– Ну что, дружище, завтра наконец биг дей. Как ощущения?

Так непривычно было слышать в трубке знакомый голос лучшего друга, что Марк не сразу понял вообще, кто ему звонит и про какой биг дей говорит. Он финально пробежал глазами письмо, наверное, сотое, написанное им за последние три дня, нажал «отправить» и закрыл крышку своего макбука.

– Не поверишь, не успел еще подумать об этом, все последние три дня в таком аврале по работе, что, кажется, даже не спал, – устало выдохнув, Марк прошел на кухню, налил себе сока и только сейчас выглянул в окно.

Снаружи уже не было солнца, сумерки едва-едва накрыли засыпающий город, воздух стоял неподвижно, и даже отдаленный, никогда не прекращающийся шум магистралей не казался сейчас неприятным.

Он прислонился лбом к холодному стеклу окна, в полной мере осознав наконец, что этот вечер – канун его свадьбы.

– Ложись сейчас, а то завтра силы тебе могут понадобиться,– засмеялся Стас в трубку.

– Эх, можно было бы сейчас лечь спать и проснуться уже в собственном послезавтра. Ты же знаешь, что я терпеть не могу все эти светские тусовки, особенно с собой в главной роли. Все эти люди будут постоянно досаждать, поздравлять, что-то говорить, бр-р-р-р-р-р… – брезгливо повел плечами Марк. – И почему Яне так отчаянно всего этого хочется? Уехали бы сразу, и все.

– Ну кто знает, Марк, а вдруг день выйдет таким, что ты ни за что не согласишься вычеркнуть его из своей жизни, может, даже втянешься в какой-то момент, – продолжал подтрунивать Стас.

– Не думаю, вероятность этого стремится от крайне малой к ничтожной. Радует только то, что мне без проблем удалось вырваться из дома сюда.

Марк с удовольствием посмотрел вокруг. Он реально был рад тому, что канун свадьбы они решили провести порознь, ведь в последние месяцы ему так редко удавалось пожить в этой своей любимой квартире. Здесь все было так, как ему нравилось: просторная кухня, оборудованная всеми мыслимыми и немыслимыми гаджетами, – он обожает готовить, любит красивую посуду, прозрачные стеклянные бокалы, стальные оттенки в интерьере. Неприлично огромная спальня и целая гардеробная, где можно удобно разместить, рассортировать по цветам свою одежду (еще одна его большая страсть). А самое главное – здесь нет лишних, чужих вещей, и все стоит четко на своих местах, потому что кроме него в этом пространстве никто не живет.

Внезапный звонок в дверь отвлек его. Что за незваные гости? Друзья не рискнули бы беспокоить в ночь перед завтрашним торжеством. Его окружение вообще сейчас вело себя странно: все сторонились его, замерли с внимательным напряжением, словно застыли с рукой около рта, ожидая кульминации фильма. Всем своим видом друзья будто бросали ему вызов: «Ну давай же, неужели ты реально сделаешь это?» Их вежливо-сочувственные взгляды, что он ловил на себе последние годы, теперь сменились удивленно-недоверчивыми. Как же это бесит, бесит!

– Ну вот, только гостей на ночь глядя мне не хватало, – недовольно пробурчал Марк. – Стас, повиси, пожалуйста, сейчас посмотрю, кто там.

Лениво перебирая в голове возможных визитеров, он не находил ни одного, кого хотелось бы видеть. Усталым движением руки распахнул тяжелую металлическую дверь. «Может, просто ошиблись квартирой?»,– умоляюще думал он, меньше всего на свете он был настроен сейчас вести натянутые беседы. И вообще говорить. Он так устал от всей этой суматохи последних недель, от огромного количества свалившейся работы, которую надо было обязательно доделать перед долгим отпуском, от тонких, едва уловимых, намеков и взглядов приятелей, все еще не желавших поверить в окончательное наступление его новой жизни.

– Ну привет, что ли?

Он сначала услышал этот голос. Голос, не изменившийся ни на йоту, а затем различил ее всю. Сделал шаг назад, чтобы дать себе возможность поверить своим глазам. «Я перезвоню», – глухо проговорил он в трубку и машинально сунул телефон в карман, ни на секунду не отрывая взгляда от ее лица. Он не видел ее три года, три года и пять месяцев (зачем это он помнит?) – он не видел ее вечность. Она словно явилась из чьей-то чужой прошлой жизни. Как будто не его жизни. Прошла минута, две, три, а он все неподвижно стоял, смотрел на игравшую на ее губах застенчиво-приветливую улыбку, робкий блеск ее темно-карих глаз, и крепко сжимал вдруг ставшую такой необходимой ручку двери.

– Вижу, квартирой я не ошиблась,– она закашлялась, выводя его из ступора: не хотела провести остаток жизни на лестничной клетке. А на самом деле не могла больше выносить этот пристальный взгляд его серых глаз. Взгляд, который проникал в нее так глубоко, что по телу бежали мурашки. Взгляд, которого она так сильно боялась и по которому так невыносимо соскучилась.

– Ах да, проходи, – моргнув и очнувшись, проговорил он и пропустил девушку внутрь. Потом с удвоенной тщательностью принялся закрывать дверь и, когда все возможности по защелкиванию щеколд и кручению колесиков были исчерпаны, обернулся, мгновенно попав в ловушку ее прекрасной улыбки.

Несколько секунд они стояли молча. За прошедшие три года он представлял и репетировал этот момент десятки, сотни, тысячи раз. Первым делом он скажет ей о своих чувствах, нет, сначала извинится за то, как они тогда расстались, или откроет, наконец, всю правду о том последнем их вечере. Забей, говорить ничего не надо, просто сразу поцеловать ее. Но сейчас ничего из этого не приходило ему в голову, он не мог пошевелиться, найти хоть слово. Думал, что так бывает только в кино.

– Я попала под дождь, не могу ли воспользоваться твоим гостеприимством? – в конце концов, спросила гостья, кажется, тоже с трудом выбравшись из собственного липкого бессилия.

Больше всего на свете ей нужно было убежать из одного пространства с ним. Да и Марк только и ждал какой-нибудь подобной просьбы и тут же ухватился за нее, как за лекарство от неловких разговоров.

– Конечно,– ответил он.

Проводил ее в ванную, показал систему управления водой, внимательно оглядел все полотенца, прежде чем выбрать для нее подходящее, и даже подал ей изящные сланцы. В его квартире хранился целый арсенал полезных «женских штучек» на случай внезапных гостей. Как складно, однако, получалось рассказывать про воду, ванну и полотенца.

– Угощу тебя чаем, раз ты промокла. Не откажешься? – спросил он, закончив хлопотливую беготню.

– Естественно. И уж если можно быть совсем наглой, то и от сухой рубашки тоже не откажусь, у меня нет с собой другой одежды, – мягко улыбнувшись и глядя на него бархатными карими глазами, ответила она.

Только сейчас Марк, наконец, увидел, что она действительно промокла. Ее белая кофта, вся в больших мокрых пятнах, облегала все изгибы ее стройного тела, между этой кофтой и коротенькой джинсовой юбкой он тут же заметил небольшую полоску светлой кожи. Не смог сразу отвести от нее взгляд – эй, ну ведь ее магия уже не властна над ним, да? Три с половиной года прошло, завтра он женится на Яне, которую любит. Любит изо всех своих сил.

– Сейчас, – сказал Марк, с трудом отводя свой взгляд от нее, перед глазами, как яркий свет в темноте, все еще горела полоска ее тела. Он рывком открыл дверь в спальню и схватил первую попавшуюся рубашку. Ту, в которой завтра ему предстоит вступать в свою новую жизнь.