно поинтересовался муж, пряча свою улыбку.

— Потому что кто ещё может родиться от йорка Макаровых?!

— Это претензия конкретно к йорку или к Макаровым?

82
{"b":"768226","o":1}