Judith Kerr

A Small Person Far Away

© Марина Аромштам, перевод, 2020

© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2021

Джудит Керр родилась в Берлине в семье немецких евреев. Ее отец, Альфред Керр, выдающийся писатель, яростно выступал против нацизма задолго до прихода Гитлера к власти. В 1933 году семья Керр была вынуждена покинуть Германию. Джудит тогда было девять лет.

«А мама дома?» – финальная часть трилогии, в основе которой лежат события из жизни самой Джудит Керр. В первой части, «Как Гитлер украл розового кролика», ее семье в последний момент перед приходом нацистов к власти удается покинуть Германию. Сначала беженцы живут в швейцарской деревушке, затем – в Париже и в конце концов оказываются в Англии.

Вторая часть, «Как бог съел что-то не то», посвящена взрослению героини: во время Второй мировой войны она живет в Лондоне и учится в школе искусств.

События третьей части происходят через одиннадцать лет после победы над нацизмом. Героиня по семейным обстоятельствам оказывается в Берлине – городе, где она родилась и откуда бежала…

Джудит Керр также известна как автор и иллюстратор книжек-картинок – в первую очередь невероятно популярных историй о кошке Мяули и книги «Тигр, который пришел выпить чаю», переведенной более чем на тридцать языков.

Писательница жила в Лондоне вместе с мужем, известным британским литератором и сценаристом Найджелом Нилом. Их дочь стала кинорежиссером, а сын – писателем. Последнюю из многочисленных кошек Джудит звали Поузи.

23 мая 2019 года Джудит Керр ушла из жизни в возрасте 95 лет.

От издательства Harper Collins

Коврик был идеального красного цвета: без рыжины, но и не слишком темный – такой чистый оттенок очень трудно найти. Он будет чудесно смотреться в гостиной.

– Вот этот, пожалуйста, – сказала Анна.

Сегодня у нее, без сомнений, удачный день!

По пути к прилавку Анна взглянула на свое отражение в большой стеклянной витрине, где были выложены скатерти и салфетки. Зеленое пальто (не доставшееся от знакомых, а купленное на собственные деньги и сидевшее точно по фигуре), узорчатый шелковый шарфик, модно подстриженные темные волосы и выражение спокойной уверенности на лице – все соответствовало статусу магазина. Молодая, но уже достигшая кое-чего в жизни англичанка вышла за покупками! «Да, – подумала она, – я именно такая и есть!»

Пока она выписывала чек и продавец вносил ее имя и адрес в квитанцию для доставки, Анна представляла, как расскажет Ричарду о коврике. Теперь у их квартиры будет почти законченный вид. Останется докупить совсем немногое – вроде занавесок и абажуров для ламп. Если Ричард в ближайшее время закончит рукопись, они смогут выбрать эти вещицы вместе.

Продавец вписал фамилию Анны в квитанцию и теперь, очевидно, хотел о чем-то спросить.

– Извините, мадам, – решился он наконец. – Вы, случайно, не родственница джентльмена, который пишет сценарии для телевидения?

– Это мой муж, – ответила Анна, чувствуя, как по лицу расплывается дурацкая самодовольная улыбка.

«Ну что за нелепость, – тут же подумала она. – Пора бы уже привыкнуть».

– Правда? – Лицо продавца порозовело от удовольствия. – Я непременно расскажу об этом жене. Знаете, мы смотрим все телеспектакли вашего мужа. И откуда он только берет свои идеи? Наверное, вы помогаете ему писать?

– Ну что вы! Нет! – засмеялась Анна. – Это он мне помогает.

– Правда? Вы тоже пишете?

«И зачем я только ввязалась в этот разговор?» – подумала Анна.

– Я тоже работаю на телевидении. Но, как правило, переписываю небольшие фрагменты сценариев других авторов. А если что-то не получается, то дома спрашиваю совета у мужа.

Продавец немного подумал и решил, что ответ Анны не стоит внимания.

– В прошлом году, когда шел тот длинный сериал вашего мужа, мы с женой вечером по субботам даже никуда не ходили. И все наши знакомые – тоже. Это было так увлекательно! До этого ничего подобного не показывали.

Анна кивнула и улыбнулась: то был первый большой успех Ричарда.

– После этого мы как раз поженились.

Она вспомнила бюро регистрации браков в Челси рядом с ортопедической клиникой, у которого собрались родители Ричарда, приехавшие с севера страны, мама Анны, прилетевшая из Берлина, и их друзья с Би-би-си, а кузена Отто даже развезло: сам он утверждал, что это от жары, но на самом деле – от шампанского. Потом за Анной и Ричардом приехало такси, и они уехали вдвоем…

– У нас в жизни тоже не было ничего подобного, – сказала она продавцу.

Анна вышла из магазина на Тотнем-Корт-роуд – и мир вокруг нее взорвался светом и шумом. Рядом с магазином строилось новое здание, и пронизанный солнцем воздух дрожал от гула пневматических дрелей. Один из рабочих – без рубашки, несмотря на октябрьскую прохладу, – подмигнул Анне, когда та проходила мимо. Бульдозер у него за спиной сгребал обломки разрушенного бомбой дома, на стенах которого еще сохранились обрывки обоев и штукатурки. Скоро в Лондоне совсем не останется следов, напоминающих о бомбежках. Давно пора, подумала она. После войны прошло уже одиннадцать лет. Она перешла на другую сторону улицы, где было потише. Здешние магазинчики не претерпели значительных изменений: невзрачные, с разномастными товарами, неизвестно для кого предназначенными. «Вулвортс» тоже мало изменился. Когда они только-только переехали в Англию, спасаясь от преследований гитлеровцев, Анна с мамой как-то зашли сюда. И мама тогда купила себе за шиллинг пару шелковых чулок. А позже, когда папа уже не мог зарабатывать деньги, она была вынуждена покупать только по одному чулку, за шесть пенсов, и ей никак не удавалось подобрать пару – чулки всегда хоть немного отличались по цвету.

– Если бы я хоть раз – хоть раз! – могла купить сразу пару чулок! – жаловалась мама.

И вот теперь Анна покупала дорогой коврик, а мама вернулась в Германию и получала зарплату в долларах – как будто и не было никаких лишений. Только папа не увидел, как все изменилось: он не дожил до этого дня.

Где-то поблизости находилась гостиница, в которой они поселились сразу после приезда в Англию; Анна хотела было отыскать ее, но отказалась от этой идеи. В здание во время налета попала бомба, и, скорее всего, сейчас Анна бы его не узнала. Как-то раз она хотела показать Ричарду другую гостиницу, в Патни, куда они переехали после той бомбежки. Но на ее месте стояли три типовых дома, на одну семью каждый, с одинаковыми лужайками без единого деревца и бестолковыми мощеными дорожками. Единственное, что сохранилось с тех времен, – это скамейка в конце улицы, на которой, греясь на солнышке, иногда сидел и курил трубку папа. Вместо табака он использовал сухие листья и лепестки роз. А на завтрак съедал кусок хлеба, обжаренный на газовой горелке, с размазанной по нему рыбной пастой (ровно одна седьмая часть консервной банки). Если бы папа дожил до этого момента, если бы увидел все это, думала Анна, проходя мимо винного магазина, в витрине которого теснились бутылки, – как бы он радовался! На Оксфорд-стрит суетились субботние покупатели. Может, ей зайти в «Либертиз», взглянуть на лампы? Но тут, когда она проходила мимо остановки, подошел семьдесят третий автобус. Анна заскочила в него, поднялась наверх и села, подставив лицо теплому солнышку. Пока автобус медленно полз в плотном потоке машин, она размышляла о том, как новый коврик будет выглядеть в их крошечной гостиной и что ей надеть сегодня вечером.

Перед магазином «Селфриджиз» толпились люди, разглядывая разноцветную гипсовую фигуру, установленную над центральным входом. «Загляните к нам – вас ждет дядюшка Холли и его гномы[1]!» – гласили плакаты в каждой витрине. «Боже мой, – подумала Анна, – люди уже готовятся к Рождеству!»