– Ну… пожалуй.
– Прекрасно. – Гамильтон снял с подставки в дальнем конце комнаты вазу с цветами и водрузил на ее место импровизированную мишень. – Мы оба встанем к ней лицом примерно на равном расстоянии. Я буду наблюдать за вами – до того момента, когда вы начнете вытаскивать излучатель, словно мы и в самом деле собираемся стреляться. И тогда попробую сбить его с подставки прежде, чем вы успеете сжечь.
Заинтересовавшись, Монро-Альфа занял предложенное место. Он считал себя неплохим стрелком, хотя и понимал, что у Феликса более быстрая реакция.
«Как раз на ту долю секунды, которой мне может не хватить», – подумал Клиффорд.
– Я готов.
– О'кей.
Монро– Альфа потянулся к излучателю. Последовало единственное «БАХ!» -такое неистовое, что он не только услышал звук, но и ощутил его всей кожей.
Поверх наложилось пронзительное «с-сринг-оу-оу!» от рикошетов запрыгавшей по кабинету пули. Потом наступила звенящая тишина.
– Черт возьми! – воскликнул Гамильтон. – Я еще ни разу не стрелял из него в помещении… – он шагнул вперед, туда, где находилась мишень. – Ну-ка, посмотрим, что у нас получилось?
Осколки пластмассы разлетелись по всей комнате; при всем желании невозможно было отыскать достаточно большого, чтобы на нем сохранились следы полировки.
– Трудно сказать, сожгли вы его или нет.
– Не сжег.
– Почему?
– Этот грохот меня так напугал, что я не успел выстрелить.
– Правда? Вот здорово! Вижу, что и наполовину не понимал преимуществ этой штучки. Это психологическое оружие, Клифф.
– Оно слишком грохочет.
– Конечно – это оружие устрашения. Не стремитесь поражать цель первым же выстрелом. Противник будет так испуган, что у вас появится время для второго. И это еще не все. Подумайте: городские смельчаки привыкли укладывать человека спать ударом молнии, даже не растрепав ему волос. А это – кровавая штука. Вы видели, что произошло с витролитовой вещицей. Представьте себе, во что превратится человеческое лицо, оказавшись на пути одной из таких пуль. Похоронных дел мастеру придется прибегнуть к помощи стереоскульптуры, воссоздавая хоть какое-то сходство с покойным, чтобы друзья узнали его, когда придут проводить в последний путь. Кто отважится противостоять такому оружию?
– Может быть, вы и правы. Но все же оно слишком шумное. И вообще, пошли лучше обедать.
– Прекрасная идея. Но подождите-ка… У вас новый лак для ногтей. Он мне нравится.
Монро-Альфа растопырил пальцы.
– Не правда ли, шикарный? Это «Лиловый Радужный». Хотите попробовать?
– Нет, спасибо. Боюсь, я для него слишком темен. Но при вашей коже он очень хорош.
Когда они вошли в платный ресторан, облюбованный Гамильтоном, Монро-Альфа автоматически попросил отдельный кабинет, а Феликс одновременно с ним потребовал столик в общем зале. Сошлись на ложе балкона – она была полуизолирована и позволяла Гамильтону развлекаться, разглядывая собравшихся внизу.
Обед был заказан Гамильтоном заранее – что, собственно, и убедило его друга согласиться на эту вылазку. Подали все на удивление быстро.
– Что это такое? – с подозрением поинтересовался Монро-Альфа.
– Буйабесс. Нечто среднее между ухой и тушеной рыбой. Больше дюжины сортов разной рыбы, белое вино и Бог знает сколько всяческих трав и приправ. Все, заметьте, натуральное.
– Должно быть, ужасно дорого.
– Это произведение искусства – и платить за него одно удовольствие. Но не беспокойтесь: вы же знаете, я не могу не делать деньги.
– Да, знаю. Никогда не мог понять, почему вас так интересуют игры. Правда, за них хорошо платят.
– Вы ошибаетесь. Игры меня совершенно не интересуют. Разве вам случалось видеть, чтобы я истратил доллар или кредит на любую из моих игр? Я с детства ни во что не играл. Мне совершенно ясно, что одна лошадь может бежать быстрее другой, что шарик останавливается на красном или черном, а тройка бьет две двойки. И видя эти примитивные игрушки, которыми взрослые люди забавляются, я невольно представляю себе нечто более сложное и увлекательное. Когда мне надоедает сидеть без дела, я делаю эскиз такой игрушки и отсылаю своему агенту. В итоге появляются новые деньги. – Гамильтон пожал плечами.
– А что же вас интересует по-настоящему?
– Люди. Ешьте суп.
Монро– Альфа осторожно попробовал похлебку -на лице его отразилось удивление, и он принялся за дело всерьез. Гамильтон, улыбнувшись про себя, пустился его догонять.
– Феликс…
– Да, Клифф?
– А почему вы причислили меня к девяноста восьми?
– К девяноста восьми? Вы имеете в виду обзор кислых рож! Ну, дружище, вы это заслужили. Если за этой смертной маской прячутся довольство и веселье – значит, вы умеете их прекрасно скрывать.
– Но мне не от чего быть несчастным!
– Насколько я знаю, нет. Но и счастливым вы тоже не выглядите.
Еще несколько минут они ели молча. Потом Монро-Альфа возобновил разговор:
– А знаете, это правда. Нет.
– Что «нет»?
– Я не счастлив.
– Да? М-м-м… Почему же?
– Не знаю. Если бы знал, то что-нибудь бы предпринял. Мой семейный психиатр не может определить причины.
– Вы не на той волне. Психиатр – последний, к кому следует с этим обращаться. Они знают о человеке все – за исключением того, что он такое и что заставляет его тикать. И кроме того, случалось ли вам видеть здорового психиатра? Да на всю страну не сыщется и двух, которые смогли бы пересчитать собственные пальцы и дважды подряд получить одинаковый результат.
– Он и вправду был не в состоянии мне хоть чем-нибудь помочь.
– Разумеется, нет. И знаете почему? Потому что он исходил из предположения, будто с вами что-то не в порядке. Естественно, он не смог ничего найти и зашел в тупик. Ему и в голову не пришло, что с вами все в порядке, но это-то непорядок и есть.
Монро-Альфа казался утомленным.
– Не понимаю. К тому же он сказал, что нашел ключ.
– Какого рода?
– Но… я ведь представляю собой девиант, вы же знаете.
– Знаю, – кивнул Гамильтон. Генетическая родословная друга была ему достаточно хорошо известна, однако он не любил, когда тот вспоминал об этом. Что-то в Гамильтоне противилось мысли, будто человек непременно и неотвратимо следует схеме, навязанной ему генетическими программистами.
Больше того – он вовсе не был убежден, что Монро-Альфу следует считать девиантом.
Девиант – термин, вызывающий вопросы. Когда человеческие зиготы, образующиеся в результате слияния двух половых клеток-гамет, отличаются от тех, что были предсказаны генетиками, но не настолько, чтобы уверенно классифицировать их как мутацию, на сцене появляется слово «девиант».
Вопреки расхожему мнению, это не термин, применимый для характеристики конкретного феномена, а просто обобщающий ярлык, прикрывающий недостаточность знания.
Монро– Альфа (именно этот Монро-Альфа -Клиффорд, 32-847-106 Б 62) – явился на свет вследствие попытки воссоединить две первичные линии Монро-Альфа и тем самым возобновить и укрепить математический гений его знаменитого предка. Однако математический гений заключен не в одном гене или даже группе генов. Предполагается, что это скорее всего комплекс генов, организованных в определенном порядке.
К несчастью, оказалось, что в линии Монро-Альфа этот комплекс генов тесно связан с невротической характеристикой, снижающей способность к выживанию.
Природу этой характеристики не удалось определить и привязать к какой-либо группе генов. Вроде бы было установлено, что такая взаимосвязь не является непременной, и потому инженеры-генетики, выбиравшие конкретные гаметы, которые должны были вызвать к жизни Монро-Альфу Клиффорда, полагали, будто исключили нежелательную черту характера. Сам Монро-Альфа Клиффорд так не думал.
– Знаете, в чем ваша беда, дружище? – Гамильтон наставительно ткнул в его сторону пальцем. – По глупости вы ломаете голову над тем, чего не знаете. Ведь ваши конструкторы уверяют, что сделали все возможное, чтобы исключить из вашего "я" те черты, которые заставили вашего милого прадедушку Уиффенпуффа разводить ужей-полосатиков в собственной шляпе. Существует, конечно, вероятность, что им это удалось не в полной мере. Но кто заставляет вас верить в это?
