— Первый раунд ты мне продул, парень. — притворно сочувствуя сказал кудесник. — Свой первый амулет я сделаю из твоих зубов. Это будет ожерелье, думаю оно прекрасно дополнит волколачий клык. Хе-хе!

И мужик сделал свой бросок второго раунда. Кости показали два числа: пять и шесть. Илая уже догадывался, что его результат будет меньше. Так и произошло пять и три. Ему не хватило всего одного очка, чтобы хотя бы сравнять счет.

— Что-же, уже лучше, но этого недостаточно, что бы я не вырезал пару рун на твоей черепушке. — глумился Евстахий.

— Слушай, не знаю, выиграю я или проиграю тебе сейчас, но вместо того, чтобы слушать о твоих планах на мои кости, я бы выпил сейчас добрую кружку вина. Не откажешь? — примирительно сказал Илая.

— Что же, понимаю. — протянул кудесник и наклонился под стол в поисках недопитой бутылки.

— Ах ты ж пропасть! — ругнулся бородач. — Тут похоже уже все вылакано. Сиди, принесу новую. На твоем месте у меня бы тоже пересохло в горле.

— Вот, вот. — соглашаясь закивал юноша.

Пошуршав возле печки, Евстахий вернулся за стол с двумя кружками и откупоренной бутылкой.

— Гляди-ка! — гордо водрузил он на стол пыльный сосуд из темно синего стекла, украшенного матовым травлением. Бутыль будто обвивала призрачная виноградная лоза. — Это "Ночная слеза" — особенное вино, для особенного случая. Думаю, у тебя сегодня как раз повод, попробовать нечто подобное.

Вино было прозрачное как вода с едва заметным золотистым оттенком. Первый же глоток опустился в желудок будто это было не вино, а раскаленное солнце. Кровь в жилах обоих игроков заструилась быстрее. Евстахий причмокнул от удовольствия. Довольно улыбнулся ему в ответ и Илая. Вот только каждый радовался своему. Кудесник предвкушал скорую победу и уже подсчитывал барыши от продажи меча и амуниции юноши. Илая улыбался тому, что ему удалось незаметно подменить кости кудесника на те, что дала ему Матушка Иеле. Как оказалось они были абсолютно одинаковые. Вот только в костях старухи не было скрытого подвоха. Справедливые кости — для справедливого результата.

— Если хочешь помолиться богам самое время, парень.

— Думаю это справедливо для нас обоих, кудесник.

Третий раунд — раунд за жизнь. Евстахий бросил — кубики покатились по столу один остановился, взирая на мир двумя черными глазками, второй завертелся на ребре, замер на мгновение, будто задумался, чтобы явить миру пятерку или единицу. Глаза обоих игроков неотрывно следили за решением судьбы. Единица!

— Дерьмо! — выругался Евстахий, он злобно из-под бровей зыркнул на Илаю. — Похоже ты хорошо молился. — зло процедил он.

Илая не стал реагировать на этот выпад, сейчас главное, чтобы число, выброшенное им на костях, помогло ему окончательно выиграть. Счет был двадцать два против двенадцати, не в пользу Илаи. За мгновение до того, как кости легли на стол, Илая вдруг увидел, как они, медленно вращаясь падают на ребра, подскакивают в воздухе, а затем ложатся вверх одинаковыми гранями с шестью точками на каждой. Двенадцать! Двенадцать углублений бесстыдно чернело на белых костяных поверхностях, объявляя раунд закрытым. Закрытым, как и игру — в пользу Илаи. Он обошел кудесника ровно на два очка и теперь победа и клык оборотня по праву принадлежали ему. Илая поднялся, взял кулон со стола и опустил его в поясную сумку. Евстахий, еще мгновение назад оторопело смотревший на совершенно неожиданный результат, который вырвал победу из его рук, вдруг по-звериному взревел. Он вскочил со своего места сметая со своего пути тяжелый стол, падающие со стола кости, початую бутыль "Ночной слезы", тяжелый подсвечник с разлетающимися во комнате свечами, схватил юношу за грудки и приподнял над полом. Глаза кудесника ошалело вращались в орбитах, из угла рта на всклоченную бороду текла пенящаяся слюна. Абсолютно невозмутимо, будто это совсем не он завис на высоте двух ладоней от пола, Илая поднял сжатый кулак с зажатыми в нем фальшивыми костями кудесника, так что бы тому было хорошо видно.

— Честная игра без обмана, как договаривались? Не так ли, Евстахий? — юноша сжал кулак посильнее, раздался хруст, и на разжатой ладони стали видны обломки кости и маленькие свинцовые капли, скрывавшиеся внутри "честных" костей.

Евстахий смотрел на раскрошенные кости, как завороженный потом опустил Илаю на пол и прошипел.

— Убирайся!

Когда юноша покидал этот странный дом, его хозяин так и стоял, понуро опустив свою буйную голову. Свечи, раскатившиеся по полу разгромленной комнаты почти все, потухли, все кроме одной, замершей на краю широкой винной лужи в ее центре.

Илая садился на лошадь, когда к нему подошли две деревенских женщины: одна постарше с суровым выражением на загорелом лице, вторая молодка — конопатая, светлокожая и пышная, как сдобная булка. Женщины критично осмотрели юношу и та, что была постарше, задала простой вопрос:

— Пьет? — Илая утвердительно кивнул в ответ.

— Значит сегодня опять будет буянить, надо бы животину загнать хлев пораньше. — с какой-то обыденной обреченностью сказала она своей пухлой подруге, на что та покачала головой.

— Да разве это его остановит? — а потом пышка обратилась к Илае.

— Если вы у него купили амулет какой, сударь, так это вы зря. Амулеты у него правда, что надо, но когда Евстахий пьяный, то всегда цену в разы завышает. Жадный больно, а как выпьет, так и подавно. Сколько дали, если не секрет? — лукаво поинтересовалась молодка.

— Выиграл в кости. — честно ответил Илая.

— В кости! — обе женщины всплеснув руками уставились на юношу как на чудо какое. — Дык, это же невозможно! У Евстахия еще никто не выигрывал! У него пол нашей деревни в должниках ходит, даже староста. Это ж раньше старостин-то дом был, пока он в кости его Евстахию не продул. — они быстро зашептались, делая круглые глаза и поглядывая то на Илаю, то на деревенскую улицу позади.

— Вы вот что, уезжайте-ка поскорей, сударь, раз уж получили, что хотели. Мстительный мужик энтот Евстахий, да еще и кудесник знатный, кабы он вам в вдогонку порчи не сделал. Уезжайте, не мешкайте. — сказала старшая и обняв за плечи подругу пошла с ней вверх по улице. Похоже теперь кумушкам будет о чем посудачить подумал Илая и пришпорив лошадь направился в сторону рощи.

Она ждала его, сидя перед своей хижиной и сматывала длинную шерстяную нить в клубок. Сибрис сидела напротив и помогала старухе, держа на расставленных ладонях моток шерсти. С какой стороны не посмотри, а эта лесная идиллия бабушки и внучки казалась странной и неуместной.

— А вот и ты! — Матушка Иеле поприветствовала Илаю. Она поднялась на ноги, все еще наматывая последние упругие витки на толстый клубок серебристо-серой шерстяной нити.

— Вижу вы отлично поладили. — весело отметил юноша.

— Так и есть. — в одно слово сказали Сибрис, и старуха и обе рассмеялись. Матушка Иеле передала Сибрис клубок и шагнула навстречу Илае.

— Я добыл то, что вы просили, Матушка Иеле. — Илая извлек из сумки на поясе кулон из волчьего клыка. — Ваши кости помогли, но я не смог их привезти обратно, простите меня.

— Кости не так важны, мой мальчик, я вырежу новые, но этот клык… Спасибо тебе! — старуха с нежностью глядя на кулон, осторожно взяла его из рук Илаи. Она провела кончиками пальцев по его поверхности и тихо сказала.

— Это не просто волчий клык, это все что осталось от моего дорогого брата Эниона. Евстахий был когда-то охотником, он убил моего брата, когда тот принял свое второе обличье во время весеннего гона. Мой брат был оборотнем, но не представлял для людей угрозы. Как и я он был хранителем этой рощи. Да, раньше она была намного больше, почти лес… — мечтательно проговорила она, погружаясь в свои воспоминания. — После того, как моего брата не стало, силы мои ослабели, лес стал чахнуть, много деревьев срубили и увезли мужики из деревень вокруг, озеро, прежде чистое и прекрасное, заболотилось и в нем завелись пелли. Я больше не могла охранять наш дом так, как делала это прежде вместе с моим любимым братом. Но теперь, ты вернул мне его часть и часть его силы. Спасибо тебе Илая! — она первый раз назвала его по имени. Потом, женщина завязала порванный шнурок и надела кулон на свою впалую сухую грудь.