- Ну-ка, зайди. - И открыл дверь.
Когда Шамбе вошел в кабинет, Кузьма Степанович обнял его за плечи и повел к дивану.
- Слыхал, брат, слыхал, - мягко сказал он. - Большая потеря для тебя, большая потеря для партии. Назар-шо был настоящим большевиком. Твой брат и умер, как большевик, как герой.
Кузьма Степанович усадил Шамбе и сел рядом.
- А ты, друг, не гужи. Тут слезами горю не поможешь. Это и есть, дружище, классовая борьба.
- Кузьма Степанович! - с тоскою сказал Шамбе. - Неужели это пройдет безнаказанно? Я мстить хочу! - крикнул он. Глаза его горели.
Кузьма Степанович положил руку на плечо Шамбе.
- Ты прав. За смерть Назар-шо басмачи должны ответить. Собери людей, подыми их на войну. Не за одного Назар-шо - за всех замученных, растерзанных, сожженных! Во многих кишлаках народ сам вышел с палками на врага. Народный гнев - это страшная сила. Перед ней никто не устоит. Иди, Шамбе, организуй красных палочников, веди их в бой. Мы тебе поможем.
Шамбе, как зачарованный, смотрел на Кузьму Степановича. Секретарь сказал то, о чем он думал всю ночь, когда бродил по городу, и чего не сумел высказать сейчас. Красные палочники! Он подымет их из самых глухих кишлаков, он поведет их за собой, и они уничтожат врага. Это будет месть за смерть брата, за смерть тысяч других. Красные палочники!
Шамбе взволнованно вскочил, крепко поцеловал Кузьма Степановича и выбежал из кабинета. В тот же день он уехал в горы.
Наступила весна. На склонах цвели пышные лиловые тюльпаны, в кишлаках стояли осыпанные белыми и розовыми цветами вишневые и яблоневые сады.
Воспоминания снова охватили Шамбе... Он видел перед собой детство, тяжелое и нищее. Он видел далекую Шах-Дару, ущелья и камни Памира, холодное горное солнце, дом отца. Вот он снова прыгает по камням зеленой изумрудной реки, бегает за быстроногими козлами в горах, стреляет из лука - отгоняет птиц от маленького поля пшеницы.
Однажды старший брат Назар-шо взял его с собой в Хорог. Там Шамбе впервые увидел русского. Он стоял на возвышении и говорил. Его слушали столпившиеся горцы. Слова русского переводил Хайдар - человек бывалый - он возил в Бомбей живому богу Ага-хану собранный на Памире налог. Он часто спускался в долины и знал русский язык.
Когда кончился базар, Назар-шо пошел в крепость, нашел говорившего человека и долго пробыл с ним в Доме у русских. Шамбе сидел у дверей и ждал брата.
Потом они вернулись к себе в Шах-Дару, Назар-Шо собрал дехкан и рассказал, что в Хороге уже нет прежнего начальника, что люди в Хороге выгнали царского аксакала и выбрали совет, который называется "ревком". Назар-шо предложил прогнать в Шах-Даре аксакалов и выбрать ревком.
Это было летом 1918 года. Полковник Фенин, начальник пограничного отряда, гроза Памира, бежал с офицерами в Индию. Командирами отряда солдаты избрали рядового Воловика и доктора Вичича. Комиссаром выбрали делопроизводителя отряда Холмакова. Они отстранили старшин, казиев и урядников Хорога от власти над нищими кишлаками. А кишлаки избрали свои ревкомы. На съезды волостных и районных комитетов приходили вместе со своими делегатами жители целых кишлаков. Так Октябрьская революция докатилась до Памирских гор.
Назар-шо стал руководителем всей Шах-Дары. В зеленом кишлаке Рэджис, окруженном полями высокой пшеницы, в домике под сенью ореховых деревьев, обосновался волостной ревком. Сюда приходили люди из нижней и верхней Шах-Дары решать дела новой жизни. Кишлаки бурлили, как бурлят и пенятся горные реки, когда наступает время таяния снегов.
Назар-шо покручивал свои черные усы, сдвигал на затылок круглую белую тюбетейку и решал дела. Волостной ревком забрал у кулаков всю землю в кишлаках Шах-Дары и распределил ее по дворам и по душам. Весной ревком отобрал у баев зерно и муку и раздал жителям Шах-Дары. Когда хлеб был съеден, ревком также поступил и с тут-пустом. Этой весной впервые в Шах-Даре никто не голодал.
Потом убили Холмакова, его заменил Воловик. Доктор Вичич приехал в Рэджис и созвал большое собрание. Он сказал, что надо драться с басмачами, что надо оберегать свое добро и свою свободу. Назар-шо организовал отряд. В него вошли двадцать молодых охотников и пастухов Шах-Дары. В отряде имелось две русских винтовки, четыре старых охотничьих ружья и один пистолет Смит-Вессона. Остальные вооружились луками и палками.
Однажды осенней ночью прискакал Воловик. Шамбе проснулся от топота копыт по камням. Бледный, встревоженный Воловик вошел в комнату. Назар-шо засветил лучину. Воловик рассказал, что в Хорог пришел отряд штабс-капитана Тимофеева. Это - новый начальник пограничного отряда, присланный кокандским националистическим правительством.
- Надо скрываться, - сказал Воловик. Назар-шо кивнул головой.
Утром они вышли из Рэджиса и направились вверх. С ними находился Шамбе. Кишлаки Тавдым, Тусиян, Куны прошли, не останавливаясь. Пробирались через огромные валуны, по белому песку вдоль реки, отдыхали под высокими тополями. И всюду видели одну и ту же картину: женщины и дети бродили по крохотным полям, собирали опавшие зерна, отгоняли птиц.
Через три дня беглецы вошли в последний кишлак - Бодом. Здесь поели, отдохнули и снова пошли вверх. Назар-шо привел их к каменному шалашу. Это была старая, всеми покинутая летовка. Каменный шалаш стал приютом Воловика и Назар-шо. Шамбе жил в Бодоме, приносил оттуда пищу, передавал слухи.
А слухи шли снизу мрачные и тревожные. Отряд Тимофеева грабил кишлаки, уводил скот. Ревкомы были разогнаны. Старые аксакалы заняли свои прежние места. Ненадежных и непокорных жителей пороли и штрафовали. Особенно доставалось Шах-Даре.
Когда началась зима, Назар-шо повел Воловика обратно вниз. Он знал, что из Хорога зимой в Шах-Дару никто не придет. В Рэджисе сидел старый шах-даринский аксакал. Назар-шо остановился в другом кишлаке - Чакаре, где жили все его родственники и где не боялись аксакала.
Здесь они прожили до весны. А весной пришла радостная весть, что Тимофеев с отрядом бежал в Индию, что в Фергане свергнута власть купцов и генералов и на Памир идут красные войска. Назар-шо собрал свой отряд. Вместе с Воловиком они направились в Хорог. Вскоре вернулся доктор Вичич, скрывавшийся в Афганистане.
Отряд Назар-шо увеличивался с каждым днем. Шли люди из Бартанга, из Вахана, Ишкашима и даже из Афганского Бадахшана и Читрала. И когда войска бухарского эмира вздумали напасть на Хорог, отряд Назар-шо так их встретил, что больше они сюда уже не лезли.
Из Рушана и Шугнана приходили дехкане, бежавшие от эмирских чиновников. Назар-шо рассказывал им о новой жизни и отсылал домой.
- Идите к себе, - говорил он, - и сделайте с чиновниками эмира то, что мы сделали с баями и аксакалами.
Шамбе жил с братом. Мальчик постоянно бывал в крепости, на базаре, на собраниях и митингах. Он вслушивался в русскую, шугнанскую, таджикскую речь, он стал понимать многие новые слова, знал все дороги Памира и научился стрелять из винтовки. А потом он поступил в школу, которая открылась в Хороге.
Осенью 1920 года пришел отряд Красной Армии, сменивший усталых и измученных бойцов. Воловик уехал в Россию. Он увез с собой Назар-шо учиться в Москву.
...Три дня ехал Шамбе по горным тропам. Поздно ночью он слезал с коня у придорожного раббата и засыпал каменным сном. Утром он обливался ледяной водой, наскоро прожевывал черствую лепешку и снова садился на грязного, похудевшего в дороге коня.
Шамбе выбирал трудные, почти непроходимые тропинки, - здесь можно было не опасаться встречи с басмаческими бандами. Он ехал над отвесными пропастями, проезжал по узким, заваленным снегом карнизам, преодолевал перевалы, где ветер яростно свистел среди мертвых скал. Он почернел, осунулся, оброс. Его глаза воспаленно горели, обожженные ярким блеском снегов.
Через несколько дней Шамбе приехал в Кеврон - крупное селение на пути в Ванч. Там, в долине Ванча, погиб его брат Назар-шо. Кишлак растянулся по ущелью. За невысокими каменными заборами зеленели свежей листвой деревья. В воздухе носился запах отцветающего урюка. Кишлак славился своими садами.
