В подвале "хрущёвки" маленькая чёрная кошечка оказалась около месяца назад. Она помнила те дни, когда расталкивая других котят, хватала губами полную вкуснейшего молока грудь и жадно пила, набираясь сил для подслеповатой младенческой возни. Но однажды, замерев, она заглянула в эти жёлто-зелёные, ласково смотрящие на нее глаза… С тех пор этот взгляд и этот запах, вкус молока, этот заботливый мягкий язык, стали образом ее матери.

Чунька не знала, почему ее оторвали от материнской груди и оставили одну. Тётки поговаривали, что мать, после смерти человека-хозяина забрали в какой-то питомник, а братьев и сестер скорей всего распродали. "Только одну тебя почему-то на помойку выкинули, – ехидничала вертлявая, черепаховая кошка по кличке Кегля, – наверное ты бракованная".

Быть купленным котёнком, в подвальной среде, считалось отличным началом карьеры. Конечно всякое может быть потом, но когда за тебя платят, хоть кормить будут. Почему за Чуньку никто не дал всемогущих "хрустящих бумажек", которые люди носят за пазухой или в сумках, никто объяснить не мог. Лапки, хвостик, ушки, звонкий голосок, все вроде было на месте. Только старый, одноухий и полосатый кот как-то предположил: "Наверное, потому что ты чёрная".

Раньше Чуня уже замечала, как меняется отношение людей, когда она попадается кому-нибудь на пути. Один парень, ехавший на велосипеде, ругаясь, бросил в неё камень (Слава Великому Кошко, что не попал!). А какая-то пьяная баба начала плеваться и креститься. " И это что, всё из-за моей чёрной, шёлковой шубки? Не может быть!– расстраивалась она. – Ведь моя мама самая умная и добрая. Она не могла родить какого-то нелюбимого всеми уродца!"

После этих печальных случаев Чуня стала осторожней и внимательно смотрела, что собирается сделать человек, находящийся неподалёку. А ещё она себе пообещала, что сделает всё возможное, чтобы разузнать, где может находиться мама. "Я найду её!" – твёрдо решила кошечка.

Следующим днём, когда занятия в школе окончательно закончились, потому что детей распустили на летние каникулы, Чуня отправилась к Рыжику, жившему при школьной столовой и имевшему в лице старой толстой поварихи могущественного покровителя. В столовой чистили огромные кастрюли из-под борща и каши, и ставили их на полки вплоть до начала учебного года. Главная повариха чистила яблоко и смотрела в какой-то стеклянный ящик, где мелькали какие-то говорящие картинки.

– Вот это и есть телевизор! – многозначительно произнёс Рыжик. – Видишь, как на людей действует? Как змея на воробья…

– Раз так действует, – сказала Чуня, – давай утащим что-нибудь у этой зачарованной из-под носа, вкусненькое.

Рыжик недоверчиво посмотрел сначала на гостью, а потом на повариху. Но, постепенно, его взгляд становился задумчиво маслянистым, и он махнул лапой:

– Давай попробуем, но только, чур, ты сама, а то мне нельзя. Я вроде как на службе нахожусь. Но я покажу…

– А что за служба? – не поняла Чуня.

– Мыши и крысы. Но только ты не думай, я такую гадость не ем. Жить при столовой и пробавляться дичью – не комильфо.

Они потихоньку отправились в соседнее помещение, в котором находились огромные гудящие белые ящики.

– Смотри, – показал Рыжик, – это холодильники, в них много всякого интересного, но много бывает и всякой дряни, вроде капусты, морковки и лука. А вот в этом маленьком – колбаса и сметана…

При этих словах кот мечтательно зажмурился.

– Скоро наши тётки уходить будут, а остатки всего того что осталось в холодильниках разберут, чтобы домой унести. Пора действовать.

Холодильник, что поменьше, сказал Рыжик, старый, поэтому легче открывается. Инструктаж был такой: кот повисал на ручке, напоминающей не сильно искривлённый торчащий кверху крюк, до того момента, когда произойдёт щелчок. Тогда дверца под весом кота сама и откроется. Следующее действие за Чунькой, а сам взломщик, по соглашению сторон, должен был сразу ретироваться.

Так всё и вышло. Холодильник открылся, кот спрыгнул и скрылся из глаз, а Чуня… Чуня, вытаращив глаза от удивления, уселась на пятую точку. Такого она никогда не видела. Внутри "белого ящика", из которого дохнуло холодом, лежало несколько батонов колбасы, стояли всякие баночки и, на самой нижней полке, скрутившись змеёй, покоилась связка сарделек.

Что такое сардельки Чунька хорошо знала. Женщины, кормившие уличную живность, нередко нарезали их кружочками, добавляя в разного рода кормёжку или просто выкладывая на отдельное блюдце.

"Жаль, что я такая маленькая и не могу носить в лапках сумки, как люди", – с сожалением подумала Чунька. Глаза её так и разбегались, а в животе, как будь то, что-то шевельнулось.

Но рассуждать было некогда. Слух уловил шаркающие шаги, они приближались. Чуня подпрыгнула и, впившись зубами в сардельку, рванула за собой всю связку. Связка сначала потянулась, но потом за что-то зацепилась. Чуня рванулась изо всех сил, не разжимая зубов. Сарделечная змея разорвалась, но в этот момент с полки холодильника на кошку шлёпнулась початая банка сметаны.

Крики входившей в комнату поварихи всполошили всех остальных. у неё под ногами, чуть не сбив, ракетой проскользнуло непонятное небольшое существо, залитое сверху сметаной, за которым подпрыгивала вереница сарделек.

Работницы столовой бросились ловить похитительницу, но, столкнувшись у входной двери, попадали друг на дружку. "Куча-мала" долго орала и выражалась всякими непонятными для маленькой кошечки словами, но на этом преследование закончилось.

– Ну ты и спринтер! – Рыжик, запыхавшись, остановился у прилёгшей на землю Чуньки. Сардельки, как патронташ революционного матроса, изображённого на панно первого школьного этажа, обвивали её заляпанное тельце.

– Слижи с меня сметану, всё заляпалось, я до глаз не могу достать, попросила Чуня, но Рыжик, присевший под кустом чайной розы вдруг распушившись, попятился.

– Сейчас мы быстро обработаем, только ты сиди смирно, а то, ненароком, и тебя, котёнок, съедим.

Это подошла тётка Пицунда. Другие собаки глотали слюнки, вытаращившись на сардельки.

– Я пошутила, – многозначительно сказала пожилая собачья леди, обведя взглядом свою свиту, задравшую морды на происходящее.

– Кто тронет кошку, задницу откушу! Вперёд! – последовала команда.

По мордочке Рыжика было видно, что он завидует, но страх перед решительностью собак перевешивал давнее с ними знакомство.

– Я отойду, Пицунда, но доля моя останется, – сказал кот. – Это я её научил. Ты же учишь своих кутят?

– Хорошо, – сказала собака, – хотя ты не очень-то похож на её мамашу.

Рыжика и Пицунду связывали давние детские отношения. Они выросли вместе. Неродного котёнка и чужого щенка, студёной зимой, пригрела одна добрая сибирская кошка, а люди не дали им всем умереть.

Собаки быстро облизали Чуньку, потом уселись полукружком, ожидая дальнейших распоряжений. Сардельки нужно было делить.

Договорились по-справедливости – почти пятьдесят на пятьдесят.

– Они нас от чужих охраняют, – сказал Рыжик, – нам с тобой и две штуки за глаза, – пусть насытятся.

Чуня, уходя, ничего не сказала. Да и как сказать, когда в зубах целая огромная сочная сарделька. Наконец-то она села на своё любимое наблюдательное место – в кустах сирени, на пригорке, напротив лаза в подвал пятиэтажного дома и, как следует, пообедала.

Не надо говорить, что после этой "столовской" операции рейтинг маленькой чёрной кошечки в собачей стае повысился. А вот в кошачьем сообществе – совсем наоборот. Всему причиной была обыденная зависть.

"Ну и ладно, пусть себе…", – махнула лапкой на завистников Чуня и вспомнила, что с утра собиралась прогуляться к самому интересному в микрорайоне месту – пивному ларьку. Про это чудодейственное место ей рассказал Васька – старый одноухий кот, бывший среди подвальных на особом положении, ну что-то вроде коменданта, говорившего всем, как надо правильно жить по-кошачьи.