- В таком случае, может быть, это один из орланданских аристократов, занимающих не менее высокое положение, чем Благословенный. Если между священниками и государством существуют разногласия, кто может оказаться соперником Патриарха в борьбе за власть?
- Наш старый друг, правитель Роланда Тристан Стюард.
- Понятно, - улыбаясь, проговорил Акмед. - Хотелось бы, чтобы это оказался он.
- Почему?
- Ты уже забыла, какой он болван?
- Не забыла.
- Впрочем, ф'доры специализируются на лжи. Он мог надеть шлем, чтобы всех обмануть. Его вранье звучит не менее убедительно, чем правда Дающего Имя, но представляет собой сочетание лжи, полуправды и очень малого количества правды.
- Не удивительно, что он прекрасно себя чувствовал среди намерьенов, с отвращением сказала Рапсодия.
- А с чего вы взяли, что он обязательно кто-нибудь важный? - спросил Грунтор. - Он вполне мог замаскироваться.
- Это может быть кто-нибудь не слишком заметный, но обладающий властью, - согласилась Рапсодия. - Демон связывает себя с человеком, таким же сильным, как он сам, или более слабым. Он использует его жизнь, чтобы стать могущественнее, затем перебирается в другого, более молодого. Учитывая, что он практически без труда расправился с Эши, следует предположить, что он практически достиг предела своих возможностей. Что бы ты ни думал об Эши, Акмед, тебе придется признать, что с ним необходимо считаться.
- Совершенно верно. - Акмед прислонился к стене. - Я продолжаю думать, что это Ллаурон.
- Ллаурон - отец Эши.
- Ну и что с того? Если он демон, ему все равно, кто стоит у него на пути, пусть даже и собственный сын.
- Нет. Именно потому, что у Ллаурона есть сын, он не может быть ф'дором. Помнишь: "Он подчиняет себе тело, которое не произвело на свет и не зачало детей, иначе его сила пойдет на убыль".
Акмед вздохнул.
- Ты уверена, что известные тебе факты являются правдой? А если Эши незаконнорожденный ребенок? Такое вполне возможно. Поверь мне, Рапсодия, ты даже представить себе не можешь, каких высот лжи они могут достигнуть. Впрочем, лучше тебе даже и не пытаться это понять.
Рапсодия встала и начала собирать свои вещи.
- Наверное, ты прав. - Она поцеловала его в щеку. - Пожалуй, мне следует решить, как все будет, и тогда так и получится. Через пару дней я схожу с вами в Лориториум и Колонию, я хочу посмотреть на Спящее Дитя. Может быть, я смогу что-нибудь сделать. Потом расскажу, как мы поступим с Эши. А сейчас, если мы закончили, я бы хотела побывать в больнице. Там есть пациенты, которые нуждаются в утешительной песне?
- Лично я считаю, что твои песни никому не нужны, - закатив глаза, заявил Акмед.
Грунтор недовольно посмотрел на него и с самым серьезным видом сказал:
- Ой не слишком согласен, сэр.
Рапсодия как-то раз при помощи песни вернула его к жизни.
- Ну, там было совсем другое дело, - поморщившись, возразил король болгов. - Сейчас у нас никто не умирает. Она же собирается облегчить страдания болгов, получивших ерундовые ранения. Пустая трата времени, а ребята смущаются.
Рапсодия фыркнула, закончив собирать вещи.
- Знаешь, Грунтор, ты мог бы мне помочь с пациентами. Ты ведь любишь петь.
На лице сержанта появилось сомнение и удивление одновременно.
- Ты ведь слышала мои песенки, мисси, - сказал он, почесав голову. Они для пугания. Ой сомневается, что кто-нибудь, будучи в своем уме, примет его за Певца. Ой совсем не обучался.
- Содержание песни не имеет никакого значения, - совершенно серьезно сказала Рапсодия. - Песня может быть любой. Самое главное - чтобы в тебя верили. Ты для них "Могучая Сила, Которой Следует Подчиняться Любой Ценой". В определенном смысле именно они дали тебе это имя. Не важно, о чем ты поешь, они должны знать - ты ждешь, что они пойдут на поправку. И они поправятся. Я рассчитываю, что Акмед споет для меня - в случае необходимости.
Акмед закатил глаза, а великан встал:
- Ну ладно, твоя светлость. Ой идет с тобой. Думаю, парни с удовольствием послушают "Ломайте Все Кости".
Посол испуганно заморгал. Тихий голос звучал мягко и ласково - и совсем не вязался с обведенными красными кругами глазами.
- Какой неприятный сюрприз, а я неожиданностей терпеть не могу. Но я уверен, что ты дашь мне вполне приемлемые объяснения. Если я все правильно помню, Гиттлесон, в отчете о твоем посещении в качестве посла королевского двора Илорка ты сообщил мне, что там находились все Трое.
- Да, ваша милость.
- А когда я спросил тебя, что представляют собой Трое, ты ответил мне, что это король фирболгов, его страж великан и светловолосая женщина, правильно? Ты их видел в Канрифе?
- Да, ваша милость, - испуганно повторил Гиттлесон. - Так говорилось в моем отчете.
- Правильный ответ. Складывается впечатление, что ты действительно их видел. Однако когда мы прибыли в Сепульварту, один из Троих поджидал нас в базилике. Объясни мне, Гиттлесон, как такое могло произойти?
- Я не знаю, ваша милость.
- Она что, прилетела туда на крыльях? - Красные круги вокруг глаз потемнели, стали цвета крови.
- Я... не могу объяснить случившееся, ваша милость. Прошу меня простить.
- И ты расставил посты, чтобы они наблюдали за перевалом в горах и за Илорком, как я приказал?
- Да, ваша милость. Она не могла покинуть королевство фирболгов одна или с почтовым караваном. Я не понимаю, как ей удалось попасть в Сепульварту раньше вас. Это... совершенно невозможно. - Он замолчал под обжигающим взглядом ледяных голубых глаз.
- И тем не менее, Гиттлесон, она там была, верно?
- Именно, - прозвучал третий голос, приятный бархатный баритон.
- Ваша милость, я... - Рука взметнулась вверх, и Гиттлесон, задохнувшись, замолчал на полуслове.
- Тебе известно, чего нам стоила твоя ошибка? - Голос превратился в холодный, угрожающий шепот.
- Она... казалась такой безобидной, ваша милость, - пролепетал посол.
На него уставились две пары голубых намерьенских глаз, затем их владельцы молча переглянулись. Ожиданию, казалось, не будет конца.
- А ты еще глупее, чем я думал, Гиттлесон, - заявил через некоторое время священник прежним светским то ном. - Только слепец не в силах увидеть силу, которой обладает эта женщина. Как тебе удалось настолько ее недооценить?
