Глава 1.

- Девочки, слышали, Геннадьич хирурга нового нам в отделение нашёл? - шушукались девчонки за обедом. Я привычно ковыряла вилкой свою порцию, в последнее время аппетита совсем нет, даже схуднула на пару кило. Рита уехала со своим Медведем в отпуск, жариться на Мальдивском солнышке и активно работать над маленькими медвежатами. За подругу радостно, но мне в её отсутствие совсем тоска. Я плохо схожусь с людьми, слишком тихая и неразговорчивая, поэтому, кроме Ритки, особо у меня подруг и нету. И в её отсутствие я практически одна. С остальными медсестрами дружбы не вышло, просто нормальные рабочие отношения, и только. Но и то хорошо, учитывая гадюшник на прошлом месте работы. А тут очень даже приятная атмосфера - и здороваются не сквозь зубы, и подмену, если очень надо, найдут, и халаты рабочие у всех нормальные, а не с вырезом по самый пупок.

Вообще мне эта клиника нравится, коллектив хороший, дружный, начальник нормальный, Никанор Геннадиевич, которого мы все прямо в лоб зовем Геннадьичем. Добродушный мужик лет сорока, если не накосячить. За прогулы, опоздания, неодетые на смену бахилы он ругает так, что хочется больше никогда-никогда про бахилы эти не забывать. Сразу понимаешь, как он сумел развиться до целой сети семейных клиник, небось вот таким же "ругательным" тоном всех конкурентов распугивал.

Девчонки Геннадьича любили и подкармливали пирожками. Я в том числе, даже отпираться не буду. Ну просто он такой тощий, как будто на голодном пайке, у нас на него стадный материнский инстинкт включается. Пирожки притаскивает даже санитарка баба Нюра. Геннадьич их все принимает, часть при нас съедает во время чаепития, часть к себе в кабинет относит. Дальнейшая судьба пирожков под вопросом, возможно, о ней знают его три любовницы, два племянника или Гарик, сторожевой алабай в его доме. Но всё же, съедает-то он немало! И всё равно остается тощим как жердь, вызывая желание подкормить ещё и ещё. Не иначе магией владеет, нам, девчонкам, на зависть!

Но речь вообще не о Геннадьиче. У него в личной жизни все зашибись, и эту личную жизнь он с работой не смешивает. А речь о новом хирурге. По слухам, Геннадьич переманил в клинику какой-то ниипический талантище, который успел покорить столичные высоты, но недавно вернулся в наш городок, потому что больной матери посоветовали морской воздух.

Хирургов я немножко не люблю. По личным причинам. Ничего с собой поделать не могу. И вообще я в терапии работаю. Поэтому я до сих пор поражаюсь, как девчонки уговорили меня сходить с ними посмотреть, что там за светило прибилось в наши края.

Возле кабинета хирургии уже толпились медсестры с других отделений, они все охали и ахали, галдящей кучкой высказывая слова приветствия пополнению нашего коллектива. Геннадьича на них нет! Такую давку в коридоре устроили!

Я в этом всеобщем дурдоме участвовать не собиралась. Даже присмотрела, в каком уголке постою, пока оголтелая женская толпа не рассосётся по делам. Потом уже и рассмотрю новичка без помех, и, может, даже поздороваюсь. Вежливость-то никто не отменял.

И я никак не ожидала, что девчонки с нашего отделения потащат меня в общую гущу. Что все начнут толкаться, пихаться, и в итоге меня вытолкнет, как пробку, в самый центр кабинета.

Я так и застыла. Терпеть не могу излишнее внимание к своей персоне, а тут не меньше двадцати пар женских глаз дырку в спине прожигают. Мне кажется, я даже чувствую, как потихоньку тлеет халат в районе лопаток.

Стою, вся в панике, от нервов ничего не вижу, не слышу. Сквозь гул в ушах кое-как различаю шаги, невольно опускаю взгляд. Вижу, как почти вплотную с моими потасканными, но удобными балетками встали здоровенные мужские мокасины, кожаные и явно пипец какие дорогие. Выше мокасин шли ноги, но туда уже смотреть стесняюсь. Боюсь увидеть насмешку в глазах новенького, очень я на насмешки болезненно реагирую.

- Ты откуда такая кнопка взялась? - добродушно произносит с высоты мужской голос, и тут мне на голову опускается чужая ладонь и треплет по макушке, как маленькую. - Не трясись так, врач ребёнка не обидит.

Голос красивый, немного вальяжный, таким можно сказки на ночь детям рассказывать. Ещё лучше - взрослые сказки их мамочкам. В сексе по телефону обладатель этого голоса точно был бы в лучших работниках месяца. Таким вкрадчивым, прямо бархатным тоном можно убаюкать любого, и совратить на грех даже монашку. Даже на "ребенка" обижаться не хочется.

Минутку, что-то не туда мои мысли занесло! Мотаю головой, прогоняя из неё не вовремя полезшие порочные мыслишки. Поправляю очки на переносице и делаю шаг назад, чтобы рассмотреть нашего нового чудо-хирурга.

Ох, всякого ожидала, но не такого!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2.

Передо мной стоит настоящий гигант. Высоченный, весь сплошные мускулы, врачебная униформа на нем трещит по швам. Особенно на могучей груди, кажется, если мужчина вдохнет поглубже, одежда треснет пополам, на радость торчащим в дверях девчонкам. Чем-то он похож на Риткиного Руслана - такой же ходячий тестостерон. Так же все мышцы бугрятся, такой же широкий мощный торс, бычья шея, такие же ручищи-лопаты и ноги-столбы. На одном заводе собирали, что ли?

Но Руслан ладно, он боец, а что эта махина забыла в хирургии? Он же повернётся не так и разобьёт тут всё неловким движением руки! А татуировки на всю длину рук, разве врачи вообще бывают такие? Бородищу отрастил, волосы модно стрижены, на висках и затылке совсем коротко, ещё и завитушки на висках выбриты. Мамонт какой-то, а не хирург, даже масть похожа - волосы темные, с лёгкой рыжиной. Большой и волосатый.

Невольно перевожу взгляд на могучую грудь и неудержимо краснею. Что это со мной творится с утра пораньше? Вовсе мне не интересно, везде он волосатый или не везде. Руки, вон, гладкие, значит под одеждой мохнатый коврик не прячет.

Тут мамонт улыбается, карие глаза словно потеплели. Сразу вид стал добродушным-добродушным, как у плюшевого мишки. Если, конечно, бывают такие громадные мускулистые плюшевые мишки.

Широченная ладонь хлопнула меня по плечу, чуть не сложив пополам. Ну и силища, разве можно так с девушкой? Я же упасть могла!

- Как звать, кнопка?

- Л-люба...

- Отличное имя! А я Юра. Беру над тобой шефство, шуганая ты какая-то, надо это исправлять. Для начала, Люба, иди, знакомь меня с коллективом, в процессе как раз и пообщаемся.

Девчонки завистливо вздохнули громким общим вздохом. Вот и чего завидовать? У меня там карточки вчерашних пациентов надо перебрать, а я вместо этого семеню за мамонтом Юрой, стараясь не отставать, и провожу краткую экскурсию по клинике. Шаг его - два-три моих. Едва успеваю, дышу в широченную спину загнанной лошадью, но гордость не позволяет попросить притормозить.

Юрий Тихонов мигом стал любимцем всей клиники. Его любил Геннадич - за постоянный поток пациентов исключительно с положительными отзывами. Его любили пациенты - потому что и правда был первоклассным хирургом. Мужская часть коллектива дружно признали его своим парнем после совместного распития горячительного в баре и уважали за то, что не пытался уводить их девушек - в столице у Юрия была невеста. Она должна была приехать через пару-тройку месяцев, после того, как закончит какие-то там курсы. Женский контингент больницы вообще влюбился в молодого хирурга по уши. Особенно после того, как тот починил ножку стола в ординаторской, которую узист и анестезиолог обещали починить уже года три, но ножка так и держалась, примотанная скотчем. Верность невесте добавляла романтического ореола, а сотни рассказов о столичной жизни и вовсе сделали его героем посиделок с чаепитием. Теперь все знали - если потерялась какая-то медсестра, искать надо в ординаторской, скорее всего она трепется там с Тихоновым за чашкой чая.

И только у меня был на Юрия иммунитет. Воспоминания о другом хирурге, тоже поначалу хорошем и добром, отравляли ядом всё общение с мамонтом. Вот вроде чувствую, что этот совсем другой, а ничего не могу с собой поделать. Огрызаюсь на все попытки Юрия Дмитриевича пообщаться. А ему хоть бы хны, усмехается, привычно трепет меня по макушке и отступает. Ненадолго.