Шум с каждой минутой усиливался.

Ленька сел с Антоном у стола, снова выпил, закусил. Неожиданно ему стало грустно. Захотелось хоть на минуту попасть в далекий гранитный город, походить по широким набережным, посидеть в кругу друзей. Он взглянул на Антона. Тот сидел хмурый, положив локти на стол, и рассматривал пустой стакан.

- Ты кто? - спросил Ленька.

- Я? Никто, - не поворачивая головы, ответил Антон.

- Как никто?

- Так. Никто. Чурбан. Без рук, без ног. Одна голова осталась. Раскулаченный. Высланный...

- А-а.

- Да. Землю отобрали, коней, избу... Отца в Сибирь загнали, а я сбежать успел. Эх, душно тут... Да что ты можешь смыслить в горе человеческом? Ты ж партийный!

- Партийные разные бывают.

- Разные, говоришь. А ты вот мне землю мою отдай. Скотину отдай, лавку отдай. Тогда я поверю. Все вы одним лыком шиты.

- А может и отдам. Почем ты знаешь? - тихо сказал Ленька.

Антон удивленно посмотрел на него. Подумал о чем-то и сказал:

- А-а... слышал я про это. Значит, из тех будешь. Ну, что ж, отдавай, коли хочешь...

Ленька встал, налив себе и Антону, чокнулся с ним.

- Будет у тебя земля, - шепнул он.

Антон хмуро, недоверчиво посмотрел на него и выпил.

- Будет - три аршина на кладбище, - буркнул он.

Кто-то взял гитару, неопытной рукой провел по струнам и стал наигрывать старый, истрепанный мотив. Посредине комнаты завертелся, нелепо размахивая руками, коротконогий парень. Кто-то в такт захлопал в ладоши.

Ленька подошел к играющему. Он долго следил за его неумелыми пальцами, потом неожиданно вырвал гитару из рук ошеломленного музыканта.

- Эх ты, игрун! - процедил он и направился на свое место. Его быстро окружили девушки. Тося уселась на краю стола, Нюся, обняв за шею Антона, села рядом с ним.

Ленька взял несколько аккордов и запел:

- Я не знаю зачем и кому это нужно...

В комнате сразу все стихли. Голос у Леньки был приятный, низкий, с небольшой хрипотцой, песня - много раз петая и все-таки чем-то волнующая. Поднялись сидевшие на топчане люди. Парень в углу оставил в покое девушку и повернулся к столу.

И какая-то женщина, с искаженным лицом,

Целовала покойников в посиневшие губы

И швырнула в священника обручальным...

Ленька бросил на кровать гитару и оглянулся, разыскивая Камиля. Тот стоял, опершись о подоконник и улыбался.

Ленька подошел к нему.

- Пойдем, что ли? - тихо сказал он. - Ну их к черту.

- Да, больше здесь делать нечего, - согласился Камиль. Они сослались на занятость и ушли.

- Ну и компаньица подобралась, - сказал Ленька на улице.

Камиль улыбнулся:

- Желающий достать розу, будет уколот ее шипами, - говорят старики.

Кончилась ночь. Ярко светили звезды. Четко вырисовывались зубцы гор. Предутренний ветерок пробегал по улицам. В тишине слышался рокот реки.

- Пойдем погуляем, - предложил Ленька. - Спать что-то не хочется. Нервы расшатались.

Пошли вниз к реке. Сели на камни возле вспененной темной воды. Последние лунные блики дрожали в волнах. Небо светлело.

- Ну что ж, пора и о деле поговорить, - начал Ленька, отбрасывая ногой речные камешки. - Давай, рассказывай.

- Можно и о деле, рафик секретарь, - согласился Камиль. - Сейчас мы занимаемся одним важным вопросом. По указанию из столицы мы должны переселить людей из наших горных кишлаков в долину, на Вахш. Там надо сеять хлопок. Вот мы и переселяем.

- Что здесь для нас интересного?

- О, рафик секретарь! Это очень большое дело. Тут много можно выиграть. Мы решили переселить из нашего округа всех, кто нам мешает - активную бедноту, бывших батраков, комсомольцев, - всех, на кого нельзя рассчитывать. А оставляем здесь всех зажиточных, обиженных новой властью людей, - как говорят, кулаков. Это верные и нужные нам люди. Из них мы создадим колхозы пусть отсидятся.

- Ну?

- Что "ну"? Это будет наша база - "база для реставрации", как говорит рафик Говорящий. В кишлаках останутся только наши люди. По первому сигналу они присоединятся к тем, кто придет из-за кордона к нам на помощь.

- Хорошо! Ход правильный. Как идет работа?

- С трудом, но идет. Уж очень многие нам мешают. Все же мы сумели отправить переселенцев вниз. Мы не дали им ни денег, ни хлеба. Они будут умирать в пути. А кто выживет в дороге - умрет в долине. Об этом позаботятся наши люди.

Один человек нам больше всех мешает. Его прислали из столицы по этому делу. Гулям-Али. Я давно его знаю. Мы с ним из Каратага. Он еще у моего отца на конюшне работал. Батраком был. Вы, рафик секретарь, должны за ним смотреть.

Помолчали. Каждый думал о своем.

- Не пойму я вас, - сказал, наконец, Ленька. - Что вам надо? Вытащили вас из грязи, нищеты, чего вы еще хотите?

- А вы?

- Ну, мы - другое дело. Мы с партией разошлись. У нас платформа...

- Эх, рафик Ленька! Какая там платформа? Просто каждый хочет себе кусок пожирнее. Мой отец первым человеком в Каратаге считался. Какие кони у нас были! Стада! А я теперь говорю, в анкетах пишу - отец бедняк, кустарь, все, что угодно. Зачем это? Я хочу жить еще лучше, чем отец, еще богаче. Умный человек должен иметь и богатство и власть. Только дурак умирает в бедности...

Небо посветлело. Погасли звезды, горы стали темно-синими. Над рекой поднимался туман.

Ленька вздрогнул от утреннего холода.

- Пойдем домой.

Разговор с Камилем оставил у него неприятный осадок.

Дни тянулись медленно, лениво. Ленька вставал поздно. Он, не торопясь, шел в окружком, до обеда работал, делал все как во сне и только к вечеру оживлялся.

Дела окружкома его не особенно волновали. Они проходили в стороне, не тревожили, не привлекали внимания. Активность, интерес появлялись у него только, когда шла речь о переселении. Ленька вступал в споры, советовал, а где это было безопасно - распоряжался. Все чаще приходилось ему сталкиваться с черным от солнца и ветра Гулям-Али - упорным и настойчивым. Он постоянно не соглашался с Ленькой, показывал инструкции и указания из столицы, громко доказывал свою правоту и, уходя, сердито хлопал дверью.

Ленька кропотливо собирал материалы против Гулям-Али и ждал удобного момента, чтобы с ним расправиться.

По вечерам к Леньке приходили новые знакомые. Под видом переплетчика книг являлся высланный в Гарм бывший белогвардейский есаул Романов. Он осторожно, стараясь остаться незамеченным, проходил по коридору и каждый раз приносил бутылку с клеем, ножи, бумагу, коленкор. Разложив все это на столе вокруг единственной книги, он начинал разговор.

Часто приходил Антон, с которым Ленька познакомился на именинах Нюси и Тоси. Теперь Ленька не бывал на вечеринках, опасаясь сплетен, неизбежных в маленьком городке. Антон приходил угрюмый, злобный. Ленька давал ему свой наган и посылал в горы - учиться стрелять.

- Стрелять надо метко. Пригодится.

Антон уходил в горы, добросовестно опустошал весь барабан и возвращался домой.

Осторожно, неторопливо Ленька собирал людей. Это были и раскулаченные, и высланные, и неведомо каким путем пробравшиеся из Афганистана. Были и такие, кто по чьей-то указке явился сюда, чтоб совершить свое подлое и коварное дело.

Вскоре вызвали на пленум обкома комсомола. Ленька ожил и стал лихорадочно работать. Нужно было подготовить два доклада: обкому - о работе комсомола и Говорящему - о себе.

Подготовив все материалы, Ленька послал в Дюшамбе делегацию от округа, а сам через два дня выехал с Камилем. На этот раз дорога уже не казалась ему необычной. Они обгоняли длинные караваны лошадей и ослов, тащивших на себе разный скарб. Запыленные, оборванные люди вели коней в поводу. В хурджумах сидели дети. Облезлые, худые собаки плелись позади караванов.

- Кто это? - спросил Ленька у Камиля.

- Это? Это наши переселенцы, - усмехнулся тот.

На остановке у придорожного раббата к Леньке подошел худой, морщинистый старик.