и его трагической гибели.
14 мая из Кольского залива выходила на Британские острова английская эскадра во главе с крейсером "Тринидад". Случилось так, что С. Г. Зиновьев снова должен был идти на крейсере (Рогачев и Волков шли на эсминцах). Напутствуя его, командующий Северным флотом А. Г. Головко сказал: "Надеюсь, на сей раз все обойдется благополучно.
То, что вы пережили на "Эдинбурге", второй раз не повторится". Увы, повторилось!
Накануне похода Зиновьев прибыл на крейсер, представился командиру. Каково же было его удивление, когда в адмиральской каюте он встретил уже знакомого БонхамКартера. "У меня,- рассказывал он потом,- сразу же шевельнулось недоброе предчувствие. Но менять решение уже было поздно".
"Тринидад" был новым кораблем. Его водоизмещение составляло около 10 000 тонн, скорость свыше 32 узлов. Он был вооружен двенадцатью 152-миллиметровыми, двенадцатью 100-миллиметровыми и шестнадцатью зенитными орудиями.
В ангарах крейсера размещалось 3 гидросамолета.
Мурманск, где некоторое время ремонтировался крейсер, подвергался непрерывным налетам вражеской авиации, к тому же здесь не хва!ало ремонтных средств, поэтому английское командование решило перевести крейсер в один из американских доков.
"Тринидад", подобно "Эдинбургу", был перегружен пассажирами - матросами и офицерами, возвращающимися из госпиталей, а также чешскими и польскими офицерами.
Уже в первые дни похода в хвост эскадры пристроился самолет-разведчик противника. Он не выпускал ее из виду, держась на расстоянии, недосягаемом для корабельной зенитной артиллерии.
Все понимали, что теперь вот-вот появится немецкая авиация. Погода стояла тихая. Низкие редкие облака с разрывами создавали идеальные условия для бомбежки.
И действительно, к вечеру 16 мая самолеты появились.
Они шли на эскадру эшелонами - по 12-15 бомбардировщиков и 5-6 торпедоносцев. Те и другие в первую очередь старались наносить удары по крейсеру, а уж потом по эсминцам.
"Тринидад", не прошедший полного ремонта, не мог развить скорость больше 17-18 узлов. Но он так искусно маневрировал, делал такие резкие повороты, что долгое время избегал прямых попаданий.
Около шести часов продолжались воздушные атаки.
Взрывы сотрясали корабль, тонны воды обрушивались на его палубу. К исходу шестого часа один из торпедоносцев нанес удар в корму правого борта. На крейсере тут же вспыхнул пожар.
С ходового мостика Зиновьев перешел в кормовое помещение, чтобы ознакомиться с размерами повреждений. В нос ему ударил едкий дым. Свет погас, и ничего нельзя было увидеть. Зиновьев с трудом выбрался на верхнюю палубу.
Но в это время раздались взрывы: одна бомба угодила в дымовые трубы, другая - в нос корабля.
Крейсер, охваченный пожаром, потерял ход. На море горел вылившийся из цистерн мазут. Эсминцы пытались приблизиться к флагману, но всякий раз вынуждены были отходить, так как на нем рвались снаряды.
У Зиновьева загорелась одежда, пламя обжигало ноги, и он прыгнул за борт. А когда вынырнул из воды, потерял сознание.
Очнулся он в кают-компании английского эсминца. Хотел было встать, но почувствовал острую боль... Ноги оказались забинтованными.
От корабельного врача и матроса-санитара он узнал: эсминцы получили приказ торпедировагь крейсер, дабы он не достался противнику. "Тринидад" пошел на дно только после третьей торпеды, пошел носом, обнажив корму с гребными винтами. Экипаж понес большие, потери, многие ранены, но еще больше было обожженных.
Так в течение двух недель англичане потеряли два крейсера. Оба они пошли на дно как флагманские корабли под флагом контр-адмирала Бонхэм-Каргера.
Да, Бонхэм-Картер был, по крайней мере, невезучим адмиралом. Но теперь меня занимала судьба Зиновьева: ведь я знал, что после гибели "Эдинбурга" он возвращался в Лондон на "Тринидаде". Но вот проходят все сроки, а Зиновьева все нет и нет. В адмиралтействе, где я пытался что-либо выяснить, ответили, что Зиновьев в списках подобранных с крейсера "Тринидад" не числится. Выходит, он погиб? Какова же была наша радость, когда в первых числах нюня Сергей Георгиевич как ни в чем не бывало появился в миссии.
- Жив! - воскликнул я.
И мы обнялись. Из его рассказа выяснилось следующее.
Дивизион из пяти эсминцев, на одном из которых находился Зиновьев, взял курс на Англию. Вечером 17 мая по корабельной трансляции сообщили, что через два-три часа корабли окажутся вне зоны досягаемости немецкой авиации.
Но на следующий день дивизион встретил идущую встречным курсом английскую эскадру (четыре крейсера - "Нигерия), "Норфолк", "Кент" и "Ливерпуль" - и пять эсминцев) под командованием контр-адмирала Бэрроу. Это были силы дальнего прикрытия конвоев "PQ-16" и "QP-12", видимо спешившие на помощь эскадре Бопхэм-Картера.
Дивизиону пришлось развернуться и лечь на обратный курс. Примерно через пять-шесть часов эскадру обнаружил противник. Его бомбардировщики и торпедоносцы шли на корабли поэшелонно, как в свое время на "Триштдад".
Эсминцы вели интенсивный огонь, стараясь перерезать курс торпедоносцам, наносившим торпедные удары по крейсерам. Так, эсминец, на котором шел Зиновьев, несколько раз подставлял врагу свой борт. Но торпедоносцы поднимались над эсминцем, как бы переваливались через него, и летела на крейсера.
Еще неизвестно, когда Зиновьев попал бы в Англию, если бы корабль, на котором он шел, не получил повреждение.
Водой затопило первое котельное отделение. Эсминец застопорил машины, команда стала заводить пластырь. А тем временем воздушные атаки прекратились, и корабли эскадры, за исключением эсминца, вышли из боя невредимыми. По корабельной трансляции сообщили, что было сбито три вражеских самолета.
Поврежденный эсминец, однако, мог развивать скорость не больше 8-10 узлов. Учитывая это, командующий эскадрой приказал эсминцу идти самостоятельно в Исландию.
Только 22 мая 1942 года Зиновьев прибыл наконец в Рейкьявик, где его положили в госпиталь. После лечения Сергей Георгиевич перебрался на Британские острова.
Особо следует сказать о конвое "PQ-17", вышедшем из Хваль-фиорда (Исландия) 27 июня 1942 года. Это был самый большой конвой за всю войну. Он состоял из 37 транспортных судов (3 из них вскоре возвратились в Исландию), в основном американских и английских, и 19 кораблей непосредственного охранения (в том числе 6 эсминцев). Для прикрытия конвоя в море были выделены две большие группы кораблей. Одну из них (4 крейсера и 3 эсминца) возглавлял контр-адмирал Гамильтон, другую (2 линейных корабля, авианосец, 2 крейсера и 8 эсминцев) - командующий флотом метрополии адмирал Тови.
И хотя силы охранения и прикрытия были довольно мощными, вполне способными надежно защитить конвой, он оказался вдребезги разгромлен противником. На дно пошло 22 торговых судна, одно спасательное и танкер. Вместе с ними на дне оказалось 210 бомбардировщиков, 430 танков, 3350 автомашин и почти 100 тысяч тонн других ценных военных грузов. Я имею в виду радиолокационные станции, боеприпасы, стальные листы, продовольствие и т. д.
Разгром конвоя "PQ-17" был использован английскими правящими кругами как повод для того, чтобы оттянуть отправку следующих конвоев и вообще затормозить поставки оружия, в котором так нуждалась наша армия накануне сражения под Сталинградом.
В то время еще не были известны многие подробности разыгравшейся на море трагедии. Буржуазная пресса замалчивала истинные причины гибели конвоя. Но вот прошли годы, десятилетия, и картина стала ясной. Позволю себе отступить от жанра воспоминаний и хотя бы вкратце осветить события по документам, получившим огласку.
Начну с обстановки, сложившейся на Крайнем Севере.
После разгрома немецких войск под Москвой, а также из-за затруднений в Северной Африке и тех угроз, которые возникли в арктических районах, Гитлер опасался вторжения англосаксов в Норвегию. И он решил укрепить северное крыло Восточного фронта: перевести в норвежские фиорды крупные надводные корабли. При этом он считал, что корабли можно использовать и для перехвата конвоев, идущих в наши северные порты.