– Я буду есть теперь только натуральную пищу. Мать её!

Наверное, он не имел в виду природу. В последнее время он говорил только об одном, и Молин начал серьёзно сомневаться в его здоровье.

Котелок перемешивал вилкой жёлто-коричневую массу с белыми хлопьями лука, – он таял во рту.  Молин попробовал.

Когда он открыл горячую воду и подставил под кран валик с налипшей картошкой, селедкой, луком и куриным яйцом, фаршмак медленно стекал с мясорубки.

Они остановились у Сатори. В квартире её родителей. Их не было уже довольно давно.

– Сегодня ночью мы их сожжём, – сказал он, наконец, в тишине кофейни меж голосами посетителей.

Ропот улиц захлестывал Молина, он терял связь с Котелком, мысли запутывались в голосах прохожих; улетали в инфраструктуру Накаямы, в её линии телефонных проводов, в её железобетонные небоскрёбы; кружили в транспорте высокотехнологичной цивилизации, поднимающейся прямо из недр моря. Что это было? Проклятием маленьких людей, переживших его или благословением? Здесь не было ни одного растения, ни одного зелёного листа. Их вообще было мало везде. Здесь была одна сырость и холод. Да, конечно, на больших площадях распускались деревья под куполами из стёкол. Сатори ему объясняла. Но большинство из их семян принадлежали корпорации Бахус. Почти все.

Но это было как-то неправильно, как-то совсем неправильно…

– Это не было вазопрессиновыми бреднями, – спрашивал Котелок у окна. – Ведь так? Она не была сумасшедшей…

– Да сколько можно!.. класть в это васаби красный перец, – прожевав бутерброд, протестующе глянул на Котелка Молин.

– Я купила на них продукты, – проговорила Сатори и выронила одну из карточек на пол.

Молин взял у неё из рук сетки с луком, селедкой и картошкой.

– Не урони яйца.

– Я не знала…

Она ждала, стоя на пороге.

– Я что-нибудь придумаю. Мы должны успеть. Ненужно, чтобы Котелок знал об этом.

– Что вы теперь будете делать?

– Не говори Котелку. У нас есть время. Придумаю что-нибудь. А если ничего не получится, тогда скажу… это не конец света…

– А потом?.. Вы уедете?

Он не ответил.

– Вы не доверяете мне… Никогда не была такой! И не собираюсь!

– Если бы Котелок не доверял тебе, нас бы тут не было. А я доверяю ему… Постой! Подожди. Я не хотел тебя обидеть… Ты будешь скучать по нему?

– Наверно… Не знаю.

– Надо сделать липы, – говорил Котелок, посылая его в Нариту, – и купить ледоруб. Говори “только проверенные”.

– Как в первый раз.

– Они обязательно захотят впарить тебе какую-нибудь туфту. А потом зайдёшь по этому адресу. Там скоро должны, если уже не появились, первоклассные. Старая крыса знает. Не обращай внимания на его внешний вид. Он не дурак. Вот, дашь ему. Он меня знает.

Молин ехал в Нариту зная, что старая крыса не дурак и что она что-то знает.

– Вот! Посмотри. Кассул. Тридцать седьмая модель. Сплошная автоматика. Никаких барабанов! Лазерный прицел сверху. Внизу подсветка до ста пятидесяти метров. Это всё равно, что ввязаться в ночную драку с колдуном. Ты же хочешь, чтобы тебя боялись? Скажи? Ты же хочешь, чтобы тебя боялись! Скажи! Ты же хочешь?..

– Мне нужен ледоруб. И часы мне тоже не нужны…

– Засранец!

Старая крыса поморщилась как высохший на ветру абрикос.

– Они стоят целое состояние…

Молин взял со стола, из помятой пачки с красным диском и какими-то двумя словами сигарету.

– Это Ролекс!.. Ладно. У меня есть первоклассный ледоруб. Вот он.

На глаза Молину попался палец низенького канадца с облизанными и помазанными словно салом волосами. В грязном твидовом пиджаке он выглядел словно так, как описывал его Котелок.

– Где?

– Вот, – указал он.

Меж наваленной груды металлолома и кип газет выглядывал широкий заступ. Туда и указывал палец Хорька.

– Это не ледоруб.

– Самый настоящий, – морща нос, впился в него глазами Хорек. – Называется… пиолет!

Молин выкинул пиолет по дороге и продал часы первому встречному.

Возвращаясь в Накаяму, он думал о безумных глазах Котелка, когда они впервые заговорили о большом деле.

– Мы должны её сжечь. Мы должны сжечь эту сучку! У нас всё получится. Я думал, что будет сложно. Но не думал, что всё будет так просто! Парень. Я расскажу тебе… Я расскажу!..

– Какая она сучка? – уронил Молин.

– И об этом тоже. Но сначала… Сначала я тебе покажу! Ты принес? Давай! Вставляй этой девке, пока она не поняла куда девать яйца!

– Ты поменял экранировку…

– Шутишь? Пока ты ходил за симстимом, я сумел собрать и разобрать её полтора раза. Синхронизируй…

Молин подсоединил очищенный под накопитель симстим и пробежался пальцами по деке.

– Отлично!

Комнату пронзили светло-зелёные лучики. Белые, синие. Некоторые из них, красные, изгибались, отражаясь от невидимых преград, как и другие. Котелок прошёл в середину конструкции и махнул ему. Молин вошел в сетку охранной системы Хром. По его лицу скользнул фосфоресцирующий луч и выпрямился, расходясь на две ветки в дальнем конце одного из углов комнаты.

– Ты взломал её?

– Да. Но это было предварительное сканирование, – взахлеб заговорил Котелок. – Все будет просто! Ты даже не представляешь насколько просто. Она там одна! Ни одного оператора! Обычно Хосака не поступает так. Но, – развел руками Котелок, и с силой сомкнул ладони, – она одна! Там никого нет! Время от времени она заходит, проверяет. И снова оставляет её… Никого кроме неё! Кажется, она меня не засекла. Нет, не засекла…

– Как ты это сделал?

– Состряпал телефонный звонок одного из операторов Хосаки, – сощурился нейромант. – Потом попросил сказать мне циферки на таком маленьком чёрном приборчике, который стоит на каждом столе охранной системы. Секьюрити ни хрена не мыслил в игрушках. Зашел в большие железные ящички и снял копии льда. Вот, гляди. Большинство систем работает так! Но она не дура! Она у неё нелинейная…

– Вёсла не мешают, – заглядывая ему в лицо, спросила Сатори. – Шевели поршнями…

– Не поршнями, а поршнями, – поправил ее Молин.

– Блин, Молин. – Сатори уменьшила шаг. – Ты такой здоровый…

– Иными словами, ты не знаешь какая она…

– У всей Хосаки они одинаковые.

Котелок сел за деку в центре комнаты, поставил опсис между колен и начал трогать когтем лучи, перебирая их в различных последовательностях.

– Я не я буду, – скрипя зубами, – если не прорублю в этой глыбе большую дырку, – сказал Котелок.

– Как правило, за пробитой стеной, соседняя камера, – выдыхая дым и устраиваясь на диване, переместил симстим со лба на глаза Молин.

Он плёлся за ней вот уже пятнадцать минут. Она тащила его за собой по липким мостовым.

– Ветер мешает.

– Хорошо, что не сдувает, – снова набирая скорость, отмахнулась Сатори.

Он натянул капюшон и безропотно следовал за нею, нагибаясь вперёд.

– Может быть это потому, что ты не видел Дом голубых огней?

Сатори пошла медленнее.

“It could happen here to-day. It could happen here to-o-day, – звучал в голове Молина голос Лили”.

– Ты уникальный потребитель, – говорил он. Сатори его не слушала. – Зачем ты это делаешь?

– Деньги не падают с неба. Я хочу глаза как у Лили Спот. Она самая красивая звезда симстимов. Ты её знаешь?

– Её давно нет…

– Ну и что? Я буду новой…

Потом они сидели на кремово-белых диванчиках, и пили кофе. И к ним присоединился Котелок. Но он не стал садиться с ними за один стол, а выбрал самый дальний от них за спиной Сатори.

– Ты такой бука, Молин.

– Какой?

– Все время молчишь, – улыбнулась она и перемешала ложечкой сахар. – Хоть бы сказал что-нибудь…

– Рассказать анекдот?

Она молча ждала.

– Ты ведь не хочешь этого, – глядя в глаза Сатори, спросил он. – Ты сама неважно выглядишь.

– Я? Нет. С чего ты взял?

– Может это оттого, что все мои мысли связаны с тем, что говорит Котелок…

– А что он говорит?