— Тебе незачем ждать меня, — не глядя на Ключевского, проговорила я. — На такси доеду.

— Гонишь?

— Тебя сын дома ждёт, вы давно не виделись. Это важнее.

Говорить было не просто: вспомнились утренние слёзы, которыми я обливалась, когда рассказывала всё Алисе.

Игорь немного помолчал, будто бы взвешивая услышанное, после чего вдруг выдал:

— Я боюсь впускать тебя в его жизнь.

Порывисто вскинула свой взгляд на него, будто не веря в то, что он действительно это сказал. А он, словно всё понимая, повторил:

— Я не знаю, как подпустить тебя к нему. Но Сенька так отчаянно рвётся к тебе, что мне… страшно.

Признания давались нелегко, причём нам обоим. Каждое его слово невольно било по мне, заставляя всё внутри болезненно сжиматься.

— А ещё я злюсь. Всегда считал, что даю Сене всё необходимое, но, видимо, нет…

— Ты замечательный отец, — выпалила я, на что он крутанул своей головой в мою сторону так резко, что становилось ясно — лучше бы молчала. Но меня уже несло. — Уверена, что так и было… есть, ты делаешь для него всё. Арсений, он же… удивительный такой. И это твоя заслуга.

Речь выдалась сбивчивой, и, теряясь под пристальным взглядом Игоря, я окончательно скисла, не представляя, что теперь дальше. Да и он, почувствовав моё состояние, спросил напрямую:

— Тогда как ты видишь своё место в его жизни?

Это был именно тот вопрос, который терзал меня далеко не последние пару дней. Я ведь и тогда, четырнадцать лет назад, так и не смогла понять, как это — быть достойной матерью для Сеньки. А сейчас… у меня вряд ли было право претендовать на роль мамы, но и делать вид, что Арсения нет, было невыносимо.

— Не знаю, — честно призналась я. — Но мне бы очень хотелось сделать всё возможное, чтобы… быть рядом. Насколько он захочет… ну и ты позволишь.

Игорь плотно сжал губы, а я грустно усмехнулась. Ну вот, называется, не хотела вести серьёзные разговоры в коридорах больницы.

— Это не игрушки, — как-то по-особому гневно выпалил он. — Не так, что захотела — появилась, захотела — пропала. Или что ты есть, пока тебе это удобно. Он не…

— Игорь, я это понимаю! — всплеснула руками от досады. — Я всё это прекрасно осознаю. Что если да, то это навсегда. Я не собираюсь ни с кем играть. И если что, то… согласна на все твои условия.

Признание выдалось неожиданным даже для меня.

Он не стал отвечать, вновь отвернувшись и откинув голову назад. Мне оставалось только душить в себе зарождающиеся слёзы и прижимать к себе щенка, который свой тёплой тушкой не давал мне окончательно соскользнуть во мрак.

Вскоре пришла администратор, вручила мне все необходимые бумаги и напомнила, что наступать на ногу нельзя, впрочем, как и мочить. Я попыталась сунуть ей свою карту, но она заверила, что всё уже оплачено. В том, кем это сделано, сомневаться не приходилось. Стоило девушке отойти от нас, как Игорь встал и подхватил меня на руки. После произошедшего между нами разговора ощущать соприкосновения наших тел стало ещё более неловко.

Сказать-то сказали, но, как всегда, не договорили.

В машине ехала, привалившись щекой к стеклу, то и дело проваливаясь в дрёму. Зато когда поездка закончилась и я разлепила сонные глаза, с удивлением обнаружила, что конечным пунктом оказался отнюдь не мой двор.

— Но… — попыталась возразить, когда Ключевский уже привычным движением извлекал нас из авто — щенок при этом мирно спал у меня за шиворотом.

— Тебя сейчас нельзя оставлять одну, — отрезал Игорь просто и понёс меня в сторону дома, в окнах одной из квартир которого маячил силуэт Арсения.

***

Сидели на кухне вчетвером. Мы с Игорем в силу отсутствия аппетита вяло ковырялись вилками в макаронах, сваренных мною ещё накануне. Улыбающийся Сенька же расположился на полу в позе йога и водил ладонью перед собой, играя со щенком, который прятался за ножкой стола, неуклюже оттопырив кверху жопку и смешно помахивая хвостом, явно готовясь напасть на пальцы Арсения.

Зрелище было забавное, но сама ситуация меня угнетала. Если не вникать в детали, то мы выглядели живым воплощением агитационного плаката «Папа, мама, я — счастливая семья», где в качестве вишенки на торт даже собака имелась. Вот только папу с мамой лица подвели — непроницаемые и кислые, как если бы сегодняшний вечер для обоих был каторгой. Но мы честно старались, ради Сени, страдая над макаронами в садомазохистских попытках запихать их в себя. Хотя вместо макарон я бы с куда большим удовольствием жахнула чего-нибудь покрепче.

Арсений светился от счастья, и я предпочла убедить себя в том, что причиной была собака, а не наш «семейный» сбор. Отсюда происходящее воспринималось как один сплошной фарс. И понимание того, что во многом это была моя вина, навязчивой мыслью крутилось где-то на периферии сознания.

— Ты должна придумать ей имя, — неожиданно сообщил четырнадцатилетний ребёнок, подняв на меня голову. Собака безошибочно воспользовалась моментом и, совершив прыжок вперёд, промахнулась мимо Сениной руки, растянувшись на паркете. Арсений тут же принялся чесать щенячье пузо, надувшееся после выпитой чашки молока.

Я хотела ляпнуть, что мне без разницы, как будут звать живность, и пусть Сеня сам придумает имя, но, поймав упреждающий взгляд Игоря, заметила:

— Для начала не мешало бы понять, кто это: он или она.

— Девочка, — тут же с уверенностью заявил парень, но запнулся и, немного подумав, добавил. — Я думаю, что девочка. Не то чтобы я в них разбирался…

— В ком? — поддел сына Игорь. — В девочках?

— В собаках! — выпалил Арсений и… густо покраснел. Выглядело это настолько комично, что я не выдержала и засмеялась. Мужчины с недоверием покосились на меня и уже в следующий момент подхватили мой хохот. Больше походило на истерику, но атмосферу это разрядило неплохо.

— Так что там с именем? — напомнил Сенька, стоило нам немного успокоиться.

То есть тот факт, что собака остаётся у меня, сомнению не подвергался. Тяжко вздохнув, принимая неотвратимое, я посмотрела на маленькую таксу. Странно, но теперь мне отчётливо виделась в ней девочка, а если учитывать историю нашего знакомства, то да, это был не пёс, а самая настоящая с… Так, ладно, проехали.

— Пусть будет Жужа.

— Жужа?! — нахмурился Ключевский-старший. — Что это за имя для собаки?

— Нормальное имя. Она с этими ушами на стрекозу похожа.

— Стрекоза не жужжит.

Я закатила глаза — порой в Игоре просыпалось занудство.

 — Ну круто, и какое имя выбрал бы ты?

— А почему это я должен выбирать имя твоей собаке?

— Ну ты же у нас всё лучше всех знаешь.

Мы обменивались фразами словно мелкими тычками, Сеня только и успевал крутить головой с меня на отца и обратно.

— Окей, — ничуть не смутился мужчина. — Я бы выбрал что-нибудь поизысканнее, в конце концов это не дворняжка.

— Да, а всего лишь такса.

— Ты цены погугли и узнаешь, что это за «всего лишь такса».

— Имя.

— Да без проблем. Можно назвать её Пенелопой.

— Кем?! — едва не подавилась чаем.

— Пенелопой, красиво же.

— Боже, — выдохнула я. — Тебе сейчас просто повезло, что я не сомневаюсь в твоей ориентации.

В общем, мы увлеклись, позабыв и о собаке, и о ребёнке. Эти перепалки были откуда-то из прошлой жизни, где все проблемы казались решаемыми, а мир — огромным и удивительным. Не то чтобы с тех пор он стал меньше, просто мы сами перестали ждать от него чего-то грандиозного. И вот тебе на! В тридцать четыре года я сидела на кухне бывшего любовника с перемотанной ногой и на глазах когда-то оставленного мною ребёнка спорила о том, как назвать щенка таксы, которого кто-то пару часов назад подкинул под дверь моей студии. Воистину, пути Господни неисповедимы.

— Хочешь проверить? — как в старые добрые времена, с вызовом изогнул он бровь.

Но ответ на этот вопрос он так и не узнал, хотя не исключено, что, в запале спора, я бы и согласилась. Но, к счастью, с нами был Арсений, который умудрился поставить нас в тупик всего лишь одним-единственным вопросом: