Я наблюдаю, как он скрывается из магазина; мисс Кокетка стоит рядом со мной совершенно ошарашенная, но по-прежнему исходящая по нему слюной.

— Эм, спасибо. — Улыбаюсь и следую за своим встревоженным и немного невоспитанным джентльменом.

— Это очень грубо! — восклицаю, догоняя его на улице.

— Я купил рубашку. — Он застегивает последнюю пуговицу и опускает руки по бокам, явно сбитый с толку моим негодованием. Меня же беспокоит, что Миллер не подозревает о собственных странностях.

— Но как ты ее купил, — парирую, запрокидывая голову и словно в поисках помощи поднимая глаза к небу.

— Ты про то, что я сказал продавцу, чего хочу, она это подобрала, я примерил, а потом заплатил за товар?

Я устало опускаю голову, ощущая знакомое безразличие.

— Проныра.

— Я просто констатирую факты.

Даже если бы у меня остались силы спорить с ним, а их не осталось, я бы все равно не выиграла. Привычка — вторая натура.

— Тебе лучше? — спрашиваю я.

— Пойдет. — Он отряхивает клетчатую рубашку и дергает ее за подол.

— Точно, пойдет, — вздыхаю я. — Куда дальше?

Миллер опускает ладонь на привычное место на моем затылке и легким движением поворачивает меня.

— Бриллиант Билдинг. Время для твоего задания.

— Это Брилл-Билдинг, — смеюсь я, — и нам в ту сторону.

Я быстро отклоняюсь, выворачиваясь из захвата, и беру его за руку.

— Ты знал, что многие знаменитые музыканты написали свои хиты в Брилл-Билдинг? Одни из самых известных музыкантов в истории Америки.

— Очаровательно, — задумчиво произносит Миллер, нежно глядя на меня сверху вниз.

Я улыбаюсь и прикасаюсь к темной щетине на его подбородке.

— Ты намного очаровательней.

Спустя несколько часов блуждания по Манхэттену и урока истории не только о Брилл- Билдинг, но также о церкви Святого Фомы[10], мы прогуливаемся по Центральному Парку. Не торопимся, оба храним молчание, медленно шагая посередине усаженной деревьями аллеи и оставляя позади бетонный хаос. С обеих сторон стоят скамейки, и нас окружает спокойствие. Как только мы пересекаем дорогу, которая разделяет парк пополам, минуем всех бегунов, спускаемся по величественной лестнице к фонтану, Миллер обхватывает меня ладонями за талию и ставит на край огромного водоема.

— Вот, — говорит он, разглаживая мою юбку, — дай свою руку.

Я делаю, что велят, улыбаясь его педантичности, и позволяю водить себя вокруг фонтана. Миллер на земле, в то время как я возвышаюсь над ним, но мы все еще держимся за руки. Я делаю короткие шаги и смотрю, как он кладет вторую руку в карман джинсов.

— Как долго мы пробудем здесь? — тихо интересуюсь, глядя вперед главным образом для того, чтобы не упасть с ограждения и частично, чтобы спрятать смятенное выражение лица.

— Не могу сказать наверняка, Оливия.

— Я скучаю по Нан.

— Знаю. — В попытке успокоить он сжимает мою руку. Только это не срабатывает. Понимаю, что в мое отсутствие Уильям взял на себя заботу о Нан, и это беспокоит меня. Я до сих пор не представляю, что он сказал бабушке о знакомстве со мной и моей мамой.

Подняв глаза, вижу маленькую девочку, которая вприпрыжку бежит мне навстречу и выглядит при этом гораздо уверенней меня. Места двоим не хватит, поэтому я собираюсь скользнуть вниз, и ахаю, когда Миллер хватает меня, разворачивает, давая ей проскочить, а затем возвращает на место. Мои ладони покоятся на его плечах, пока он тратит несколько мгновений, поправляя мою юбку.

— Идеально, — бормочет он себе по нос, берет меня за руку и снова ведет вперед. — Ты доверяешь мне, Оливия?

Вопрос сбивает с толку не потому, что я сомневаюсь в ответе, а потому, что Миллер не спрашивал об этом с тех пор, как мы прибыли сюда. Он не говорил о том, что мы оставили позади, в Лондоне, и меня это вполне устраивало. Преследующие меня аморальные ублюдки, сходящая с ума по Миллеру Кэсси, угрожающая София, оковы, секс за деньги…

Сама удивляюсь тому, как легко смогла похоронить это где-то глубоко внутри себя. Внимание отвлекла суета Нью-Йорка, которую я нахожу успокаивающей в сравнении с тем, что могло бы мучить меня. Знаю, Миллер слегка озадачен отсутствием с моей стороны давления, но от кое-чего нельзя просто отмахнуться. В этом я не в силах признаться Миллеру, да и себе тоже. Нан в хороших руках — единственное, что меня успокаивает. Чувствую, что время тихого принятия Миллером моего молчания истекает.

— Да, — уверенно отвечаю. Однако он не оборачивается ко мне и не обращает внимания на мои слова, по-прежнему сосредоточенно смотрит вперед, аккуратно держа меня за руку, пока я иду вдоль изгиба фонтана.

— А я верю, что ты поделишься со мной своими тревогами. — Миллер останавливает меня, поворачивает к себе, взяв за обе руки, и глядит на меня.

Сжимаю губы. Сейчас я люблю его еще больше за то, насколько хорошо этот мужчина знает меня, и в то же время ненавижу тот факт, что не смогу никогда ничего от него скрыть. Как же невыносимо понимать, что он явно винит себя за то, что втянул меня в свой мир.

— Скажи мне, Оливия. — Его тон мягкий, ободряющий. Это безнадежно.

Опускаю взгляд к его ногам, видя, как они придвигаются ближе.

— Я веду себя глупо, — говорю тихо. — Думаю, шок и адреналин сыграли со мной злую шутку.

Миллер кладет руки мне на талию и опускает меня вниз, усаживая на край фонтана. Потом опускается на колени и берет в руки мое лицо.

— Скажи мне, — шепчет он.

Его потребность утешить придает храбрости выпалить все, что мучило меня с того момента как, мы здесь оказались.

— В Хитроу[11]… думаю, я видела кое-кого, но знаю, что это не так, понимаю, это глупо и невозможно, и совершенно нелепо, мое зрение было затуманенным, и я была эмоционально напряжена и утомлена. — Делаю глубокий вдох, игнорируя его широко открытые глаза. — Это просто невозможно. Я знаю. Я имею в виду, что она была мертва с…

— Оливия! — Возглас Миллера прорывается сквозь словесный поток, его синие глаза широко распахиваются, а на идеальном лице читается тревога. — О чем ты вообще говоришь?

— О своей матери, — выдыхаю я, — думаю, видела ее.

— Призрак?

Не уверена, что верю в них. А может и да. Не имея конкретного ответа, просто пожимаю плечами.

— В Хитроу? — настаивает он.

Я киваю.

— Когда ты была истощена, взволнована и похищена бывшим эскортом с ужасным характером?

Я смотрю на него, прищурив глаза.

— Да, — выдавливаю сквозь стиснутые зубы.

— Понятно, — задумчиво произносит он, быстро отводя взгляд в сторону, прежде чем посмотреть мне в глаза, — поэтому ты вела себя так тихо и скрытно?

— Я осознаю, насколько глупо это звучит.

— Не глупо, — тихо возражает он, — прискорбно. — Хмуро смотрю на Миллера, но он продолжает, прежде чем я успеваю усомниться в его доводах. — Оливия, мы через многое прошли. В последние недели нам не давало покоя прошлое. Это вполне естественно, что ты ощущаешь себя потерянной и сбитой с толку. — Он тянется вперед прижимается губами к моим. — Пожалуйста, поверь мне. Не позволяй тревогам угнетать себя, не когда я здесь, чтобы помочь тебе. — Отстранившись, Миллер гладит мои щеки большими пальцами, и я млею от искренности, сияющей в его необыкновенных глазах. — Я вижу, что ты опечалена.

Внезапно чувствую себя ужасно глупой и, не найдя слов, обнимаю его за плечи, притягиваю к себе. Он прав. Неудивительно, что после пережитого у меня голове все перемешалось.

— Не знаю, что бы я без тебя делала.

Принимая мои горячие объятия, он выдыхает мне в волосы, подхватывает локон и начинает вертеть его между пальцев.

— Жила бы в Лондоне и не знала забот, — спокойно размышляет Миллер.

Это мрачное заявление мгновенно выдергивает меня из его объятий. Мне не нравятся слова, не говоря уже о тоне.

— Проживала бессмысленную жизнь, — возражаю я. — Обещай, что никогда не бросишь меня.