Когда дверь уже была открыта и Арсений, с испуга схвативший мою сумку, скрылся за порогом, я вновь повернулась к Ольге Вениаминовне.
— Спасибо вам за бдительность, — не скрывала я своего ёрничества. Нет, небезразличие — это, конечно, похвально, но только когда ты действительно волнуешься об окружающих, а не любопытства ради суёшь свой нос куда тебя не просят.
— Но ты уже ушла! — отошла от первого шока Ветрова. — Ты их бросила!
В её словах было достаточно истины, но я не позволила себе подпускать всё это слишком близко к своему сердцу:
— Значит, будем считать, что я вернулась.
И, не дожидаясь ответной реплики, последовала примеру Арсения, с чувством хлопнув дверью.
***
— По-моему, она тебе не очень обрадовалась, — озвучил очевидное мой спутник. Я как раз стояла, прижавшись лбом к холодной поверхности двери.
— Скажи мне то, чего я не знаю, — слабо усмехнулась, борясь с навалившейся паникой. Итак, я вновь оказалась в квартире Игоря, на пару с на... его сыном.
— Ты что-то натворила? — всё не унимался Арсений, обрадованный тем, что не он один находился в контрах с вездесущей женщиной.
Я наконец-то отлипла от двери и, не дожидаясь приглашения, начала разуваться, по возможности оттягивая время ответа.
— Нет, ну правда, — ребёнок воодушевлённо размахивал руками, впечатлённый развернувшейся сценой. — Её же обычно ничем не успокоишь, она как свою шарманку начнёт, так и до упора… Да с таким радушием и благочестием, что тьфу… противно. Но ты ей явно в душу запала. Что ты натворила? Дверь подожгла? Стены исписала? Обматерила?
Подростковые идеи пугали меня своей примитивностью, оставалось только надеяться, что их генератор сам ни в чём таком замечен не был.
— Кота налысо побрила, — буркнула я, стягивая с себя верхнюю одежду.
— Серьёзно, что ли? — изумился он, на автомате перехватывая протянутое пальто.
— Абсолютно.
***
Через полчаса мы сидели на кухне и нервно переглядывались. Беглый осмотр квартиры показал следующее: во-первых, с моего последнего визита в квартире был произведён капитальный ремонт, не оставивший и следа от прежней жизни; во-вторых, с уборкой Арсений не дружил от слова совсем, как, впрочем, и с готовкой (сочетание пустого холодильника и мусорного ведра, переполненного упаковками от готовой еды и пиццы, наводило на определённые мысли).
— Вообще-то у нас тетя Света убирается, — сбивчиво оправдывался парень, — но она попала под карантин, и Слава не стал никого искать.
— Ты мне так и не сказал, куда сам дядя Слава делся.
— К родителям уехал… у него маму в больницу положили.
— Боже ты мой, — тихо простонала я, закрыв лицо ладонями и с силой потерев глаза, не заботясь об остатках макияжа — я вторые сутки на ногах и терять моему внешнему виду уже ничего. — Как такое может быть? Один в Китае застрял, у другого мать заболела, а некая тётя Света и вовсе… под карантин загремела.
— Совпадение, — невинно улыбнулся Ключевский-младший, после чего с видом знатока заявил: — Просто иногда обстоятельства складываются не в нашу пользу.
Я медленно стравила воздух из лёгких, с недоверием взглянув на ребёнка, но тот, казалось, действительно верил в то, что говорил.
— Ладно, давай делами займёмся, — решила я взять сложившуюся ситуацию под свой контроль. — Надо срочно порядок наводить, а то, зная мадам Ветрову...
— Уткину…
— В смысле?
— Ну, Ольга Вениаминовна. Она теперь Уткина, замуж же вышла…
Я невольно прыснула, ну раз такие замуж выходят, то… Совет им и любовь.
— Зная мадам Уткину, смею предположить, что к нам и опека может нагрянуть. С участковым, инспектором и ещё кем-нибудь.
— ОМОНом? — уловил мою логику Арсений.
— Ага, брать в заложники твои носки, так выразительно валяющиеся посреди ванной.
Изображать из себя хозяйку я не планировала, это вышло спонтанно. Выпроводив Арсения на пару с мусорным мешком и списком необходимых продуктов на улицу, я обошла подведомственную мне территорию — фронт работ был обширный, но не смертельный, если не считать одно большое НО…
Ещё с незапамятных времён Игорь был обладателем трёхкомнатной квартиры в добротной сталинке, расположившейся в относительной близости от центра города. Мне, тогдашней обитательнице комнаты на троих в студенческой общаге, эти хоромы казались небывалой роскошью. Уже после, когда он забрал меня к себе, я всеми силами пыталась заставить себя начать считать это место домом, но у меня так ничего и не вышло. И причиной тому была вовсе не сама квартира.
Бродила по комнатам, водя пальцами по стенам и пробуя разобраться в собственных ощущениях. Без Игоря, без Арсения… дом казался пустым и неприветливым, будто бы отказываясь принимать само моё присутствие.
Первым делом я заглянула в «детскую», если её, конечно, ещё можно было назвать таковой. Незаправленная кровать, горы раскиданных вещей, компьютерный стол как отдельный алтарь служения беспорядку, яркие постеры на стенах, скейтборд, торчащий из-под стула, и гитара, вольготно возлежащая на широком подоконнике. Интересно, как бы сейчас почувствовал себя Ключевский-старший, окажись он в комнате сына? Помнится, он по жизни был ещё тем аккуратистом, в отличие от меня — вечного дитя хаоса.
Следующая комната являлась хозяйской спальней. Как и ожидалось, здесь сохранился идеальный порядок. Сдержанные серо-голубые тона в стиле хай-тек: рациональность, функциональность, холодность… я невольно поёжилась и поспешила выйти в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.
Третье же помещение явилось для меня полным сюрпризом. Когда-то именно эта комната была отведена мне, и отчего-то именно здесь я больше всего боялась нападения со стороны призраков прошлого. Однако ничего подобного не случилось. Тут как и прежде располагалась гостевая комната, с одной маленькой поправкой — хозяин у помещения уже имелся. И это была вовсе не я. Рассматривая раскрытый чемодан с вывалившимися оттуда вещами и гавайской рубашкой сверху, я невольно вспомнила Славу. До Арсеньевского беспорядка Макарову, конечно, было далеко, но и копаться в его вещах я не собиралась даже под угрозой смертной казни, что в свою очередь заметно нарушало мои планы по заселению именно сюда.
И вот тут-то и начиналось то самое «НО». Если гостевая отпадала, как и комната Арсения, сразу по ряду причин, то оставался только один вариант — спальня Игоря. Воображение мгновенно нарисовало сцену, как бывший любовник душит меня в его собственной постели в порыве… гнева.
Сцена мне не понравилась, поэтому, тряхнув головой, я закатала повыше рукава рубашки и принялась за дело — собирать разбросанные вещи.
***
Извлекая из пакета продукты, купленные Арсением согласно моему списку, я тихо давалась диву, как можно было сделать всё… не так. Хлеб был чёрствым, курица — полуфабрикатом котлет, огурцы — резиновыми, помидоры — мятыми, а сметана — не той жирности. Меня так и подмывало спросить, совсем ли он не приучен к жизни или это только так, единичное выступление по случаю моего появления в их квартире.
К счастью, от замечаний всё же удержалась. Во избежание возможного конфликта (а зная себя, смею предположить, что ляпнуть что-нибудь не то мне было на раз-два), я ухватилась за первую же тему, пришедшую на ум:
— Слава давно с вами живёт?
— Месяца два.
— Да?! — не смогла удержать своего ехидства, адресованного скорее Макарову, чем Ключевским.
— Угу. Он с женой разводится, она у него квартиру отобрала.
— У юриста? Квартиру?
Парень согласно качнул головой и с готовностью пустился в пояснения, бесперебойной болтовнёй умело маскируя своё волнение. Я старалась внимательно слушать, поддерживая его игру в непринуждённую беседу кивками в нужных местах, хотя на самом деле уловить суть его рассказа было не так уж и легко. Судя по всему, Арсений был натурой увлекающейся, потому как часто перескакивал с одного на другое, «съедая» половину подробностей и окончаний. При этом меня не покидало ощущение, что стоит нам чуть углубиться в происходящее, как непременно случится катастрофа. Он до сих пор не решил, как относиться ко мне, поэтому предпочёл просто закрыть глаза на наше родство и прочие обиды за «испорченную жизнь», сделав вид, словно я обычный сторонний человек с улицы и между нами нет никаких проблем. В результате мы оба не смогли придумать ничего лучше, чем с головой уйти в решение хозяйственных вопросов. Я с каким-то отчаянием ухватилась за ликвидацию беспорядка, учинённого тремя холостыми мужчинами, задавая обитателю квартиры миллион вопросов, что и куда можно убрать. А что ещё я могла дать этому четырнадцатилетнему человеку? Родительские обязанности как никогда в жизни казались мне размытыми и неясными. Жив, здоров, накормлен — это много или мало?
